Под знаком Василиска - 6. Позиция у шеста

(Предыдущая глава: )

Глава 2.6     Позиция "у шеста"

Не проложили еще в Круге Земель такой дороги, которую можно было бы пройти дважды.

С каждой прожитой минутой ты меняешься, и в неменьшей степени меняется окружающая тебя реальность. Времена суток и времена года, положение звезд на небе и направление ветра – все в этом мире преходяще, и в следующий раз тот же самый, казалось бы, путь ты прошагаешь уже по совсем другой тропе и другими ногами. Придорожное дерево, у которого когда-то остановился отдохнуть, окажется обрушено недавней бурей. Выбоину, где вчера застряла твоя ступня, сегодня покроет лепешка коровьего навоза, да такая, что не грех и дальней стороной обойти. А стражники на знакомой заставе не преминут взыскать за проход изрядно б; льшую мзду, чем всего лишь год назад: сотворить страну, в которой бы налоги и сборы хоть когда-нибудь снижались, не под силу даже богам.

Да, Юрай шел сейчас вдоль речного русла той же самой дорогой, по которой он один раз уже бодро прошагал не далее как сегодня днем, в веселой компании энграмской волшебницы и сормского... Раздолбая при титуле – иначе, наверное, Макса было и не определить. Но тогда, увлеченный разговором, Юрай не особенно глазел по сторонам. Его взгляд был устремлен прямо вперед, к далекой прибрежной рощице, где они надеялись отыскать домик матушки Эстриги.

Теперь же, в заполненном ночной тишиной одиночестве и под высоким весенним небом, подсвеченным склоняющейся к горизонту молодой луной, здешние окрестности выглядели совсем по-другому. Или, может быть, сказывалась накопившаяся усталость? За дни прозябания на храмовой больничной койке Отшельник изрядно поотвык от продолжительных прогулок пешком, и по второму разу протопать те полторы лиги, что отделяли избушку лесной ведьмы от ближайшей деревни, оказалось вовсе не таким уж простым делом: ноги с непривычки гудели и настоятельно просили отдыха. Но жгучий интерес настойчиво гнал Юрая всё дальше и дальше вперед.

- И всё-таки: ты хорошо подумал, начальник? – в последний раз спросила его Энцилия часом раньше, пока он одевался к выходу. – На дворе темень непроглядная, места незнакомые, да и лихие люди ненароком побеспокоить могут... Ведь магическую метку Эстрига с тебя сняла – ну так и спасибо ей за это, пусть Братство теперь за Владом попусту гоняется.

Волшебница озабоченно вздохнула: как там Зборовский? Лечебное действие ее "неправильных" заклинаний, наспех придуманных в лечебных палатах эскуадорского храма, уже наверняка подошло к концу. И о том, как чувствует себя сейчас барон, даже и думать не хотелось. Но делать нечего: служба есть служба, и порученное великим князем задание еще никто не отменял. А вот насколько вписывается в то задание назначенное на полночь повторное рандеву Юрая с асконской ведьмой, оставалось для Энцилии пока что неясным. И она переспросила еще раз:

- Нет, ну ты точно уверен? Может, оно тебе все-таки не надо?

- Надо, Энси, надо! – В дальнейшие объяснения Юрай решил пока что не вдаваться, ограничившись лишь короткой фразой, которая должна была развеять страхи его соратницы. – Дайлу я беру с собой, так что от лихих людей при случае отобьюсь: здесь, в конце концов, деревня, а не столица.

Дайла... Это имя он дал когда-то своему купленному в Фанхольме мечу - в память о бедной девчушке, насмерть задавленной на дороге загулявшими баронетами. Погибшей едва ли не у него на глазах  всё там же, в шахтерском городке у подножия Свейнских гор. Там, где они со Зборовским встретились с эльфийской девой Вайниэль и отыскали смертельно ядовитый Шестой Металл. На далеком и холодном Севере... Ну да что об этом сейчас вспоминать?

И бывший алхимик решительно поднялся на ноги:

- Не скучайте тут без меня. Ну, пока!

...

За то, что их стремительное бегство из Батау обошлось без материальных потерь, стоило снова и еще один лишний раз поблагодарить Влада Зборовского. Раненный в самое чувствительное место барон не только смог вызвать на помощь валькирию, но и предусмотрительно попросил ее прихватить с собой всю поклажу из гостиницы. Благо для такой сверхсущности, как Танненхильд, прицельно вытянуть из комнаты телепортом их немногие пожитки на расстоянии в сотню шагов было делом недолгим и несложным.

