Человек с котекой

1

В начале лета собирался я в научную экспедицию в Папуа, а в октябре в нашем институте метапрактики планировалась международная научная конференция по технологической инноватике, на которой мне предстояло выступить с докладом по культуре арматов. Поездка предстояла трудная, но интересная. Арматы известны своими непревзойдёнными тотемами высотой с десятиэтажные дома и великолепными головными уборами, искусно украшенными мехом кускуса и перьями райской птицы.

В поездку меня готовил весь коллектив. Никто не остался безучастным. Самый уважаемый в институте человек – проректор по чрезвычайным ситуациям, член-корреспондент интернациональной Академии имени Софьи Палеолог Давид Аронович Джаббаров вручил триста долларов на дорогу. Заведующий кафедрой муниципального управления старший преподаватель Корнелий Кашкин дал большой потёртый рюкзак, работница деканата, не очень молодая, но весьма элегантная Ирэна Бучева, объехавшая полмира, снабдила меня ценными советами относительно мазей от солнца, а начальник охраны Василий Иванович Шуйский просто напутственно похлопал по плечу.

И все намекнули, чтобы без сувениров я не возвращался.

– Что же всем вам привезти оттуда? – поинтересовался я.

– Мне, пожалуйста, котеку, – заявил импозантный Давид Аронович и уточнил: – Большую.

– Котеку? – вообще говоря, я ожидал чего-то в этом духе, когда он давал деньги.

– Да, котеку, – подтвердил членкор, гордо покосившись на стоявшую рядом Ирэну. – Лучше две. Одну про запас, а ещё лучше – зимний вариант. Покрасивше и побольше.

– Мне тоже, – Ирэна слегка покраснела и, опустив глазки, добавила: – Для моего молодого человека. Очень большую.

– Какую большую? – переспросил я. – На метр или полтора?

– Полметра будет достаточно, – кокетливо улыбнулась Ирэна.

– Ну, мне-то побольше, – уточнил проректор по чрезвычайным ситуациям.

– Конечно, – согласился я. – Члену-корреспонденту с маленькой ходить как-то несолидно.

– А мне – чтобы большая и толстая, – вмешался Василий Шуйский.

Наверное, главный охранник с помощью котеки намеревался отпугивать террористов от наших турникетов. Как увидят Шуйского с такой, так и разбегутся!

– Толстая, это какая? – мне надо было знать точно.

– Ну, чтобы рука могла влезть, – Шуйский достал из брюк свои лапищи.

– Ха! – фыркнула Ирэна. – Это же не для рук! Вы, дорогуша, преувеличиваете свои способности. – И, повернувшись ко мне, внесла ясность: – Ему сантиметров на восемнадцать, не больше!

– Откуда она обо всех знает такие подробности? – тихо спросил у меня Корнелий Кашкин.

– А вы разве не догадываетесь? Как же далеко наше муниципальное управление от народа – не ведаете, чем живёт коллектив.

Начальник охраны был опозорен в глазах коллектива. Понурив голову, Шуйский побрёл к себе на вахту защищать пост.

– Зачем вы так, Ирочка? – заступился за громилу Давид Аронович.

– Я за справедливость! И вообще пусть не распускает обо мне скабрёзные слухи. В отличие от Шуйского я не пишу студентам курсовые.

– А он что, пишет? – ещё больше удивился проректор.

– Нет. Я пошутила. Просто спит на своей вахте! – ухмыльнулась Бучева.

– Мне тоже привезите котеку. С перьями райской птицы, – очередь дошла до заведующего кафедрой муниципального управления.

– Ладно, поищу вам с перьями птицы, но не обещаю, что будет райская. Это уж как получится. Если поймаю, то будет с птицей.

– И с красивыми камушками, – добавил Кашкин.

– Ну, понятно, тем, кто ближе к власти, – подавай красивые камушки, – съехидничал Джаббаров.

– А размер? – поинтересовался я.

– Большие не нужны. Дело не в размере.

– Вы о камнях или о котеке? – переспросила Ирэна.

– Надо быть скромнее. Так учит наше государственное и муниципальное управление, – неопределённо ответил Кашкин.

– Ну а вам что? – спросил я стоявшего в стороне доцента Салазкина.

