Мадам Пуфф. Поскребыш

Ева родилась и выросла в небольшом баварском городке километрах в ста от Мюнхена. Ее отец работал водителем автобуса. Он был много старше своей жены. В их доме росло шестеро детей: четыре девочки и два мальчика. Родители были уже в годах, когда на свет появилась самая младшая, Ева. "Поскребыш", - называли девочку в семье. Она начала поздно говорить. Подолгу одна просиживала в темном углу, баюкая на руках свою единственную любимую куклу Кети, которую ей на день рождения подарил папа. Когда сестры звали ее с собой погулять, в ответ она молча качала головой и еще глубже забивалась в свой угол. Девочка задергивала занавеску на окне, если солнечный луч пробивался сквозь густую листву каштана, росшего под ее окном. Часто, играя, дети шумели в доме. Тогда Ева затыкала руками уши, чтобы только не слышать их голосов.

Они жили на окраине города, невдалеке от песчаного карьера. Когда сгущались сумерки, Ева выбиралась из своего убежища, шла к карьеру, на его обрыве, как зверек, выкапывала себе норку, скрючившись в три погибели, залезала внутрь и могла бы там просидеть хоть всю ночь (даже зимой - к холоду она привыкла), если б вернувшийся с работы отец не находил бы ее, не брал бы на руки и приносил домой. И в школе Ева была также одинока, как и дома. У нее не было ни одной подруги. Единственной опорой в ее жизни был папа. Он часто баловал Поскребыша: то покупал ей сладости, то дарил новую игрушку или читал интересную книгу.

Но с годами отец постарел и заметно сдал. Он облысел. Усы его, когда-то густые, как пшеничные колосья, поредели, поблекли и понуро свисали над верхней губой. Он часто жаловался на сердце, подолгу лежал в постели. Однажды вечером, когда гас вечерний закат и на небе появились первые звезды, отец слабым голосом подозвал Еву к себе:

- Согрей мои руки, дочка. Мне что-то стало холодно.

Она взяла его руки в свои.

- Вот теперь хорошо, - прошептал он, улыбнувшись, и затих.

Это случилось 5 ноября 2007 года. Еве только исполнилось 15 лет. Она долго сидела у его постели, не зажигая света. В комнате стало совсем темно. Девочка сгребла в ладонь все таблетки со столика, стоявшего у изголовья покойного, и запихнула их разом себе в рот. Ей не хотелось жить. Она искала смерти. Это был первый раз. Во второй раз она выпила пачку парасетамола. В третий Ева вскрыла себе бритвой вены, лежа в ванне. Ее вытащили из красной от крови воды. Девочку поместили в Мюнхенскую психиатрическую больницу для несовершеннолетних. Там она провела долгих три года. Ева чувствовала себя, как затравленный зверь. Она до крови царапала свое тело, чтобы заглушить душевную боль. Выдирала на голове волосы, зубами сдирала с себя кожу. Безумствовала, бросалась на людей. Все считали ее буйно-помешанной. Только один санитар находил к ней подход. Его звали Манфред.

Вот что Ева пишет в своем дневнике.

3 апреля 2010 года. Давление в моем мозгу становится все сильнее. Это трудно выдержать. Я чувствую постоянную головную боль. Мне все время кажется, что скоро я умру. Я не могу отвечать за свои поступки. Страх все время преследует меня.

Сегодня опять приходил Манфред. Он угощал меня конфетами. До чего же вкусными конфетами угощал меня Манфред. Я вспомнила, что, когда я была еще девочкой, такие же конфеты мне приносил папа. Бедный папа! Где ты? Скоро мы с тобой встретимся.

Манфред говорит, что я красивая. И когда я выздоровлю, он на мне женится. Какой же он все-таки славный парень.

7 мая 2010 года. Даже руками я чувствую след от веревки у меня на шее. Я хотела повеситься. Манфред сказал, что он в последнюю минуту вынул меня из петли, что он спас мне жизнь. А зачем? Надо будет попробовать еще раз.

21 мая 2010 года. Сегодня после обеда, когда разрешено посещение, приходила моя мать. Я сидела на полу в коридоре, а она стояла надо мной. У нее в глазах я увидела слезы, и она протянула ко мне руку. Сначала я помедлила, но потом все-таки встала. Я это сделала для нее. У мамы было такое выражение лица, будто она в последний раз видит меня живой.

9 июня 2010 года. Единственный человек, который был мне опорой в жизни, мой отец мертв. Теперь я могу надеяться только на Манфреда. Он говорит, что любит меня и мы обязательно поженимся. Смешно. Как можно жениться на сумасшедшей? Он подарил мне соломенную шляпку, чтобы солнце не пекло мне голову во время прогулок во дворе. Какой он, право, добрый.

В ту ночь Манфред дежурил один. Его напарник неожиданно заболел. Он беззвучно открыл ключом дверь в комнате Евы и неслышно, в одних носках, приблизился к ее кровати. Приняв накануне вечером снотворное, девушка крепко спала. Он откинул с нее одеяло. Была душная ночь, и Ева спала голой. Манфред невольно залюбовался ее обнаженным телом. В лунном свете ее матовая грудь в такт ровному дыханию то поднималась, то опускалась, словно качаясь на волнах. Манфред шепотом позвал ее: "Ева". Девушка встрепенулась и испуганно открыла глаза. Он приложил палец к губам: "Тс-с-с. Один звук и я задушу тебя". Но она выпростала навстречу ему руки и ноги и стала защищаться. Лицо ее исказил неподдельный страх. "Нет! Нет!" - шепотом умоляла она его. Манфред вытащил из брюк ремень, запрокинул ее руки за голову и туго стянул его на запястьях девушки. Быстро разделся. С усилием раздвинул ее колени. Навстречу ему распустился ее нежный бутон, и он, словно снежный обвал, со всего маху обрушился на нее всей тяжестью своего тела. Ева почувствовала, что его естество вошло в нее, как стальной клинок. Она вскрикнула от боли. Она поняла, что сопротивление бесполезно, закрыла глаза и безвольно отдалась во власть судьбы.

Но с каждым новым приливом его половой энергии Ева все более и более ощущала себя женщиной. Никогда раньше не испытанное ею чувство все больше овладевало всем ее существом. И она в такт его движениям невольно стала двигаться сама. Их тела как бы слились в одно, которое извивалось в каком-то чудовищно-прекрасном танце. Они одновременно испустили крик восторженного блаженства...

Манфред и Ева долго лежали неподвижно, в изнеможении закрыв глаза. Стало светать. Он поднялся, оделся, развязал ей руки. "Смотри, чтоб никому, а то..." - и Манфред многозначительно провел ребром ладони себе по горлу. Она согласно кивнула головой.

Через месяц стало известно, что Ева беременна. Эта новость, как гром среди ясного неба, потрясла психушку. На все распросы, кто отец будущего ребенка, Ева молчала. Манфред делал вид, что это его не касается. Перед тем, как родить, ее перевели в специальное родильное отделение для психически больных. В назначенный срок она разрешилась замечательным малышом. Когда его впервые принесли к ней на кормление и она увидела этот маленький комочек жизни с красным сморщенным личиком, который с жадностью припал к ее груди, Ева впервые в жизни улыбнулась навстречу первым лучам восходящего солнца.