- Да уж, - подумал Юрай, размеренно переставляя ноги по ночному тракту вдоль маленькой асконской речушки, - ни одному из смертных такое точно не по силам. Даже пяти старейшинам Конклава Магов, вместе взятым.

К сожалению, в дальнейшем на помощь Танненхильд рассчитывать не приходилось, будь она хоть трижды Олбеорнсдоттир: с бароном небесная дева уже расплатилась сполна, а большего она, собственно, никогда и никому из них не обещала. Подобные "клавесины в кустах" если и встречаются, то лишь раз в жизни, и поэтому со всеми наиболее ценными вещами Юрай старался теперь не расставаться. А уж в особенности - с теми артефактами, которые могли оказаться нужны для поиска и воплощения шестой стихии. Вот и сейчас, помимо меча добротной гномской выделки, при нем были почти все накопившиеся за время их со Зборовским путешествия "забавные безделушки".

Полученная от монахов Островского Скита двухцветная армитинка с "выявителем предназначения", подвешенная на цепочке из чередующихся золотых и серебряных звеньев - она уютно устроилась на груди под рубахой, слегка болтаясь из стороны в сторону при быстрой ходьбе. А мифрильное кольцо, сплетенное из волос валькирии и пресуществленное в легендарный эльфийский металл девой Вайниэль на склонах Эльбенборка, навсегда поселилось на указательном пальце правой руки. И только бестящий шарик, в который батавскому мастеру-стеклодуву удалсь наглухо запаять увесистую каплю пресловутой "ртути", оставался пока что в деревне под бдительным оком Энцилии.

Уже три артефакта... Интересненько. А для полного воплощения шестой стихии их что, потребуется шесть? Надо будет как-нибудь обстоятельно поразмышлять на досуге. Да еще и с Энцилией посоветоваться. Впрочем, это дело будущего, пока что время терпит.

Но, возвращаясь в кольцу... Так уж получилось. что за все дни после бегства из Батау Юрай ещё ни разу не пытался заняться магией. Поначалу надо было приходить в себя после подлого вампирского укуса от щедрот загадочной герцогини. Потом – игра в салочки с наёмными убийцами... Ну, а в последние дни его магическое кольцо словно взбеленилось, реагируя на поставленную Белым Братством метку. Тоже из всех сил старалось не позволить себя обнаружить, наверное.

Зато теперь, после того, как в чутких руках матушки Эстриги эта магическая метка благополучно перекочевала на ясеневый прутик и теперь с каждым взмахом крыльев призванного ведуньей перелетного птаха уносилась все дальше и дальше на север, можно было и поупражняться в магическом искусстве. Тем более, что мифрильное кольцо просто-таки рвалось в бой, ласковым теплом отдаваясь в руке и словно приглашая потоки стихий на веселый хоровод все те долгие минуты, пока Юрай размеренно и неуклонно сокращал расстояние, отделявшее его от жилища ведьмы.

Молодая луна в этому времени уже успела спрятаться за горизонтом, и поэтому первой мыслью, пришедшей в голову неопытному волшебнику, было наколдовать себе источник света. Но сказано – еще не сделано. Заклинание "сияющего потока" казалось совсем несложным, по крайне мере в устах наставлявшей его в магических искусствах Энцилии, и сама она создавала магический свет без малейшего труда. Тем не менее, даваться в руки неторопливо шагающему по асконской равнине Юраю это заклинание сейчас явно не желало.

- Люцеат эйнос, хокк! – повторил он еще раз, изо всех сил концентрируя внимание и волю.

И опять - никакого результата, как об стенку лбом.

Может быть, не "люцеат", а "люциант"? Или не "эйнос", а "эис"? Или вовсе даже "хабеат люцис"?

Успевший в далекой юности познать лишь первые азы волшебствования, а после этого уже трижды лишавшийся магического дара энграмский алхимик одну за другой перебирал все мыслимые варианты формулы на "лингва магика", собирая к себе в кольцо потоки стихий в самых разных сочетаниях, но как была вокруг него сплошная темнота, так и оставалась. Несмотря на все усилия и старания.

От злости и безысходности хотелось кусать локти, если не вообще повеситься. Ну отчего же я такой бездарь, просвети Арман?!