– Я даже не знаю. И вообще я не понимаю, что это такое, котека.

– Это типа одежды. Для мужчин, – со знающим видом объяснила Ирэна.

– Да, что-то вроде плавок, – вставил Кашкин, – только смотрится эффектно!

– Ага, чехольчик такой, – заключил Джаббаров. – Понимаешь?

– Чехольчик? Для чего? – Салазкин посмотрел на собравшихся.

– Чтобы прятать туда сокровище, – пояснила Ирэна.

– Да у меня нет сокровища, – сказал обескураженный Салазкин.

Ирэна слегка мотнула головой и тяжело вздохнула: «С кем я работаю».

– Ну ладно, раз другие просят, то и мне. Как всем, – решился Салазкин. – Среднюю… Без перьев…

– Слушай, а зачем ему котека? Может, стоило объяснить? Лучше привези ему обычный магнитик, – посоветовала мне Ирэна, когда все разошлись.

– Знаешь, у него проблемы дома. Бабы поедом едят. Их у него три штуки, и все сущие ведьмы. Не уважают совсем. Возможно, это поможет? Глядишь, облачит сей чудный предмет и как-то вырастет в их глазах. Это как ролевые игры, а то он какой-то совсем серый. Может, жена и грызёт за это?

– Да, это возможно. Вот о ролевых играх я как-то не подумала. Это как папуасский каннибал набрасывается в джунглях на свою жертву? С копьём в руках. И пронзает тебя!

– Почти. На его копьё котека надета!

– Да, представляю, как это интересно!

– Вот-вот. Ты сразу идею схватила. Жаль, что у Салазкина размер не спросил.

– Бери на ребёнка. Лет на семь-восемь. Маленький совсем. Четыре сантиметра.

– Слушай, Ирэна, ну ладно Шуйский, но откуда ты про Салазкина-то знаешь?

– Случайно видела.

– ???

– Ну правда случайно. У меня с ним ничего не было. Просто на новогоднем корпоративе так получилось. Я тогда шампанского много выпила.

– Шампанского?

– С некоторыми примесями. Потом нечаянно перепутала туалет – зашла в мужской, а там этот чудик со спущенными штанами у писсуара… Я глянула, что там у него, из простого любопытства… А что ещё у нас с Салазкиным могло быть, если у него как у воробушка?

– Ну, Бучева, ты даёшь!

– Никому я не даю. Не забывай, что я квалифицированный методист. Будешь хамить – возникнут проблемы с расписанием. А я ведь к тебе хорошо отношусь.

– С этим точно не поспоришь!

2

Доцент Валентин Львович Салазкин был самым тихим из моих коллег. Для нас – просто Валя Салазкин. Сын известного советского учёного, академика и философа Гертруды Сталеновны Салазкиной вёл в нашем институте курс международных отношений. Его мать некогда гремела в академических кругах, и её до сих пор хорошо помнят в Академии наук. Легенда приписывает Гертруде Салазкиной крылатые слова, сказанные на одном из больших учёных собраний лет сорок назад: «Философия – это мозг всех академических наук». Тогда один из учёных спросил: «А математика? »

«Математика – это почки», – уверенно ответила Салазкина, удивив авторитетное собрание.

«А какая наука, простите, исполняет роль гениталий? » – поинтересовался кто-то.

Что конкретно ответила Гертруда Салазкина, доподлинно неизвестно. На сей счёт существуют в академических кругах разные версии. Одни рассказывают, что назвала кибернетику. Другие утверждают, что генетику. Более правдивой выглядит версия о теологии. За Гертрудой ходила слава воинственной атеистки и ненавистницы церкви. Теологию она тогда считала реакционной буржуазной наукой, в приверженности догматам которой подозревала всех, кто не разделял её собственные взгляды. Жизнь испортила многим, пока её каким-то чудом, не иначе как ниспосланным самим Богом, не спровадили на пенсию. Академик Салазкина, одним словом, наводила шорох в академических кругах.

Валя был другим. Совершенно беззлобный человек, на котором некоторые вымещали злость за его воинственную родительницу. Естественно, уже после того как та ушла на пенсию. Но большая часть коллектива сочувствовала этому маленькому человечку с простоватым лицом и невнятной речью. К международным отношениям Валя не имел ни малейшего касательства и даже никогда не был не то что за границей, но даже за пределами МКАД. В силу скромных умственных способностей преподавать точные науки Валя Салазкин не мог, и добрые люди пристроили его куда попроще – к гуманитариям. Не в шофёры же его было отдавать, всё-таки сын академика.

