Кое-что о поллюциях

1.

Когда-то я профессионально занимался спортом – легкой атлетикой, десятиборьем, куда, кроме прочих видов, входили прыжки. В высоту я прыгал под норматив мастера спорта и поэтому я нередко к концу соревнований оставался в секторе один. Но это происходило до той поры, пока не был изобретен новый способ прыжка – «фосбюри-флоп» - он проще в обучении, чем «перекидной», которым продолжал прыгать я. Новый способ имел и ряд других преимуществ, которыми успешно воспользовались мои коллеги-соперники, не заморачившиеся, как я, дотошным изучением классической техники прыжка.

Я же, потративший столько времени и сил на освоение техники «перекидного», все не спешил изменять себе, оправдывая свой консерватизм разными отговорками: то убеждениями, тоже не желающего переучиваться моего старого тренера, что, к примеру, центр тяжести тела в старом способе поднимается выше, то тем, что я нашел гендерные различия в технике исполнения.

«Перекидной», по возникшему у меня убеждению, это «мужской способ»: мужчина забрасывает на планку ногу, как на свою партнершу. А в «женском способе» - «флопе» - это «миссионерская» поза, в высшей точке над планкой, которую спортсменка преодолевает, как бы, лежа на спине, призывно раздвинув колени…

Подтверждение своему открытию я мог ежедневно находить в лучшем манеже Москвы, где я уже работал тренером, наблюдая за тренировками одной юной, перспективной и привлекательной попрыгуньей из Малаховки. Она, раздетая до облегающей синей маечки и белых узеньких трусиков, раз за разом разбегалась и взметывала свое ладное тело над установленной на приличной высоте планкой. Я ловил «стоп-кадр» на высшей точке прыжка, когда она, вальяжно раскинувшись в воздухе, перетекала спиной через условное препятствие. Потом, не сразу поднимаясь, она лежала в той же позе на мягких матах - развалившись на спине, с раздвинутыми коленями. Могла еще, лежа, подняв вертикально вверх одну ногу, натягивать ее руками, демонстрируя гибкость.

Я, неотрывно следя за ней глазами, украдкой наслаждаясь волнующим меня зрелищем, подходил, будто по необходимости, к прыжковой «яме» и, стараясь не задерживаться взглядом на ее обнаженных бедрах, давал ей «профессиональные»  советы: по разбегу, по технике прыжка… Разумеется, когда ее тренер куда-нибудь отходил.

Ничего удивительного в том, что я вскоре предложил ей пообщаться и вне прыжкового сектора.

Когда мы вместе вышли из манежа, она сама предложила зайти в ближайший ресторанчик пообедать…Но я, с ужасом нашарив в кармане только рубль и советских 20 копеек, вынужден был, некстати сославшись на занятость, отказаться от такого «романтического» продолжения, предложив перенести его на завтра... Она, резко оборвав общение, нырнула в этот ресторан одна. Больше она на мои приглашения не реагировала – я понял, что не прошел ее тест на коммуникабельность…Потом, почти сразу, наши пути разошлись. Она, как я узнал, вышла замуж за границу и на спортивных аренах больше мне не попадалась…

2.

Встретились мы через ряд лет – точнее, списались в Интернете. У нас оказались общие спортивные знакомые, которые могли дать ей положительную характеристику на меня и таким образом заинтересовать ее вновь. Через какое-то время я, освоившись, снова предложил ей общение за установленными рамками. Она, сославшись на долгосрочное замужество, на нежелание усложнять себе жизнь, предложила «остаться друзьями». Чтобы усилить предложенные позиции, она стала обращаться ко мне с темами, в которых разобраться, без мужского пояснения, она сама не сможет. А ей это необходимо, как писательнице, которую она сейчас собой представляет.

В знак полного ко мне доверия, она вскоре попросила проконсультировать ее по теме…мужских поллюций. Может ли мужчина, в цвете лет, так заочно объясниться в чувствах к любимой, которая ему снится?…

Я задумался и за мной неотвязно теперь следовал прежний образ юной спортсменки. Ее упругие аппетитные бедра, округлые колени, пытливые, дразнящие воображение, глаза, нежные губки, классический носик, опять ее ножки, в том числе и та их часть, скрытая под белыми атласными трусиками…

Я представлял, как она снова и снова взметывала свое соблазнительное тело, раскинувшееся в соблазнительной же позе над все той же планкой и падала, раскинувшись, навзничь, на уютные маты…

Бесстыдное ли воображение меня туда завело, но непонятным образом я оказался с ней непозволительно близко, совсем рядом на этих матах…Мы оказались в недоступном для посторонних глаз секторе, густые сети, свисавшие с потолка, надежно нас прикрывали. Она снова, как когда-то, потянула ножку вверх, натягивая ее до предела. Я придвинулся к ней вплотную, сел между ее ног, прижимая ее обнаженную ножку к своей груди, к лицу, жадно целуя ее белую прохладную кожу…

Я всем своим телом ощущал обнаженную ее. Я сидел горячей расплывшейся плотью на ее горячей, влажной. Странным образом мы оказались совсем без одежды, невидимые никому в этом, наполненном по краям людьми, зале, и не привлекающими ничьего внимания.., Перемещаясь, втираясь в ее чресла, я временами мог видеть там ее розовые губки на входе, даже какие-то, как бы, желёзки, внутри, по краям…

Я не упирался, не входил жестко вовнутрь, а как бы втекал, заполнял ее изнутри…

И вдруг я почувствовал, с невероятным облегчением, что меня по бедрам, с внутренней стороны, начала стегать какая-то горячая и влажная плеть, и то, на чем я сидел, начинает ритмично сокращаться, пульсировать, наполняя то тесное пространство между нами горячей липкой субстанцией…

«Проснулся я…Конечно, всё бывает…Но простыни придется простирнуть…»