Но бог-светоносец приходить на помощь решительно не желал. Или, может, просто час был неподходящий, посреди темной ночи-то? Это ведь вроде как тинктарово время...

И в тот момент, когда незадачливый волшебник уже вконец отчаялся, решение проблемы совершенно неожиданно, каким-то дуриком кинулось ему в голову:

- Какого лешего, в конце концов?! Тебе шашечки нужно или ехать?

Если уж сотворить источник света никак не получается, то отчего бы не попробовать наколдовать себе умение видеть в темноте?! Способны же на это кошки и совы, причем безо всякой магии... И тогда, заново сосредоточившись на потоках стихий Огня и Земли, Юрай устремил ищущий взгляд далеко вперед и едва слышно прошептал: "Визио нокто финстере, хокк!"...

... чтобы сразу же увидеть в просветлившейся дрожащим зеленоватым сиянием прежней темноте близкую рощицу и чуть дальше, в глубине за деревьями, приглушенные огоньки в окнах маленького домика матушки Эстриги. Кажется, его там действительно ждали.

...

Нет в Шахваристане лучшего времени года, чем прибывающая весна. Стоит молодому солнцу хоть немного отогреть смерзшуюся за холодные и ветреные зимние месяцы почву, как та буквально вскипает изобилием красок и ароматов. Еще вчера разбросанные посреди песков валуны безжизненно встречали рассвет наросшим за ночь инеем, а сегодня из-под земли уже стремительно пробиваются первые пятнышки подснежников, примулы, нарциссов. И не успеваешь оглянуться, как им на пятки наступает новая пышная волна цветения: лютики, маки, ирисы... Вспыхивают лепестками сиреневых и оранжево-желтых соцветий неуклюжие колючие кактусы, высыпает густой икрой красных и белых бутонов низко стелющаяся по полям вербена, да и на кустах журавельника тоже в одночасье распускаются бледно-лиловые бутоны.

Коротка и быстротечна весна в пустыне, и поэтому каждое растение отчаянно торопится прокричать живой природе свой призыв: "Приди же и опыли меня для новых поколений! Я проснулось, наконец, я хочу жить и цвести – опять и снова!" И тогда казавшиеся еще вчера однообразно-унылыми и донельзя скучными в своих желтоватых или ржаво-бурых одеяниях равнины в считанные мгновения оборачиваются вдруг нарядным многоцветьем и буйством форм и красок, услаждая и радуя глаз.

Но всё это – только днём. Зато ночь весенней пустыни отдана запахам, и некоронованная царица южной темноты, душистая фиалка, снова дурманит тебе во мраке голову пряными флюидами, растворенными в легком и ласковом полуночном ветре. Аромат её цветения душен и назойлив, неистребим и незабываем; он лишает разум покоя и ввергает в непрочный зыбкий сон, наскозь пропитанный двусмысленными намёками и чувственными иносказаниями.

Рафхату бен Эльму, однако же, сегодня ночью было совсем не до порочных сладких снов. Сказать, что верховный маг халифата оказался сильно озадачен посланием, пришедшим из Хеертона, значило бы сильно приуменьшить действительное состояние вещей - хотя в письме Филофея, ректора единственного на весь Круг Земель императорского Университета Магии, формально и не содержалось ничего особенного. Короткий текст, который Рахфат прочел сегодня незадолго до заката на отполированной до блеска медной поверхности магического "Окна эфирных посланий", скупым языком извещал, что прибытие ректора в Шахвар задерживается на неопределенный срок в связи с легким простудным недомоганием, о чем сам Филофей искренне и глубоко сожалеет. Однако необходимость подобного визита, как счел необходимым пояснить его превосходительство, не только не отпала, но даже усугубилась и приобрела неотложный характер. В связи с чем он и намерен посетить столицу халифата так скоро, как только ему это позволит состояние здоровья.

- Да неужели? – скептически подумал тогда Рафхат. – И больше тебе, уважаемый ректор, сказать нечего?

Не секрет: то, о чем человек умалчивает, способно поведать о нем гораздо больше, чем то, что он произносит вслух. Надо только суметь правильно расслышать чужое молчание. Именно этому занятию и предавался сейчас в глубокой ночи старый и опытный "лис пустыни", как многие за глаза называли верховного мага.

- Что-то там, в Хеертоне, у старого кобеля не сложилось...

