Библиотека любви 18. Серия: Рассказы о любви 18

Почему счастье всегда падет на неподготовленного человека? Ведь счастье это же такой момент, короткий, важный, к нему надо как-то подходить… как к свадьбе что ли? Друзей там собрать, предупредить, стол заказать, костюм пошить. Ничего такого, как правило, не успеваешь.   Да и морально к счастью не готов. А счастье стоит такое на фоне окна, сияет не хуже солнца, слепит глаза, и ты оббегаешь счастье глазами: и тут оно хорошо, и тут оно прекрасно, и здесь у него всё ладно, ах, какое же мне удивительное счастье досталось – наипрекраснейшее. Только я не готов, я не знаю, что с ним делать. Я боюсь это счастье взять в руки. Я не достоин его. Мне ещё расти и расти до этого счастья. И ещё я знаю, что если откажусь, отвернусь от этого счастья сейчас – то оно уйдет, и никогда  я его больше не увижу.

Вот тут, в этот момент, нужно меньше рефлексии, меньше метаний, прогнозов, предсказаний, доверьтесь себе и счастью. Отпустите себя, там в вашем теле всё заложено, там волшебный алгоритм, там росток пробивает путь сквозь скорлупу, потом через землю, пускает корни, тянется к свету, тело само знает что делать, в нём божественная химия бурлит, контакты ангельские искрят. Ток бежит. Запах, мышцы, взгляд. Встать, взять, обнять, поцеловать. Тут командуют другие отделы мозга. Тут почти война. Ты падаешь в бездну, чтобы полететь. А если думать про то, что разобьёшься, то не будет полёта.

Это нелегко. Всю жизнь мы ходим в броне, таскаем за собой невидимые раковины предрассудков, чужих мнений, долга, требований, нам кажется, что эта скорлупа, этот панцирь – это тоже мы, но это не так. Эта раковина – это созданное годами наше ментальное жилище, и выйти из него не так-то просто. Выйти, чтобы остаться беззащитным, без хитина, без кальция, немного стать слизняком, сделать шаг навстречу такой же, только что вышедшей из раковины душе. Вы нагие, вы ошарашены, вы изучает друг друга, познаёте. Беззащитность тут обязательное условие, потому что только так на полном доверии и возможно полное слияние, соединение. И вот этот миг, это проникновение. Ты думаешь, что ты входишь в неё, а с её стороны – она окружает тебя, обволакивает, окружает. Ты думаешь, что это ты, молодой мощный росток, побег, поросль, вырываешься из земли, пронзаешь этот воздух, это небо, а с её стороны – она тянет тебя к свету, вытягивает тебя к солнцу внутри себя, и, одновременно, к центру вселенной. Ты думаешь, что ей нужна защита, она думает, что это она оберегает тебя.

Хотя никто ничего такого возвышенного и не думает. В тебе кипит смесь чувств, ты горд, что завладел таким прекрасным существом, ты счастлив, что тебе доверилось такое прекрасное создание, ты в ужасе, что у тебя может ничего не получиться или получится преждевременно, без неё, ты в панике: а что же теперь будет, ты же ответственен теперь за неё, не свободен, обречен, твоё сердце занято, нет, нет, ты не согласен, тебе хочется бежать, но бежать невозможно, только внутрь неё, только всё больше и больше внутрь, к ней, к её солнцу, к её внутреннему взрыву сверхновой. Счастье оно такое, оно многогранно, оно светится, искриться и колет глаз, манит чистотой и прозрачностью, соблазняет восторгом обладания и кусает больно своей ценой.

Когда двое соединяются вместе телами, они ещё и в сознании каждого проделывают это (если умолчать о душе, предмете ещё более таинственном), то есть вы вместе, но вы ещё и представляете себя вместе, потому что не видите себя со стороны. Это как зеркало отражается в зеркале и уходит в бесконечность. И ещё одна бесконечность распахивается в будущее, невообразимое далёкое. Куда уведёт игра днк, не представить, что там вдалеке, не заглянуть. Эти двое могут даже не понимать, что делают, что перед ними открывается и куда они летят.

Даже сейчас, по прошествии стольких лет, вспоминая, я испытываю счастье. И не потому что возникает вожделение, или желание всё вернуть. Нет, я испытываю теплое и светлое чувство, просто потому что настоящее счастье там было. И я знаю, что оно будет жить во мне и светится, пока не придет маразм или что-то не отключить ток в моей голове. И я знаю, кто мне его подарил. Даже если она имела в виду другое что-то. Даже если, думала тогда только о себе. Может быть, она была только повод, а всё остальное сделало моё сознание? Может быть, я сам придумал и нарисовал своё счастье? Разве это сейчас важно? Но счастья было так много, что мне хотелось поделиться, вернуть его ей. Раздарить, потому что я понимал, сколько бы я не отдавал, не раздаривал – оно не убудет, и даже наоборот.

