Пиратка. Часть 7

Второй фрегат, взятый на абордаж, после основательного грабежа, утоплен вслед за первым. Экипаж закован в цепи и переправлен в трюм. Я работаю наравне со всеми, понимаю, что наша команда устала не меньше меня. Работа кипит до самого вечера, бригу тоже изрядно досталось во время артиллерийской дуэли. Только когда наступают сумерки и зажигаются фонари и факелы на палубе, я перевожу дыхание. Вдоль борта лежат зашитые в мешковину тела. Четырнадцать трупов. Для небольшой команды потери огромные. Веселый рыжий парень, скаля в улыбке белоснежные зубы, корабельный врач, заканчивает перевязывать раненных. То есть почти всех. Вспоминаю слова Надин о том, что врач недоучившийся студент, но со своей работой справляется он вроде бы неплохо. Хотя и тяжелых всего трое, они уже спущены в кубрики, у остальных в ранения легкие. У меня самой ноет все тело, но, обследовав себя, ничего страшного, кроме нескольких синяков, не обнаруживаю. Прощание с погибшими короткое, капитан говорит несколько слов, все молчат, и тела летят за борт. Я тоже молчу, никого из тех, кто ушел, я не знала, сказать мне нечего. Но с удивлением замечаю слезы на некоторых суровых, обветренных лицах пиратов. Капитан и сама явно подавлена, но старается держать себя в руках, голос не дрожит, и глаза остаются сухими. После прощания все собираются на палубе, возле капитанского мостика. Надин тянет меня за рукав, послушно спускаюсь с ней в наш кубрик. Женщина уже избавилась от своего боевого облачения и опять щеголяет в полуобнаженном виде.

- Переодевайся, гроза морей, - она кидает мне короткие узкие штаны и свободную рубашку, - свои доспехи и оружие сложи сюда, - кивает на один из пустующих сундуков, стоящих вдоль стены, - теперь ты сама следишь за своими клинками и снаряжением, этот сундучок твой, не бойся, никто не полезет, если сама не разрешишь.

Молча переодеваюсь. С наслаждением избавляюсь от тяжести кирасы, оружия, сапог. Теперь я понимаю, что в полном боевом облачении особенно много не наработаешь на корабле. В животе бурчит, с новой силой наваливается усталость. Да и перетрусила я несколько раз сегодня, чего греха таить.

- Хлебни, - Надин протягивает мне флягу с уже знакомым сухим кисловатым вином, я с удовольствием делаю несколько глотков и возвращаю флягу.

- Теперь ужин? – с надеждой интересуюсь я.

- Теперь самое интересное, - загадочно говорит пиратка, - дележ добычи и награждение отличившихся.

Она тянет меня на палубу. Мне становится так интересно и волнительно, что забываю о голоде и усталости, подымаюсь вслед за ней. Пираты толпятся возле мостика, образуя полукруг, ярко освещенный факелами и фонарями. Все в радостном возбуждении, шуточки, смех и гомон не смолкают. В центре стоит Шарлота, облаченная в очередной роскошный камзол, вся в драгоценностях, будто и не было жестокого абордажа, уверенная, сильная, натянутая как струна. За ее спиной замечаю сидящего на какой-то бочке Генри. Он тоже избавился от боевого снаряжения, в одних коротких штанах и ошейнике, на загорелом мускулистом теле белеют несколько повязок. Он явно устал, тяжело облокотился о борт и с отсутствующей полуулыбкой на губах наблюдает за всеми. Немного в отдалении от толпы, возле другого борта, стоят на коленях закованные в цепи рабы и рабыни, видимо, их пригнали из трюма, как часть добычи. Кроме тяжелых кандалов на руках и ногах, они все прикованы длинной цепью друг к другу за ошейники, поэтому на них обращают внимание только тогда, когда кому-нибудь из пиратов хочется получше их рассмотреть или пощупать. Женщины из экипажа принимают в этом бесцеремонном осмотре такое же живое участие, как и мужчины, с энтузиазмом проверяя зубы и мускулатуру закованных в цепи рабов. За спиной капитана стоит раскрытый сундук, из которого буквально вываливаются драгоценности, украшения, золотые монеты, дорогие платья, золотые изделия, посуда, подсвечники, рядом на палубе лежат отделанные серебром и драгоценностями шпаги, пистолеты, мушкеты, кинжалы и другое оружие. По толпе гуляют бутылки и фляжки с вином, пираты пьют, передавая их друг другу, мне тоже кто-то сует в руку фляжку, я делаю глоток и отдаю ее дальше. Замечаю, что в толпе страстно целуются парочки, никого не стесняясь, под одобрительные возгласы и незлобные подначки товарищей. Вот один из пиратов, огромный светловолосый парень, один из тех, кто вслед за Генри ринулся на палубу фрегата, орудуя шестопером, впивается поцелуем в рот Линды, и девушка прижимается к нему, утонув в медвежьих объятиях. Надин обвивает рукой другого пирата за талию, привлекая его к себе, не обращая внимания на то, что на ней красуется ошейник рабыни, и что-то шепчет ему в ухо. Вот корабельный врач, по-прежнему блестя зубами, бесцеремонно запускает руку в глубокий вырез блузки Роны, и судя по выражению ее лица, старший офицер совсем не против его ласк. Ловлю себя на странном чувстве, что никакого внутреннего протеста у меня нет, в этой веселой удалой толпе мне комфортно и спокойно, я своя среди своих. Без причины, хлебнув еще вина, я от внутреннего ликования, смеюсь, и несколько стоящих рядом пиратов улыбаются в ответ.