О похотливости ректора и его привычке пользоваться постельными услугами нерадивых студентов и студенток ходили легенды, но к сегодняшней проблеме это явно не имело никакого отношения. Похоже, что где-то рассыпались его сложно скроенные планы. Обломал себе на чем-то зубы многоопытный вестенландский интриган.

Ход мыслей Рафхата вдруг споткнулся, обнаружив легкую неточность в формулировке.

- На чем-то... Или на ком-то?

Да-да, вот так было точнее. Оставалось только понять, что за планы строит сегодня старина Филофей и почему это они вдруг расстроились. Ну, и самое главное, конечно: какая роль в этих планах отведена ему самому? И будет ли ему с тех планов, как говорят торговцы на столичном базаре, "польза и удовольствие"? Причем не только ему, Рафхату, верховному магу халифата Шахваристан, но более того - самому халифу и той стране, которой магистр бен Эльм имеет честь служить.

Вот именно так и никак иначе, ибо служение Отечеству – это высокая честь, а не "польза и удовольствие"! Так что хитроумные планы и намерения Филофея могут пока и подождать.

И в этой мысли могущественный маг обрёл, наконец, управу на свою бессонницу: уже через минуту тишину его спальни нарушало лишь легкое похрапывание.

...

- Вот не спится же бабке, - с легким раздражением подумал Юрай, по второму разу за сегодняшние сутки поднимаясь на крыльцо маленького опрятного дома, уютно укрывшегося среди деревьев.

Но делать нечего: если имелась хоть малейшая надежда узнать что-нибудь о шестой планете небосвода или, по крайней мере, о таинственном астральном знаке Василиска, то упускать ее не следовало ни в коем случае. И энграмский странник, тяжело вздохнув, постучался во входную дверь. После чего, выдержав едва ли мгновение, решительно эту дверь распахнул...

Причем распахнул, как выяснилось, в первую очередь для того, чтобы в изумлении застыть на пороге.

Комнату ведьмы освещали сейчас только две невзрачные свечи, одиноко горевшие у окон по обеим противоположным сторонам помещения. Свет их был неярок и с трудом развеивал ночную тьму, но действие "совиного глаза" – так назвал Юрай свое только что придуманное заклинание – пока еще сохранялось, и в подрагивающем зеленоватом свечении он мог вполне отчетливо разглядеть как обстановку помещения, так и спокойно сидящую в кресле у стола женщину.

Убранство комнаты осталось тем же, что и днем: несколько маленьких столиков вокруг большого, и рядом - знакомый шкаф с витриной. Хотя на висевшую на стене картину Юрай прежде особенного внимания не обратил. А зря, к ней стоило приглядеться повнимательнее: на белом листе грубыми штрихами (уголь? черный карандаш?) был очень выпукло и образно очерчен разбойничьего вида мужик – волосатый, небритый и с топором за поясом. Сейчас, обрамленный тенями от шкафа и прочей мебели в неровном колеблющемся свете, этот ушкуйник впечатлял гораздо сильнее, чем при дневном свете. Да и сова, раскинувшая крылья у него над плечом, тоже. Но, если не считать "ожившей" и заигравшей в полутьме картины, в комнате со времени прошлого посещения не изменилось, казалось бы, ровным счетом ничего. Зато хозяйка...

Вальяжно раскинувшаяся в кресле женщина была похожа на прежнюю бабку-знахарку не более, чем орел на воробья. Длинное черное платье со стоячим воротником, пусть даже и наглухо застегнутое, отчетливо обрисовывало пышную грудь немолодой, но прекрасно сохранившейся... дамы, иначе и не скажешь. А столь же длинные волосы спокойно струились по плечам, доходя едва ли не до локтей незнакомки. На пальцах ее красовались несколько массивных серебряных перстней, а кулон с фигуркой глазастой ночной хищницы – совы – уютно угнездился в ложбинке бюста. И только властность и мудрость во взгляде женщины оставались всё теми же, что и у похожей на клушу деревенской ведьмы, которая несколько часов тому назад снимала с него магическую метку Белого братства.

- Э-э-э... Донна Эстрига?

Интонацию этого приветствия-вопроса Юрай сумел выстроить очень точно и двусмысленно: не то "Вы ли это, уважаемая?", не то "Когда с ней можно будет встретиться?" – понимай как хочешь. Но уж на роль "матушки" нынешняя обитательница маленького лесного домика никак не годилась, поэтому-то он и выбрал вежливое и безличное обращение, принятое в Асконе:

- Э-э-э... Донна Эстрига?

