Просто хорошее кино - пять aka Жена с мужем в кино эро рассказ

Как ценитель прекрасного и до вредности привередливый потребитель я никак не мог пройти мимо ножек Елены Ландер и надолго погрузился в мечтательное созерцание, сопровождаемое поступательными движениями смешно сложенных пальцев правой руки рыжика, чувствуя изливающуюся из меня вместе с белковой жидкостью благоприобретенную русофобию, более того, через какое - то время, последовавшее за неизбежными гигиеническими процедурами, я проникся нев... м патриотизмом и грозно нахмурился, грозя пальцем моей новой пассии. Это что же, товарищи почвенники, предательство ? Ей, понимаешь, отечественного производителя не хватает, надо замуж за еврея выходить ? Непорядок. Я заскрипел зубами и побежал наводить порядок среди разговоров в лифте, который на самом - то деле, не лифт, а самая настоящая лестница Якоба с трахнутой в мозг врачихой Малышевой, кишащей выщипанными пассатижами волосами среди Урганта и его баушки, выступившей с неприкрытой личной неприязнью к нашим славным органам дознания и следствия, ошмонавших Гоголя под сурдинку и скумбрию, мирно лежащих в жестяной баночке балтийской кильки, затомаченной Бонни Роттен до состояния железобетонного маразма, когда режиссеры хлопочут об оказании услуг служащим, митрополиты ходят на работу в храм, а члены правительства ведут бизнес с коммунарами и тульскими пряниками, носящими в заплечном рюкзачке готовые матрицы паспортов непризнанных республик.

На первом пролете лестницы, пахнущем кошками и забытыми носками Джеймса Бонда, стоял клетчатый. Тот самый клетчатый, психопатически преследовавший Олега Даля и экстатичного Дмитриева, винпоцетинистого служащего Театра Красного Флота, почетного подхорунжего и медалиста, награжденного внеочередной скоропреходящей грамотой с вычурным факсимиле Лео Ди Каприо, бессменного руководителя Цирка на Цветном бульваре Сансет с проносящимися глубоко в будущее лохматым доком и Фоксом Альцгеймером, повстречавшим на узкой таежной тропе мертвого Кассиуса Клея.

- Ты зачем ? - Расстреливая клетчатого из пулемета бормотал я, совсем не ожидая ответа от потерпевшего. Это, скорее, некий ритуал, произведенный мною пару раз и ставший традицией, ну, там сволочь, все белеют и шатаются. Здесь шататься было некому, а избыток мародерского белого цвета и так застил мои налитые благородной кровью глаза, выпученные рачьими зенками Геннадия Хазанова, подменившего на службе Онищенко в непростом пути на х... й. Правый глаз застенчиво звякнул, наткнувшись на стекло очков ( или правильнее : очка, если только правый глаз ? Левый - то выпучился не настолько и не так уж ), и я зашелся в трясучем припадке гнева, топая ногами и рыча, проклиная и клетчатого, и гениальность отеческих кинематографистов, расчленивших Стивенсона лобзиком Пырьева - Пудовкина, дремучего старца из первого ряда ток - шоу Малахова, он всегда там сидит, прибит гвоздями насмерть, приклеен суперклеем к своей соседке, овцеводу из Дагестана, скачущей с аккордеоном на усах Якубовича, гадкого  и противного, как холокост в Таджикистане, без строгих и красивых черных мундиров, без песен и знамен, без ровных шеренг и в целом верных указаний святого Розенберга, указавшего в свое время на интеллектуальную ущербность плутократии, опутавшую цепями и паутиной бессмыслицы весь мир, чрезвычайно занятый саморазмножением и искусственным осеменением чудовищных космических семян и спор " Чумной звезды " Тафта, двадцать четыре часа в сутки опыляющего землю всепроникающими лучами ахинеи и полной херни из междусобойчиков, сериалов, пидоров, гнуси несусветной и невыносимой. Именно поэтому я и не добрался дальше второго пролета.

Там стояла здоровущая кровать с распластавшейся красоткой. Я молча разделся, вынул из кармана рубашки Бэйли Джей и лучшую теннисистку планеты, наименованную папой с мамой Элиной , помолился на ночь Дите фон Тиз и запрыгнул в самую середину моего лучшего сна, когда - либо снившегося человеку.