- Все собрались? – звучит над толпой звонкий голос Шарлоты.

- Начинай, капитан! Все на месте! Мы ждем! – нестройно отвечают ей.

- Тогда я благодарю всех за этот бой! – она подымается по лестнице на несколько ступеней, чтобы ее было видно всем. – Мы победили! Так будем же праздновать!

Ответом Шарлоте служат ликующие крики, от которых начинает дрожать огонь факелов.

С интересом наблюдаю за ритуалом награждения. Шарлота вызывает пиратов по одному в круг под комментарии и шутки всех остальных. Веселый гомон стоит над палубой. Стараюсь запомнить, кого как зовут и у кого какое прозвище, но быстро путаюсь. Все равно сразу всех не запомню. Впрочем, кое-что все же запоминается, и у меня начинает бешено колотиться сердце.

- Вальтер Скала! – зовет капитан, и в круг рядом с ней выходит тот огромный блондин, который так страстно целовался с Линдой.

Капитан под одобрительные выкрики вручает ему большую чашу, до краев наполненную золотыми монетами и ювелирными изделиями с драгоценными камнями, поднимает с палубы отделанный серебром мушкет. Что-то говорит, улыбаясь, слов я не слышу. Парень, тоже улыбаясь, отвечает ей. Проталкиваюсь поближе, чтобы лучше слышать. И чуть не пропускаю самое интересное. Из толпы пиратов Вальтер выдергивает Линду и рывком ставит ее на колени. На шее девушки, поверх ошейника, захлестывается веревочная петля.

- Я хочу сегодня эту рабыню, капитан, - говорит пират, и его рука ласково поглаживает по щеке стоящую рядом с ним на коленях девушку, хотя второй рукой он твердо держит петлю на ее шее.

- Линда Чайка, рабыня, ты согласна на это? – Шарлота с улыбкой смотрит на нее. Ответ известен заранее.

- Да, госпожа, - отвечает она, - я согласна.

- Тогда это тебе пригодится, - смеется капитан, протягивая ей изящный, инкрустированный драгоценностями, стилет, - если Вальтер не сможет оставить тебя довольной ночью, а это, - в руке капитана несколько золотых побрякушек и ниток жемчуга, - поможет пережить это горе… - ее слова тонут в дружном хохоте пиратов.

- Обижаете, капитан, - деланно смущается Вальтер и подхватывает смеющуюся Линду на руки.

Под скабрезные советы и шутки, награжденная парочка смешивается с толпой.

Эта же ситуация повторяется еще несколько раз, разница только в том, что если кто-то из команды выбирал себе в качестве утехи закованных в цепи раба или рабыню, их согласия никто не спрашивал, просто отсоединяли от общей цепи и велели стоять на коленях, дожидаясь того, кто их выбрал. Со свободными людьми дело обстоит несколько иначе. Так, Рона, получив в награду изумительной работы диадему, которую не стыдно было бы носить и королеве, тут же деланно кривится, играя на благодарную публику. Кажется, этот спектакль всем знаком, но никому не надоел.

- Капитан, кажется, я совсем забыла о тяжелом ранении, полученном сегодня, - плаксиво говорит старший офицер, - наши враги набросились на меня целой бандой, моя шпага затупилась об их доспехи, и вот… коварный удар в спину!

- Целый день ваш первый помощник ходила с обломком копья в спине, - сквозь пиратов протискивается рыжий врач, с серьезным и задумчивым ликом, - пока моими скромными усилиями ее жизнь не была спасена. И вот теперь мне надо внимательно обследовать Рону, чтобы убедиться, что ее здоровью ничего не угрожает.