- Она, она самая, - рассмеялась дама низким грудным смехом, от которого у Отшельника почему-то вдруг отчетливо ёкнуло ниже пояса. – Других не держим.

- Но...

Юрай запнулся, пытаясь облечь в подходящие к случаю слова свою озадаченность.

- Почему же тогда раньше, днём... Это магия?

- Да нет же, - ведьма явно забавлялась недоумением гостя. Впрочем, судя по всему, именно на такой эффект она и рассчитывала. – Никакого волшебства, только мыло и расчёска!

Широким царственным жестом обитательница лесной избушки указала своему ночному посетителю на соседнее кресло.

- Присаживайтесь, достопочтенный, и устраивайтесь поудобнее! Боюсь, разговор у нас коротким не получится. Может быть, вина?

- Да, неплохо бы, наверное, - ошарашенно ответил Юрай, сняв куртку и наконец-то расслабив изрядно подуставшие ноги. – Но все-таки, уважаемая: к чему был тогда этот дневной маскарад?

- К чему, спрашиваете? Да к тому, что негоже гусям в корыто бриллианты крошить. – Улыбка пожилой дамы как-то разом потухла и обрела горечь, подобно плохо засоленному огурцу. – Для местных вполне сойдет матушка Эстрига, большего им и не надо.

Ведьма обреченно вздохнула.

- Но давайте все-таки поговорим о вас, мой энграмский скиталец, - продолжила она после короткой паузы, ставя на стол кувшин с вином и два изящных серебряных кубка, украшенных по ободу узорными поясками причудливого чернения. – О вас и о вашем предназначении. Помнится, кто-то упоминал сегодня о знаке Василиска?

- Было такое дело. Цыганка нагадала однажды...

Юрай на мгновение прикрыл глаза, вспоминая давний вечер в Тремпеле и тогдашнее загадочное пророчество.

- Прямо-таки простая цыганка, на деревенском базаре? Вы шутите.

- Ну хорошо, не простая, - он улыбнулся, поневоле поддаваясь обаянию хозяйки. – Это была их цыганская баронесса, причем даже она нагадала этого вашего Василиска лишь с третьей попытки. И обошлось мне это в полновесный золотой "государь", между прочим!

- Неужели только с третьей? - игриво стрельнула глазами донна Эстрига. - А чем же две предыдущие нехороши были?

В конце концов, под легкими уколами наводящих вопросов Юраю пришлось выложить все, до единой, подробности разговора с главой цыганской общины: сначала гадание по руке, потом на хрустальным шаре и, наконец, историю с картами Щекора. Чуть напрягши память, он даже смог полностью воспроизвести тогдашний расклад на столе. Но понимания это не прибавляло.

- Нет, нет и еще раз нет! Делайте со мной что хотите, уважаемая донна, но солнцекруг досконально известен всем и каждому. Шестьсот двадцать пять раз астрономами и астрологами вдоль и поперек пересмотрен, уж поверьте. И созвездий в нем как было, так и есть - ровно десять, ни единым больше.

По мере своего рассказа Юрай заметно разгорячился, чему явно способствовал немалый градус предложенного хозяйкой напитка. Да и лукавые повадки самой ведьмы, каким-то образом обернувшейся из затрапезной старушки в интересную моложавую даму, уводили сейчас его мысли в другом, совершенно уже неожиданном направлении. Впрочем, не столь уж и неожиданном, если призадуматься: о том, что не бывает некрасивых женщин, а бывает только мало выпивки, доподлинно и по собственному опыту знает любой мужик.

- Ну, как сказать, – нерешительно протянула женщина, доверительно склоняясь к гостю и накрывая его ладонь своей. - Вы же сами хорошо знаете, Юрай... Я позволю себе называть вас просто по имени? Хотя бы в силу своего достаточно почтенного возраста...

Вот только этого мне еще сейчас не хватало!

Он резко встряхнул голову, пытаясь отогнать прочь подступившее невесть откуда плотское желание. Эстрига же тем временем продолжала размышлять вслух, при этом не прекращая нежно поглаживать мужчину по руке. Совмещала, так сказать, приятное с полезным.

- Так вот послушайте старую ведьму: есть в Круге Земель истины общеизвестные.   Доступные всем и каждому. Но наряду с ними...

Она чуть помедлила, подбирая слова.

- Наряду с ними существует еще и мудрость сокровенная, открытая лишь немногим. Избранным. Достойным. А прежде всего, твердым в разуме и чистым душой.

