Здорово и вечно

Подарок для Роуз Макгоун

Четыреста пятьдесят бойцов " Фольксштурм " доктора Геббельса под покровом ночной темноты взобравшиеся на вершину духа с несказанным изумлением, переходящим в невысказанное удивление, невысказуемо тупо озирали вот уже второй голый портрет адресата сказочки, на сей раз : топлесс, по какой - то непонятной прихоти автора помещенный среди фоток псевдоаккаунта ВКонтакте, по всей видимости, поставленный просто так и от не хер делать, вот в самый первый раз за четыре года опубликованный и - никаких. Фольксштурмисты, люди пожилые, пожившие и повидавшие многие и многие красоты и прелести могучей страны из чугуна и хлопка, и рядом не лежавшие с сосочками Роуз, наоборот, стоявшие наотмашь и в полный рост у концлагерного столпа, соляными потеками издревле высохшей глазной жидкости молоденького Эдипа намекающего на поспешно выкопанные котлованы товарища Льва Чумового, еще одной экстраординарной человеческой единицы, готовой поспособствовать приведению к порядку золотоносных судей, убого и вычурно соприкасающихся вытертыми до дыр бортами с болтами Фрицаморгена, вакуумной помпой попытавшегося превзойти если не длиной, то хотя бы толщиной бесовского отростка самый кончик копчика Алины Витухновской, непринужденно спущенный под розовыми кальсонами графа Невзорова, зациклившегося на очень грязном белье Андрюшеньки Малахова до нестерпимых позывов к ревности шершавого подонка Дымарского, сожравшего когда - то хорошенькую рыбку с упрямым лбом под пивко воскресного утра того самого Коли, что уехал на Дальний Восток, где бродит раздающий указания к росту мелкий росточком государь, сраными перекладываемыми бумажками умалившийся до темной капли из правого нижнего угла картины просто хорошего человека и художника, подаренной вчера премьер - министру, умеющему, кто бы что ни говорил, связать буквы в слова, что сигнализировало об уровне, хоть каком - то по сравнению мотыля и осетра министра культур - мультур и снова все той же Алины Витухновской, действительно лучшего поэта на сегодня. Убогое убожество современной России сидело в моем кресле, развалившись и отдуваясь, согнав кошку, сбежавшую от греха подальше, напугав Алису, накинув одеяло, она сидела, поджав ноги, на краю постели, стараясь не встречаться глазами с фольксштурмистами, девятью сотнями заплывших ненавистью глаз сверливших мою стену, откуда томно улыбался святой Альфред, водрузивший стального цвета фуражку на ежикастую прическу Терминатора, выдранного из " Огонька ", еще того, настоящего, предательского, открывшего шлюзы забугорной литературы истосковавшемуся по поднятой целине среднестатистическому итээровцу, знакомому по ночам с энтээсовской мудростью отцов и бибисястым крокетом маленькой и светленькой, не параллелящей травмы автора с инвалидностью ума старшего сержанта Лаврова, непонятно как улезшего рожей к мясной лавке " Вивид ", бодренько торчащими сисечками Сильвии Сэйнт кристаллизирующей саму суть жизни, большой, как актер Андреев, и не понимающая вообще ни х... я баронесса, твердошагающая в одну ногу с Сильвером, утерявшим эту самую ногу под Трафальгаром с двумя сразу Сазерлендами, выпросившая таки истину " Дурной вкус - хуже предательства ", раз Пикачу и шайтаны не смогли докричаться о многообразии поз защищенного лучшим защитником всех арен и подиумов Женнаро Гаттузо секса с больным ВИЧ человеком, что непринужденно продемонстрировала тоненькая сестричка автора, симбиотически зашедшая в гинекей безумного араба Абдуллы Аль -  Хазреда не с темной стороны силы, где и орудуют фольксштурмисты, не уставая и не надоедая сами себе, что уже подвиг, как можно было бы ожидать от воплощающей каменные шаги командора Мохаммеда, возводящегося в чин мичмана Дырки прямо сейчас, еврейки и красавицы, влюбившей искавшего хотя бы одно человеческое лицо автора сказочек в себя навсегда, в чем есть, наверное, смысл.

- Он, - кивнул на задумчивое лицо старшего сержанта самый пожилой фольксштурмист, помнивший, судя по прищуру, указ от двадцать второго и курс теплохода, набитого укропом, в Констанцу и далее - в Гельсингфорс и Абрамтерц - на - Рейне, - предлагал " Приму ".

- Щедро, - кивнул я, одобряя старшего сержанта, а вспомнив " дембельский поезд " и пыхтящего Пулю, захохотал. - Смотри сюда.

Я щелкнул кнопкой ноута и бородатая физиономия Ричарда Горна, счастливого кума Лизки - сука, он ведь вживую чувствует ее ! Во фартануло так фартануло мужику - и любителя ос, из чего можно, если б не было лень, вывести сотняжку - другую ассоциаций и игр разума, заполнила центр экрана, заслонив крутимый в тысячный раз ролик с выхватившим по блюду Леонидом Развозжаевым правым ухом и частью щеки.

- А этому разрешили подобрать десяток гильз, - засмеялся я, показывая невежливо пальцем на заслоненного ухом. - Он до сих пор ползает между скамеек суда, насвистывая из " Хизбут - Тахрир " и думая о странном.

- Например ? - поинтересовались фольксштурмисты, убывая, бля. Они выходили гуськом, вытягиваясь сквозняком под дверь, с притихшей таящейся у порога, занятой, видимо, с другими приятелями и знакомцами, да и х... й с ней, как говорится.

- Например о том, что мусор в юбке остается мусором, но только в юбке, о том, что трескотню можно заменить трескотней, о том, что звероподобие служит обоснованием несменяемости, о том, что генерал Золотов - генерал, а не адмирал, о том, что шило и мыло так и останется мылом и шилом, пока люди не встанут на две конечности, как и подобает двуногим прямоходящим ...

Я еще что - то бормотал, хотя бойцы " Фольксштурм " давно уже покинули мой дом, кошка развалилась в кресле, вернувшись с прогулки, а Алиса снова спит, смешно посапывая длинным любознательным носом, который я и поцеловал, укрывая любимую дювэ и тихо - тихо напевая колыбельную.

- Вот и все, что было ...