Обычно на своих занятиях доцент Салазкин пересказывал просмотренные накануне телевизионные передачи – ток-шоу, где мартышки беснуются и орут друг на друга как резаные. Со студентами у Валентина получались занятия навроде политинформаций. Им это, конечно, не нравилось, но спасала беззлобность преподавателя. Валя Салазкин не то что двойки, даже тройки и четвёрки не ставил. Важно было просто заучить несколько фраз, таких как «мы наконец встали с колен», «идти стройными рядами мешает пятая колонна», «лодку раскачивают, а партия всегда права». Во время мартышкиных баталий на ТВ недвусмысленно говорилось о том, кто раскачивает лодку, кто прав, а кто виноват. Посмотри зомбоящик накануне экзамена, и пятёрка у тебя в кармане.

Преподавательским кредо доцента Салазкина, можно сказать, была великая идея Дарвина – стереть в интеллектуальном плане различия между мартышками и людьми. Он хоть и обличал майдан на своих занятиях, но, по сути, сам был рьяным революционером.

Коллегам наш международник жить не мешал. Разве что не надо было позволять ему говорить тосты на корпоративах – иначе приходилось слушать ахинею. Но где сегодня нет дураков? А этот хотя бы безобидный. Опять-таки, и враги, и друзья все его недостатки списывали на легендарную родительницу.

Хуже всего то, что Валя Салазкин был подкаблучником. И хотя в своей международной политике он вслед за известными телеведущими-мартышками любил порассуждать о засилье геев на Западе, самого его трудно было назвать мужчиной. Женщин он боялся как огня. Возможно, это пошло от его матери Гертруды, которая со своим деспотическим характером всю жизнь прожила без мужа и по сей день подавляла сына. Этим занималась и жена – огромная мужеподобная дама, по своим габаритам раза в два превосходившая Валентина. Воистину дети женятся на своих матерях. Разве что имена и профессии у женщин были разные.

Жену Салазкина звали Офелией. Принадлежала она к сфере искусства – в музыкальном театре не то пела, не то играла на арфе. И активно подрабатывала на чиновничьих вечеринках. По сравнению с женой Валя зарабатывал сущие крохи и по дому делал всё, что обычно достаётся женщинам. Мать и жена только командовали нашим учёным-международником: пойди да принеси! Зовёшь Салазкина поиграть в бильярд после работы или на футбол, а он в ответ: «У меня дома бельё не стирано, ребёнка надо из садика забрать, дочку тороплюсь отвести на балет, а ещё нужно успеть купить продукты и сварить борщ…»

Если прежде Гертруда Салазкина считалась рьяной атеисткой, то теперь обратилась в ортодоксальную верующую. Офелия тоже. Может, именно их бесконечные посты и ограничения так изматывали Валентина. Вдобавок ко всему обе женщины верили в потусторонние силы – всякие там сглазы, наговоры и предсказания. Даже дочь Салазкина, пребывавшая в подростковом возрасте, говорят, была с заморочками, под стать бабке и матери. Таков был рок нашего несчастливого доцента…

Женщины в институте, особенно из числа феминисток, вроде бы и восхищались Салазкиным, который наряду с оголтелым дарвинизмом, безропотным послушанием и своими заботами стирал грани между полами, но всё же, зная Валину зарплату, тянулись к другим мужчинам. Иногда только спрашивали совета нашего международника о том, где лучше покупать колготки для детей и как приготовить тесто.

Когда ректор распорядился с целью внеучебной работы открыть для учащихся института секции или что-то вроде того, бухгалтер Геродонт Иванович Бутылкин предложил заняться академической борьбой, а наш специалист по международным отношениям выступил за кружок кройки и шитья. И добавил: «Без умения пользоваться швейной машинкой не может обойтись ни один современный человек! » Со стороны это выглядело весьма забавно. Особенно когда после этого Валя шёл к студентам и на своих политинформациях обличал ЛГТБ-сообщество.