Обе свечи в комнате на мгновение вспыхнули ярче, словно подтверждая слова хозяйки.

- Ибо если выплавлять металл возьмется невежда, - продолжала донна Эстрига, - то пламя в его руках не сможет породить ничего, кроме пожара. Не говоря уже о подлецах, для которых любой огонь только для поджога богами человеку и ниспослан.

Она снова коротко вздохнула, на мгновение потупив при этом голову.

- И пусть открытое мне знание и невелико, но даже им я могу поделиться только лишь с теми, кто его достоин и применит только во благо. А вот насколько это относится к вам, мой нежданный, но давно предсказанный гость...

Женщина пристально заглянула Юраю в глаза.

- Многое в вашей судьбе и предназначении я уже сумела прочитать сегодня днем. Да и то, что откровенности вашей положен предел, тоже понимаю и принимаю: есть вещи, о которых вы рассказать просто не вправе.

- Не смею с вами спорить, моя госпожа. Но...

- А вот это пресловутое "но" заключается в том, что все-таки необходимо провести еще одно, последнее испытание. Вы позволите?

Легким движением кистей рук вверх дама предложила Юраю подняться. А пока тот неторопливо вставал, напрягая уставшие от недавней ходьбы ноги и отрывал от сиденья пригревшуюся в уютном кресле задницу... Затраченного на это времени синьоре Эстриге вполне хватило для того, чтобы проворно расстегнуть несколько пуговок на своем платье и развести руками широко в стороны края образовавшейся щели. Верхние и нижние пуговицы при этом оставались застегнутыми, и взгляду оторопевшего Юрая представились две белеющие полусферы – полные и налитые груди никогда не рожавшей женщины, - обрамленные овальным вырезом черного бархата.

- Смотреть сюда! – Голос ведьмы стал низким, властным и чуть хрипловатым от подступившей похоти, которая, судя по всему, обуревала не только энграмского волшебника, но также и его ну очень гостеприимную хозяйку. – Смотреть мне на грудь, не отрываясь!

Что ни говори, но подчиниться такому приказу – одно удовольствие, хотя тот и был явно излишним. Отвести свой взляд от столь великолепного зрелища изголодавшийся за долгие месяцы путешествия по женскому вниманию Юрай в любом случае не сумел бы, даже очень постаравшись. Его глаза словно приклеились намертво к маленьким темно-красным бусинкам по центру роскошных полушарий, белеющих в похожем на семя чечевицы проеме черного платья Эстриги. Волшебник смотрел сейчас только на них - и  поэтому не смог увидеть глазами, но только лишь почувствовал, как крепкие и умелые женские пальцы расстегивают ему где-то там, внизу, штаны, а потом крепко охватывают и начинают решительно поглаживать получившее свободу и неудержимо, подобно "ваньке-встаньке", взметнувшееся вверх мужское естество.

Хотя закончилось все на удивление быстро – недолго музыка играла, недолго гоблин танцевал. Руки синьоры Эстриги были ласковы и опытны, а продлевать мужчине удовольствие в ее намерения явно не входило, так что всё пронеслось по привычной программе, но в ускоренном темпе: сначала напряжение в отвердевшем до хрупкой ломоты стволе, потом - подымающийся от основания к вершине поток огненной лавы... Змея Кварджонг привстает на кончике хвоста, изготовившись к смертельному броску... шесть ослепительных мгновений вечности...

И вот уже все позади, а довольная ведьма аккуратно и сосредоточенно натирает его семенем свои груди.

- Присядьте, Юрай, - теперь ее голос был спокойным и деловитым. – Расслабьтесь и приведите себя в порядок, а через минуту-другую всё прояснится. Вы видите?

Единственным изменением, которое смог сейчас заметить волшебник, аккуратно застегивая штаны, были вспухшие и вырвавшиеся вперед соски её грудей: до сих пор они оставались словно вдавленными в мягкие полушария, из чего бывший деревенский знахарь и сделал прежде вывод, что Эстрига ни разу не рожала и не вскармливала младенца. А вот теперь – поди ж ты! Хотя нет, было и еще что-то: темные кружки вокруг этих сосков стали заметно ярче, словно подсвеченные изнутри багрово-красным огнем.

