Целую, Тося. Глава 40

Проснулся Равиль через четыре часа, в полночь. Самочувствие оказалось вполне сносным, вероятно, по причине того, что к началу распития второй бутылки у него незаметно для самого себя пробудился аппетит и, в отличие от Фомина, насытившегося к тому времени, Равиль принялся за еду.

Вот только цели беспробудно проспать до утра не удалось достичь. Мустафинов сразу после пробуждения ощутил, что снова пытаться заснуть бесполезно. Поэтому он встал, навёл порядок в кухне, принял душ и решил выпить чаю. Неожиданно захотелось сладкого, но никаких сластей Равиль, к сожалению, не обнаружил. Пришлось довольствоваться несколькими ложками мёда, вполне удовлетворившими жажду сладкого. Время, остававшееся до встречи Тони, Равиль провёл лёжа перед телевизором, и в половине седьмого выехал на вокзал.

Радостная Тоня бросилась к нему, как девчонка повиснув на шее. Стиснув в ответ, Равиль крепко и коротко поцеловал её в губы и повёл к машине.

- Ты к бабушке? - уточнил Мустафинов, усевшись за руль.

- Нет, поеду к себе, - чуть устало глянула на него Антонина. - Кстати, - широко улыбнулась она, - огромное спасибо, что проведал её.

- Она тебе сказала? - осторожно спросил Равиль, пытаясь понять, рассказала ли Вера Степановна внучке об их откровенной беседе.

- Да, я звонила ей вечером перед поездом, - беспечно откликнулась Тоня, из чего Мустафинов заключил, что она, скорее всего, не в курсе.

Возле дома Равиль открыл для Тони дверцу машины, донёс сумку до подъезда, в квартиру подниматься не стал, сославшись на необходимость срочно уехать на работу. Поцеловав его, Антонина сказала, что сегодня в турфирму не поедет, поэтому будет рада видеть Равиля, в какое бы время он ни освободился. Пообещав приехать, без указания точного времени, Мустафинов несколько торопливо распрощался с Тоней.

***

Не придав значения его поспешности, Тоня поднялась в квартиру, разобрала сумку и, приняв душ, соображала, что лучше сделать вначале: высушить феном волосы или выпить чаю. Её размышления прервал звонок домофона. Удивившись, кто это может быть в девятом часу утра, Антонина сняла трубку.

- Кто?

- Тося, это я, - раздался чуть хриплый голос Мустафинова.

Когда она открыла к его появлению дверь, то перед её взором предстал Равиль с охапкой роз: маленьких, тугих, алых бутонов посреди яркой блестящей зелени.

- Извини, - тихо сказал он, - что утром был без цветов.

Равиль не стал объяснять, что магазин, где он после встречи с ней покупал цветы для неё и Веры Степановны, начинал работу только в восемь утра, предпочитая приобретать там, а не на рынке, где всё казалось ему несвежим. Ошеломлённая количеством роз, Тоня бережно приняла букет, и в следующий миг оказалась подхвачена сильными руками Равиля.

Каким-то особенным чутьём предугадав, где именно находится комната Тони, он устремился с ней туда, миновав комнату Полины Андреевны. Непостижимым образом они оба оказались на кровати вместе с цветами, на расстоянии от их шипов всего в несколько сантиметров.

Равиль срывал с себя одежду, будто от его поспешности зависела сама жизнь. Всё, что было на Тоне, это купальный халат после душа. Оставалось только распахнуть наряд, чтобы взору мужчины предстало её обнажённое тело во всей красе. А дальше со стороны Равиля последовало нечто, меньше всего напоминающее нежность. Он растерзывал женщину, словно хищник, вгрызающийся в полузадушенную жертву, которую нет необходимости добивать, поскольку она и так никуда не денется. Главное, насытиться, не обращая ни малейшего внимания на предсмертные вопли вожделенной добычи. Губы мужчины обшаривали всё тело, попутно раздувались ноздри, словно в попытке уловить запах чужака, незадолго до него покинувшего самку, молниеносные покусы, не оставляя следов, ставили метки, обозначая границу владений, из горла вырывался хрип: "Моя! Моя! Не отдам!"

Мозг плавился, исступление стирало границы осторожности, клокотавшая страсть заставляла забывать о том, что своим необычным порывом он может напугать женщину. Однако, вопреки подспудным опасениям Равиля, Тоня не испугалась, восприняв его агрессию, как своеобразное проявление радости после разлуки. Поэтому её отклик тоже оказался в некоторой степени необычен. Казалось, что под яростными ласками мужчины у неё плавятся даже увлажнённые после душа волосы, не говоря уже о теле, огненной плазмой растекавшемся под его содрогающимся торсом.

Едва он оказывался близок к извержению, как женское тело внезапно отстранялось, словно уходило вглубь постели, хотя это и не представлялось возможным. И тогда ему приходилось вновь, будто первобытному охотнику, устремляться вслед за ним сквозь лесные кущи, в преддверии вожделенного трофея теряя осторожность, остервенело обрывая по пути змеевидные, упругие лианы и без опасения наступая на хрусткие ветви, иногда таившие под собой тщательно прикрытые ловушки.

Но как только он настигал женщину, уже издавая победный клич, раскалённая плазма вмиг застывала, стопоря его движение и сбивая со следа. И погоня возобновлялась, лианы, обвиваясь вокруг шеи, перекрывали дыхание, нежная листва на деревьях вставала дыбом, немыслимым образом превращаясь в засохшую, враждебную хвою, что раздирая одежду в клочья, расцарапывала кожу.

И когда наступил тот немыслимый миг, за достижение которого они оба готовы были поступиться вечной жизнью, оставалось неясным, кто же кого сокрушил: охотник добычу, либо поглотившая его жертва утянула вслед за собой в бездну, где они оба распались в ослепительном взрыве, образуя из миллиардов частиц множество новых жизней.

Фотография из интернета. Спасибо автору.