Газават Абрамыч и сумерки сознания

Подарок для моего любимого доктора и музы Лизы Готфрик

Покинутый злобной сучкой Бонни я чувствовал себя закозлинным мумриком, скребущимся членистосоставными лапками в коробочке от  " Рафаэллы ", прошлогодней конфетки, сохраненной ради красивой упаковки, была такая байда в совдепии : люди хранили всякую хрень, неведомую за железным занавесом, типа, журнала с голоногими гэдээровками, томика Бродского, фотокарточки неизвестного бойца в буденновке с дарственной подписью  " Дорогой Алине от бабушки и трех сосен с Балтийского взморья ", или вот таких вот тар, в которых некогда помещались сожранные вкусняшки, бутыльки от духов, фантики и вкладыши с Микки Маусами, короче, фуфло необыкновенное. Но сегодня примешивалась еще и некая интеллектуальная, что ли, ущербность, словно у пролетарского писателя Бабченки. Я - давно уже - заметил считывание вэб - серфинга у этого кренделя, подслушку, привычную погань и подлость ЖЖ, в чем не раз попадалась адресат сказочки, кстати, и бомбанул по плешивой башке дегенерата прицельным ядерным ударом, но когда он начал гнать об очень важных томах в библиотеках, я упал с кровати и покатился юркой юлой в угол. Даааааа, с такими, гражданка Эльза, только и кушать буженину, скромно и достойно дроча часами на забытого Выхухолева. Был такой диктор на тиви, Выхухолев. Так вот, от был похож на х... й в пиджаке. Реально. Взяли и оторвали у кого - то хер, нацепили галстук, клифт модный, усадили за стол и - пошла - поехала зрелищная и чрезвычайно насыщенная информацией передача.

- Разберем, товарищи, Фромма, - предложил бородатистый Минкин, постепенно шинкуя тяпкой баклажаны на здоровенном столе адской кухни Нью - Йорка, - или попытаемся ответить на вопросы Марселя Пруста, что однох... но, как Пикачу и шайтаны.

- Ты не говори так - то, - сморщенным от утомления голосом попросила Ксения Собчак, проросшая серенькой плесенью на потолке, - сам не понимаешь, чего говоришь - то. Если я не читала Хаусхоффера, но видела Мишель Пфайффер и знаю, как пахнет БФ, то что, я после этого фашистка, что ли ?

Минкин не нашелся с ответом, но потерялся с очередным незаданным вопросом и теперь оглоушенно рубил собственные пальцы, резкими, точными ударами откалывая пораженные проказой фаланги рядом с горкой вянущей на глазах зелени. Дойдя до локтя он как - то быстро осознал, что скоро рубить будет нечего. Поэтому все умерли.

- Голова болит.

- Послушайте, Грушницкай, - со стародавним акцентированием несуществующих букв и звуков произнесла Нина Арбатова, утратившая точность в наименовании за многочисленные постановки и экранизации, первой из коих была великолепнейшая бурлеск - буффонада Бетти Пейж, поставленная самим Грибовым в сорок втором, тогда еще Эзенштейн смастырил товарищу Сталину новую подставку для чистки галош от суглинка Кунцево, - ежели меня ухойдакал не за хер муж, то это не значит, что со мной можно вульгарствовать и юродствовать. Я - вещество растущее, как таракан.

Не дожидаясь дуэли Грушницкий махнул стакан цианида и благополучно засох. Поэтому все умерли.

А в это же самое время на другом конце земли Том Арайа прибалтывал Репку забить на выдумки Чака Шульдиннера и оформить миньон с  " Джихадом " по всем понятиям русскоязычного племени криэйторов, не умеющих вообще вот ни х... я. Он ссылался на последний фильм Стоуна с Шоном Пенном и попкой Джей Ло, где на три минуты появился опытнейший Николаев Варелик и убил в манду все и сразу. Никто не знает, почему Том принял Чака за русского, возможно, повлияла славянская фамилия художника или его же нарядная косоворотка, носимая достойно вместе со шкарами от  " Чапман и Глок ", хер знает, не суть. Смысла во всем этом не было совершенно. Он появился через полгода, когда вышли очередные альбомы двух разных, но ништяковых групп, херачащих треш за всю х... ню и даже чуть более. И в Европе маленький поляк, лишь услышав первые аккорды, сказал своему школьному приятелю Нергалу :

- Ништяк.

И именно из - за этого начался коммунизм и мертвые возродились. По одной - единственной причине. Кусочек свиного хрящика куда как вкуснее конституции. То - то, моя милая Эльза, понимающая, как никто, о чем я и почему.