Конечно, когда такой трепет, такое благоговение перед красотой партнёра, да и огромное желание, тут ещё ничего не начнется – уже исторгнешь из себя всё что накопилось, все нежные слова, ласки, боль и всё что изливается в таких случаях. Неловкость, смущение. Но она – она чудо. Она обнимает, она смеётся, она дразнит, она обещает своими движениями, бегущими пальцами, своим изогнувшимся, текущим, словно река телом такое, что это раздражает, злит – ведь я то уже всё, я уже, так зачем же она пристает?.. И тут понимаешь, что ничего не всё, что все эти дразнилки неспроста, она смеётся, и это смех возбуждает больше сходящихся бёдер, стоящих сосков, всех поз, крутящихся в голове наподобие барабана у револьвера (какая сейчас выстрелит и убьёт?). Она смеётся и стремится вырваться. А ты азартен и непреклонен. Твоё тело работает как часы, ты, конечно, не Аполлон, но не видишь себя со стороны, только воображаешь, а в воображении и ты и она, и вы вместе прекрасны, потому что прекрасны твои ощущения себя в себе и себя в ней. Тело - идеальный механизм. Восхождение на вершину, ты видишь камни, камни, уступы, ты дышишь как надо, хотя кислорода мало, так всегда, на всех вершинах, географических, творческих, любовных. И - раз, вот он – пик, откуда распахивается мир, открывается простор. Во все стороны. Это чудо. Ты видишь, как мир прекрасен. Ты хочешь охватить его весь, затопить собой, заполнить, потомками, спермой, счастьем, жизнью, детьми, восторгом, словами, радостью, И она с тобой рядом, под тобой, над тобой, вокруг тебя, потому что сейчас она  вселенная, которую ты покорил, а она полностью вобрала тебя в себя. Стыд за мою злость на моё счастье делает его ещё острее.

Усталость, нега. Неужели это было со мной?   Думаешь: ну вот и всё? Нет, не всё. Язык всё же удивительный орган. Орган и способ общения. Ласка и слово, они бегут друг за другом, они повторяют друг друга. В этой разнеженности особое удовольствие. Мы не хотим шевелиться. Пусть. Я попробую. Я говорю, я ласка, я - мой язык, я – мои слова.

И всё же язык бессилен. Как описать эту дрожь её тела, когда губы касаются её груди? Как вообще описать грудь? Дрожь и грудь – только слова. Они описывают миллионы дрожаний и грудей. А как описать отличие тех единственных, что сейчас перед тобой? Что отличает твоё счастье от всех прочих? Что в нём такого? Неужели всё как у всех, неужели нет отличий, неповторимостей?

И всё же язык всемогущ. Он нащупывает впадины и выступы. Он скользит в заповедные места. Он пробует на вкус и огибает форму. Он создаёт особенные сочетания, он находит  среди известного и общего особенное, новое, необычное. А может, это не язык, а любовь делают мир иным, меняют нас и всё вокруг? Мне нравится, как она кричит, как впиваются её пальцы в мои руки, как бьётся она, будто борется с кем-то невидимым. Это не я, не я, потому что у меня самого нет сил. И сила вся теперь только в моём языке, как была сила в волосах Самсона.

-Далила.

-Что? – спрашивает счастье, возвращаясь в нашу вселенную.

Ну как ей объяснить, пересказать все повороты мысли во время нашей любви?

Ах, как бы мне хотелось узнать о чем думала она во время того недавнего, что было между нами. Что думает в этот момент женщина? Что? Что? Загадка. Не узнать никогда. Не расскажут. А расскажут, кто докажет, что это правда?   Наверное, в этом тоже есть особый шик, умирать, и подумать перед смертью, что не все загадки открылись тебе, не всё-то ты узнал про мир, про себя, и про женщин, даже тех которых так любил.

-Мне пора, - говорит она.

Я провожаю её в ванную. Но не ухожу. Она смотрит улыбаясь: «Хочешь помочь? Руки не слушаются». Конечно. Вы когда-нибудь мыли счастье? Когда-нибудь представляли себя мыльной пеной, огибающей всё её юное, невозможное, прекрасное тело, на которое нельзя смотреть без боли, словно холод попал на больной зуб, только тут ноет и больно и сладко одновременно, где-то в ногах, в животе, под сердцем и в горле, так сладко, что пробегает судорога, сгибающая тело пополам.

-Что с тобой?

-Ничего, ты просто не видишь себя и не знаешь, какая ты красивая.

А я уже говорил, что её смех вызывает самый сильный соблазн?

-Ничего себе сходила в библиотеку.

-Я тебя провожу!

-Нет. Не надо. Посади меня на автобус.

Я сажаю её на автобус. И сажусь сам.

-Я зайду к тебе на пять минут.

-Нет. Сразу станет ясно, где я была.

-Хорошо, давай я зайду не сразу?!

-Нет. Иди домой.

В конце концов, она соглашается. Я зашёл будто бы случайно. Здороваюсь, спрашиваю, дома ли моё счастье. Дома. Иду наверх, на второй этаж.

Мы лежим на ковре на полу и тихо-тихо любим друг друга, чтобы внизу не было слышно. Эта немая сдержанная нежность опьяняет нас не хуже дикой борьбы у меня дома. Она прекрасна.   Словно сотни маленьких лилипутских стрел пронзили её тело. Словно она упала на лёд и не может подняться, словно ей не хватает воздуха, словно она вот-вот умрёт. Она вдыхает широко и красиво открытым ртом, коротко и часто, замирает, закрывает глаза, прижимает, обняв, меня к себе очень крепко. И в это мгновение