- Может, тебе нужны помощники? – так же серьезно спрашивает Шарлота. – Никлас, Рона слишком важна для экипажа, ведь из университета тебя выгнали за блуд и пьянство.

- Я доверяю ему, он справится, - слабым голосом протестует Рона, - ох, кажется, кровотечение опять открылось… Нам срочно надо в каюту.

- Копье хоть большое было? – с интересом спрашивает кто-то.

- Один наконечник в ярд длинной, - спокойной сообщает Никлас, - не поверишь, брат, кузнеца пришлось звать, чтобы достать его. Между ребрами застрял.

Тут Рона картинно падает в его подставленные руки, и закрывает глаза. Пират склоняется над ней, целя в губы.

- Почти не дышит, - спустя долгое время говорит он, - пропустите же, черти, первый помощник умирает, и у меня совсем немного времени, чтобы спасти ее.

Постепенно, я совершенно потеряла счет времени, все пираты были одарены и обласканы капитаном, и тогда до меня доходит, что я осталась последней, кто еще не побывал в кругу. И Шарлота громко зовет меня:

- Анна! Новенькая, это ее первый абордаж, и прозвища у нее пока нет. – меня выталкивают на середину, не грубо, скорее, ободряюще. – Сначала прозвище!

- Что тут думать? – по-прежнему слабым голосом, но уже с волнующей хрипотцой, оторвавшись от губ Никласа, говорит Рона. – Девка дерется как черт, это сущий дьявол со шпагой в руке. Клинок – вот ее прозвище.

- Все согласны? – одобрительный шум в ответ. – Ты, рабыня, тоже согласна? – мой несмелый кивок. – Тогда для нас ты – Анна Клинок, рабыня. – провозглашает капитан. – Пусть и дальше твоя шпага будет так же тверда в твоей руке, как в сегодняшнем бою.

- Да, капитан, - я подсознательно чувствую, что сейчас не надо называть ее госпожой.

- Держи, в дополнение к твоей шпаге, - она протягивает мне роскошный боевой пояс, с двумя длинными, узкими кинжалами в богатых ножнах, - а это – на булавки, купишь себе что-нибудь приятное, - золотые монеты струятся сквозь ее пальцы в кожаный кошелек, который она потом протягивает мне.

У меня замирает сердце. Сейчас или никогда.

- Капитан… - я поднимаю на Шарлоту глаза. – Разрешите еще кое-что попросить. – она кивает в ответ.

Медленно, очень медленно подхожу к Генри, по-прежнему сидящему возле борта и не принимающего участие в дележе добычи. Он с легкой улыбкой следит за мной, не делая попыток отодвинуться или сопротивляться. Когда между нами остается всего-ничего, так, что я слышу его дыхание на своей щеке, под оглушительный грохот своего сердца, я ледяной от волнения ладонью касаюсь его щеки. Мои глаза встречаются с его серыми глазищами в обрамлении густых ресниц.

- Сегодня я хочу провести ночь с этим рабом. – тихо говорю я.

Над толпой на несколько мгновений повисает тишина.

- Ну и наглость, - шепчет кто-то за спиной.

- Совсем крыша поехала…

- Малышка думает, что она бессмертная…

А проклятый мерзавец по-прежнему бесстрастен. На ватных ногах поворачиваюсь к капитану. К моему удивлению, она улыбается.

- Генри Ледокол, раб, ты согласен провести ночь с этой рабыней?

- Да, госпожа, - твердо отвечает он, - я согласен.

Шарлота подходит к нему, отодвигая меня в сторону. И жарко целует в губы.

- Спасибо тебе, воин, за сегодняшний день, - тихо произносит она, - ты мой ангел-хранитель.

А потом делает то, что я ожидала меньше всего на свете. Неторопливо снимает со своего пояса обычные рабские наручники, заводит его руки за спину и защелкивает замки. Потом смотрит на меня.

- Это мой третий и последний подарок на сегодня для тебя, Клинок. Вот твой закованный раб на сегодняшнюю ночь, рабыня, - говорит капитан, - ключи от оков останутся у меня. Сделай его счастливым. И если ему не понравится, как ты стараешься… Подумай, умею ли я наказывать провинившихся рабов.

- Спасибо, госпожа, - я выдерживаю ее взгляд, - наказывать меня не придется.

- А теперь можно и попировать! – громко провозглашает Шарлота, отвернувшись. Ее слова тонут в ликующих воплях пиратов.

