Колыбельная для Готфрик Курта Левенгаупта

- Япошка, япошка, - задыхаясь, как всегда от очень быстрого бега по моей крутой лестнице, и невнятно выкрикивая отрывистые слова, на ходу снимая цветастое платье проверещала моя тоненькая сестричка, уловив еврейским розовым ушком полузабытую мелодию клавесина, на котором я херачил, топая ногами со злобой продавшего свой смех серебряного доллара, - япошка стал белорусским Диланом !

Я неприязненно и с особым цинизмом приподнялся с икеевской табуретки, подошел к ней вплотную и схватил за грудки, втайне думая об окончательном решении всех ответов прямо сейчас, но ощутив неожиданно крупную для столь худенького и хрупкого тела грудь, обмяк, вынул портсигар и прослезился. Молча, жестом курбаши Гутыкбаша, славного парня из банды Хамзы, орудовавшего в предвоенном Тебризе под покровом ночной темноты фомками, енотками и еремками, ставшими коронными подчашими под пасхальный трезвон литавр и валторн Отдельной От Кромешности Бригады, протянул любимой папиросу и внимательно наблюдал, как она затягивается, ероша свои волосенки картонным мундштучком, дышит дымом, будто маленький паровозик, питающийся углем Дамбасса и грибами, потом подумал, что она и есть гриб, самый натуральный грибочек груздь, всю свою неразумную жизнь юницы из гитлерюгендовской обслуги режима сидевший в темноте и укармливаемый дерьмом из обрывочных теорий, неверно понятых философских построений, указов, приказов и тайных инструкций, целиком из говна и чепухи товарища Суркова, бровастого бобра, и если ее вытащить на свет туберкулезного Константина Ривза, заколдовавшего проклятого фашистского прихвостня Эрнста до пидеристического состояния молитвенного стояния на одной ноге обожравшегося чем - то Пахома, зеленого, как ислам, мистера Слонама, шантажируемого боксером - неудачником из древнего советского сериала, то она тут же окуклится. Или отудобеет. Я включил  " летучую мышь " из самоновейших нанотехнологичных разработок одного из Чубайсов, чиркнул шведской спичкой с фосфорной головкой о свой сапог резиновый, воскурил и приступил. Но очень скоро - не хочу считать по - журналистски слова, только что вбитые в клавиатуру - мне все вот это вот все надоело до тошноты. Это ж снова игра в бисер получается, вырисовывается очередная фоточка скудоумных пусек, бунтующих в рамках демократической революционности и таможенного тарифа в соответствие с Киотским протоколом Парижа, но если еще вдогон бабахнет тупостью теннисистка, то не останется ничего другого, как отрастить, наконец, рог единорога и залезть под кровать, в пыль минувших эпох, самозакопаться паутиной и прахом, лежать там, как рак на дне реки, шевелить усами, разводить клешнями ситуации парадигмов и отчаянно дрочить еловую шишку, неведомыми путями закатившуюся под мой хитиновый бочок.

- Але, гараж.

Меня кто - то трогал за бок. Я лениво скосил один глаз ( правый ) и увидел носастого волчка, серенького, словно оса, перелинявшая лихорадочной малярией, скинувшая свою змеино - тигровую шкуру батыра и обретшая по обету перед бурундуками вид волка, только маленького и не настоящего. Одно слово : волчок, не желающий никогда и ни за что приобщаться отечественной культур - мультур из кина и говнокнижек, не говоря о сериалах, ток - шоу и кругленькой жопе, раздвоенной топором, Андрюшеньки Малахова, этого нашего грандиозного события сезона, куда - то ушедшего, но от того не свалившего на х... й, продолжающего кудахтать и выносить остатки потных инстинктов толстых домохозяек, грустно вздыхающих над проблемами мажоров, автогонщиц и самого Баскова, уставшего быть пидарасом и подавшегося в абстракционисты. Жаль, что умерла Фурцева. Она б ему объяснила всю пагубность таких желаний.

- Зачем на краю лежишь ? - вкрадчиво поинтересовался волчок, алчно разглядывая обнаженное тело сестрички, внагляк занявшей всю мою двуспалку. Она валялась по диагонали, закинув на меня ноги, и дрыхла, тихо посапывая простуженым носом. У волчка, наверное, все пере... сь в его хищнической голове от таких красот и видов, потому как он погнал не по сказочному. - Давай я ей засажу. Может, новый вид появится. - Он задумался. - Типа, псоглавцев, но иначе.

Я представил, как она рожает маленьких волчков, в гимнастерках, полосатых ленточках изначально, вырастающих прямо из мозга, ублюдочных крысят, не видевших, кроме ее поганого вождя, вообще ни хера, только родились, сучата, и все Путин и Путин, упырь проклятый, семнадцать лет. Волчки уже в универ пошли, отдельные неразумные - в армию, становиться мужиками, кто - то рожает, идет на завод, а гнида в Кремле не меняется, они уже, волчки эти, от старости парализованы, сидят такие на лавочках Брайтон - Бич, а он все правит и правит. Е... ся, вот это жизнь !

- Она замужем, - намекнул я хищнику, - не читая контузий, конечно. И рожать не может, не хочет и не будет. Ты еврей ?

Волчок опешил.

- Почему ? Почему еврей ?

- Потому, - засмеялся я его наивности. - Толерантность и права человека, сука ты ушастая. Сначала стань еврюгой, чтоб размножаться с этими тварями, - я передернул плечами от отвращения и неожиданно меня проперло истиной. - Слышь, - предложил я волчку, уже уставшему от бесплодного разговора, - давай лучше отвезем ее в Аушвиц. Или Биркенау, по х... й.

- Да мне однох... но, что Пикачу, что шайтаны, - ответил волчок, усаживая голую девку себе на спину. - Я Ивана дурака во Флориду три года возил, пока его единственная не стала куском. В Аушвиц так в Аушвиц. Хоть в Треблинку, - крикнул он, выскакивая в окно.

Он вернулся под утро, уставший и довольный. Укладывая волчка спать я напевал старинную казацкую колыбельную.

- Два еврея, третий жид по веревочке бежит, а веревочка лопнула и жида прихлопнула ...

Ну, и так далее.