Непрощеный шумурдяк

Подарок для Сони, музы Ричарда Горна

... я был гвоздем, небрежно, наискось и всего лишь до половины вбитым поддатым дроворубом в неподатливое тело сучковатого вяза, оглоушенного молнией лет двадцать пять назад, и я был бухим дроворубом, шатающимся без цели по забайкальской тайге, поросшей смутными дубами, из коих так славно было вытачивать столярным станком каски, водружаемые затем на обритые круглые бошки удмуртов и хасидов, своими лукавыми туловищами заполнившими видимое пространство, и я не мог вздохнуть без того, чтобы мое прерывистое дыхание не было украдено считывающими каждый мой вздох и намерение шага биороботами Туранчокса, карликового побега на стволе засохшего сто лет тому пня, оживленного и возвращенного к нежизни приблудным лосем, окропившим мутно - желтой струйкой палые листья, прикрывавшие пень от короедов, и я был короедом, веселым жуком - хлопотуном, точащим и точащим наследие предков, заключенное в пне и яйцах лося, оторванных мною же, пьянущим дроворубом, встретившим животину на отрогах Памира в начале девяностых, и я был ракетой " земля - воздух ", сшибившей рога лося, он аж пр... ел. Ха - ха ! Как пр... ел лось, когда боеголовка с титановым сердечником четыре раза пронзила его трогательные рога; вонзаясь жалом все глубже и глубже, словно в поисках густого косяка рыбы я, сердечник из титана, буровил рога лося, думая и о копытах.

Но вышел клубнем, симметрично - непонятным Шин - Бет и гукнул в трубочку, свернутую из журнала " Огонек " за сорок пятый год, утащенный Ручечником из кармана пальтишки серенького, и ох... л туточки не только попервоначальный лось, умалившийся до лосишки, но и я, ставший волшебно делегатом Поклонской, растопырил копчик как символ сопротивления мировому атеизму и склонил гордую выю перед еще более вселенским сионизмом, неуклонно диктующим волю Нилусам, стилусам и папирусам из подземелий Соломонова храма с заныканной тамплиерами Магдаленой, девкой непотребной, хужее балерины Саломеи, скакавшей на майдане Ирода, люстрационно - коварно сменившего шило на мыло, и взвыл люд юго - западный, с родины Сони, не трансвестита, узрев магический кусочек, лишь схожий с мылом, но химически именуемый тринитротолуолом, который можно строгать ножиком и тугоплавко жечь под плащ - палаткой, ежа настороженные уши и жмуря закопченные глаза, столь не ко времени взглянувшие на Солнце, вновь затупившее со своей долбанной книжкой, хотя сказано было отцами Церкви : " Сиськи яко же украшение всяческой бабы, а грамотейство да проклято будет ". И не забыть Данилку Мордовцева с его бакланами и киликейками, хвостами Никона - тигра и капающей медлительно из ноздрей густой алой кровью, сворачивающейся на свежевыпавшем октябрьском снегу смешными шариками, проникающими до земли и кружащими остроухие головенки чорных, как иконы, кротов, пробуровивших пласты с Дамбаса своеобразного, что придет на Русь Среднюю и тогда - то охренеют уже все, даже татары и те взмолятся свойскому Аллаху : " О, Аллах, о пошто ты позволил Кусумде всея Руси молвить слово свое веское ", но не ответит Аллах, потому устал и он от мышиной возни, крысиной грызни и беличьего беспамятства человеческого роду - племени.

И не тайное пророчество Волоса это, милая Соня, а еще одно х... й знает что, выскочившее из - под моих длинных аристократических пальцев выродка к твоей кошачьей мордочке, отчего - то напомнившей мне молодую Сандру или СиСи Кетч, я их вечно путаю. Картинкой же будет рожа, стыренная у австралийского рисовальщика, жуткая и пугающая, но по ассоциации с хорошей музыкой воткнутая поверх сказочки. Музло - чоткое, правильное, ненашенское, старинное, золотое. Как твой мужик Ричард, дай Бог ему здоровья с его гуцульской магией, оказавшей сегодня правильное воздействие на мой уставший рассудок, печально смиряющийся с прошедшим летом и постепенно, как прилив, свыкающийся с новым распорядком жизни больного человека, тавтологически до безумия влюбленного в жизнь.

Не хочу я ставить точку. Расистских стихов хочу в пиковину слажавшей Лизке Готфрик, зарядившей с ноги поджопник ведьме, давным - давно сменявшей наши с ней игры разума на нечто неестественное, будто те науки, по которым есть у меня диплом ( о как, понт такой ).

Шломо Бардухадзе пельзень жыбот каргадай, а короче - не скучай. Вот и весь стишок. Произносить его надо на понтах ( как диплом ), голосом гадким, гнусавым, сбоку бабец стремный должен на пианоле пиликать, а увидевший матом обязан кричать и плеваться прямо в экран. В общем, харэ на сегодня сказок, пойду я на Проза ру выкладывать всю эту дичь, написанную только что.