Я поворачиваюсь к Генри, от волнения и возбуждения у меня кружится голова, сохнет рот и слабеют руки и ноги, а низ живота наливается приятной тяжестью предвкушения.

- Раз теперь ты мой на всю ночь, на тебе наручники и не никто не может помешать, я сделаю то, о чем мечтала, с тех пор, как тебя увидела, - шепчу я.

Этот поцелуй глубок, как океан, я тону в нем, не пытаясь всплыть и полностью погружаясь в пучину безумия. Отрываюсь от него, задыхаясь, почти сходя с ума, но его губы опять тянутся ко мне, и я не могу устоять. А потом его губы неторопливо, очень нежно начинают путешествовать по моей шее, щекам, губам, скользят за ушами, опускаются ниже ошейника к груди. Мне кажется, что сейчас я потеряю сознание. Несколькими резкими движениями освобождаюсь от одежды, двумя руками подставляю свои грудки под его ищущие губы. Его язык и губы ласкают меня, медленно, тягуче, так, как никто никогда не дотрагивался до меня. Помогаю и ему избавиться от его штанов. Когда моя рука касается его распаленной плоти, с губ Генри срывается стон. Голову я уже давно потеряла, наслаждение захлестнуло меня, как цунами. Опускаюсь на колени, и мой рот принимает его в себя. Ласки мои быстры и горячи, так, что кажется, можно обжечься, мужчина в моей власти стонет уже, не сдерживая себя, пока его влага не наполняет мой рот. Облизываюсь, как кошка. Он опускается на палубу рядом со мной, помогаю ему улечься поудобнее. До нас доносятся крики пиратов, пир идет на носу корабля, так, что только изредка на нас падают отблески факелов. Над нами огромное низкое звездное небо, и волны тихо бьют в борт брига, и легкий ветерок освежает разгоряченные тела. Покрываю поцелуями каждый дюйм его тела, от кончиков пальцев до его жаждущих губ. Иногда содрогаюсь про себя, находя губами очередной шрам или рубец на атласной коже. Сколько раз он был ранен? Очень скоро чувствую, что он опять готов. Бережно помогаю Генри, и наконец сажусь на него. Я давно мокрая, так, что влага бежит по бедрам, и очень скоро, спустя несколько движений бедрами, я захожусь в бешеном экстазе, кричу, запрокинув голову и вцепившись ногтями в его грудь. Такого наслаждения на земле не бывает. Я умерла и попала в рай. Но он настойчив, и продолжает двигаться… Сколько раз его стоны перемежались моими криками, я не помню, это было безумие, сладкий плен, из которого не хочется вырываться. Наконец, уже глубокой ночью, при взошедшей луне, мы замираем, прижимаясь друг к другу, мокрые от пота, совершенно обессиленные. Подымаюсь на локте, вглядываясь в его лицо.

- Меня не придется наказывать? – за игривым тоном я прячу свою неловкость.

- Дурочка, - улыбается Генри, - ты просто дурочка. Ты прекрасна, моя девочка.

Целую его и крепко прижимаю к груди. Наслаждаюсь несколько минут абсолютным счастьем и покоем. Пока не слышу, как у него бурчит в животе. И тут же живот начинает урчать уже у меня. Переглядываемся и смеемся. Голод, загнанный вглубь страстью, властно напоминает о себе. Я и забыла, как я голодна.

- Стащи у этих бездельников немного еды и вина для героев абордажа, - велит Генри, кивая на все еще продолжающийся пиратский пир.

Кое-как натягиваю на себя штаны и рубашку, впотьмах пробираюсь на нос брига. Там, на нескольких сдвинутых бочках, вокруг которых расположились пираты, царит варварски разграбленное изобилие. Все изрядно пьяны, большинство уже мирно почивает на палубе, вокруг импровизированного стола остались самые крепкие. Мое появление встречают дружными воплями и грубоватыми шутками.

- А ты кричалка, оказывается, рабыня… - самая безобидная из них.

Не успеваю я раскрыть рта, как в моих руках оказывается поднос, на котором исходит соком горячее жаренное мясо, фляга с вином, фрукты, теплый хлеб. Видимо, нашли на фрегате, на нашем корабле таких разносолов я не помню.

- Иди-иди, - меня подталкивают в спину, - Ледокол закован, ты возвращаешься, глядь, а его уже оседлала еще какая-нибудь рабынька… У нас девки все горячие.

Возвращаюсь. С огромным удовольствием кормлю своего бесценного пленника, ем сама, подношу флягу к его губам. А потом засыпаю у него на груди, и сплю как убитая, без сновидений.