– А у него точно есть жена? – поинтересовался после одного из совещаний Геродонт Бутылкин.

Валю Салазкина, может, и не любили, но по-человечески сочувствовали ему. Люди у нас работали хорошие, не злые.

3

Без порядочности в нашей сфере никак. Поэтому в Папуассии всё, что просили, я купил. Привёз необычные подарки не только коллегам, но и друзьям, и соседям. Разумеется, себя тоже не забыл. Всё же котека – редкий предмет. У нас его днём с огнём не найдёшь. Всем сувенирам сувенир. И, знаете, женщинам тоже интересно. Когда надеваешь котеку, сначала они испытывают шок, но потом приходят в восторг! Выбирал не только большие, но и красивые. Кашкину, как он и просил, привёз с перьями и камнями. Из-за этого на таможне в Домодедове были проблемы. Долго пришлось объяснять, что это такое. Погранцы привязались к камням и под предлогом отсутствия декларации пытались утащить пару котек для себя. Какое безобразие! Но всё же ценой неимоверных усилий ценный груз я отстоял – сказал, что столь необходимые в жизни аксессуары везу для работников Минобра.

Шуйскому досталась, может, и не самая большая котека, зато с мехом кускуса. Я объяснил, что такая полагается только верховному жрецу и знатным вождям. И надевать её можно даже зимой – не замёрзнешь!

А вот Бучева высказала своё «фэ»!

– Могла быть и побольше. Боюсь, моему молодому человеку будет мала, – заявила она, осмотрев метровый чехольчик.

Просто девушка не может не выпендриваться.

Когда Валя Салазкин наконец понял, для чего нужен этот предмет, его удивлению и даже испугу не было предела. А ведь я привёз ему самую дорогую котеку. Покрытую чёрной краской, с узорчатым плетением тапой. Редкий экземпляр ручной работы. Заплатил немыслимые деньги, только чтобы угодить. И размер был подходящий. По подсказке Бучевой.

– Что-то у меня самая маленькая, – грустно промямлил Валентин.

– Прости друг, – объяснил я, – но так мне подсказала наша Ирэна.

Салазкин покрылся густой краской…

Осенью на международной конференции мой доклад прошёл на ура. Поначалу, правда, я боялся, что возникнет вопрос о том, какое отношение имеет культура арматов к технологической инноватике, но всё обошлось. О глупостях не спрашивали. Учёные люди!

В перерыве ко мне подходили по одному счастливые обладатели котек и благодарили. Не подошла только Ирэна, которая со времени моей поездки успела поменять несколько молодых людей и выпросила две дополнительные штуки. Из моего НЗ. Чего не сделаешь для хорошей методистки?!

И тут подошёл Валентин. В дорогом костюме, источая ароматы французского парфюма. Довольный.

– Слушай, неужели помогла?

– Она изменила мою жизнь, – подтвердил Валентин.

– Ну вот видишь! Здорово!

– Спасибо тебе, одним словом…

ЭПИЛОГ

Через несколько дней при встрече всё объяснил Кашкин.

– Представляешь, с полмесяца назад какой-то чёрт понёс этих ведьм заглянуть в антресоль. Им тряпка понадобилась или типа того. Одним словом, что-то в голову дурам ударило. А тут это.

– Что «это»?

– Ну как что?

Валентин в силу своей скромности не смог показать жене привезённый подарок, но и выбрасывать не стал. Всё-таки человек деньги за него платил и вёз с края света. Вот и убрал на антресоль, зная, что никто из домашних туда не заглядывает.

– И что же?

– Они приняли её за фетиш! Подумали, что им подбросил кто-то. Для колдовства. Они же чокнутые! Им и в голову прийти не могло, что это и для чего! Маленький предмет с необычным орнаментом. С дыркой! Ха-ха-ха!

– Слушай, и что же дальше?

– Благодаря находке они нашли объяснение всему, что происходило в семье. И вообще так перепугались! Ждут конца света. Всего боятся и грехи замаливают. Так что невольно ослабили вожжи…

– Ну а что Валентин? Сознался?

– Да ты что? Наоборот, воспользовался ситуацией. Представляешь, я его два дня назад на стадионе встретил. Вот до чего дошло!

– Не может быть!

– Может, может…

5-6 июня 2017.