- Именно таким и рисуется астральный знак Василиска, мой друг - веско произнесла ведьма, обводя груди сверху вниз ладонями. – Как раз то, что вы сейчас видите: две окружности, вписанные в общий овал. И если они откликнулись на ваше семя…

Медленно проведя в последний раз пальцами по груди, донна Эстрига снова застегнула свое платье – хотя и, как ему показалось, с легким оттенком сожаления. Но момент похоти прошел, теперь наставал черед для момента откровения.

- Давайте, Юрай, начнем с самого начала. В нашем мире нет ничего неподвижного: в постоянной вибрации пребывает всё сущее, от мельчайшей былинки до великих гор. Морской прилив сменяется отливом, а восход солнца – заходом. У бабочки дрожат усики, у пчелы – крылья, и даже неприступные скалы содрогаются порой под ударами землетрясений. Так?

- Так-то оно так, - в голове у него почему-то всплыла сейчас фраза, слышанная когда-то давным-давно и, казалось бы, навсегда позабытая: "Колебание предшествует шагу; и лишь неуклонным возвратным движением достигается неподвижность." Эти слова не раз повторяли ему учителя – Торвальд и Мэйджи, а "Заповедная книга иодаев" называла их вторым шагом к постижению истинной сути вещей.

- А что, мадам тоже стоит на Пути?

Но спросить об этом саму ведьму он не успел, даже если бы и решился: сделав новый глоток из своего бокала, она повела разговор дальше.

- Вот и движение Солнца по небосводу, мой достопочтенный Юрай - оно точно так же подвержено вибрациям, хотя лишь единицам достает терпения и внимания их заметить. Колебания эти невелики, и лишь в очень редкие, особенные годы путь дневного светила по небосводу отклоняется от привычного настолько, что оно ненадолго заходит в созвездие Василиска.

- И тогда?

- И тогда...

Донна наклонилась поближе к Юраю и внимательно заглянула ему в глаза, после чего театрально-"страшным" шепотом произнесла:

- А тогда над закатными волнами Южного океана встает Роковая Звезда Гремм.

Полюбовавшись испуганным и настороженным, если не сказать "завороженным", лицом своего собеседника, женщина откинулась обратно в свое кресло и расхохоталась. И в этот момент в нынешней, благообразной и донельзя обходительной донне вдруг прорезалась прежняя матушка Эстрига, домовитая и грубоватая деревенская ведьма.

- По крайней мере, так рассказывают в Шахваре. В прибрежных провинциях халифата эти дни очень любят. И посвященный им Гремм-ан-Итхол – праздник восхода Звезды - отмечают шумно и разгульно. Вы только представьте себе берега острова Итхол, насплошь усыпанные толпами гуляк, которые предаются всем мыслимым и немыслимым  наслаждениям! На песке, в пене прибоя, на скалах и даже, вы не поверите, на ветвях деревьев.

Ведьма со вкусом облизала губы, словно мечтая очутиться в этот миг там, в Шахваре.

- Так, по крайней мере, расказывают сведущие люди. Но случается это, как я уже сказала, редко, раз в восемь или девять лет. Причем точную дату следующего явления Звезды, - она развела руками, - умеют предсказывать только жрецы аль-Баххара.

- Прекрасно, - слегка оторопевший Юрай с размаху, единым глотком опустошил свой кубок: события и сведения сыпались на него сегодня как из ведра. "Чего ты, собственно и добивался, дорогой, не так ли?"

- Просто замечательно, многоуважаемая донна. Но остается только последний вопрос: а причем здесь я?

Последним, впрочем, этот вопрос оставался лишь считанные мгновения: единожды начав спрашивать, остановиться уже очень трудно.

- И, опять же, эти недавние телодвижения... Что вы хотели испытать, собственно: насколько я мужчина? Или насколько он у меня длинный и толстый? – Теперь уже и в его-преподобии-тайном-советнике-великого-князя прорезался прежний деревенский знахарь, пивший самогонку стаканами и в выражениях особенно не стеснявшийся.

- Ш-ш-ш! – Эстрига плавно повела ладонями сверху вниз, призывая собеседника угомониться. – Вы никак не хотите понять самое главное, Юрай. Не хотите, или просто боитесь.

- И это главное заключается в том, что...?

- Знак Василиска - это знак исключительный. Под ним рождаются лишь единицы. Но именно они определяют судьбу миров и оплодотворяют Вселенную новой реальностью. – Донна Эстрига сделала многозначительную паузу, после чего коротко подвела итог.

- На что, как показало последнее испытание, вы и оказались способны.

(Следующая глава: )