МГЛА. Роман. Глава 2. Тематика: Читать онлайн бесплатно короткие любовные романы

начало - 

2

Вечером того же дня он поехал на выходные к матери. Она уже перебралась на летний сезон на дачу в небольшой дом в коттеджном поселке «Загорские Дали».

Застоявшийся в пробке «Рейндж Ровер» летел над сырым полотном шоссе, поблескивая вороной металлической шкурой. Разлогов смотрел на дорогу и думал об Ольге. Он видел много женщин, самых разных, но ни одной похожей на нее не было. Он даже не мог решить, был ли у нее мужчина. Вот в такой бы разбудить страсть, пробудить любовь.

Он проехал Дмитров и свернул на бетонку. Густой мрак уже лег на холмы. Редкие машины пробивали его длинными огнями, но тьма тут же затягивала бреши.

Запиликал телефон.

- Привет! – сказал в трубке знакомый голос.

- Привет, привет, Ирина Александровна!

- Когда ты, наконец, перестанешь называть меня по отчеству!

- Сама знаешь, когда.

- Что я знаю?

- Когда мы будем под одеялкой, - сказал он игриво.

Ирина Александровна засмеялась.

- Занят?

- Еду к маме.

- Понятно. Выходные будешь у мамы.

- Есть предложения?

- Мои уехали. Вернутся в воскресенье. – Ирина Александровна томно вздохнула.

- Как заманчиво…

- Да, я желаю заманить тебя, – она снова засмеялась. – Сможешь?

- Дай подумать. Так, так, так… Давай, я позвоню тебе завтра до обеда. Скорее всего, мы увидимся.

- Я буду ждать, - она снова вздохнула.

- Я тоже, - он отключил телефон.

Пошел мелкий дождь. Дворники, словно ладонью, смахивали со стекла сетку капель. «Рейндж Ровер» бесшумно и стремительно глотал подъем за подъемом. В салоне плескалась ритмичная музыка. Положив руку на руль, Разлогов смотрел на дорогу. Ему было покойно и хорошо. Преодолев очередной подъем, машина понеслась вниз. Впереди тускло горели фонари придорожного кафе.

Когда оно осталось позади, в свете фар мелькнул человек. Разлогов успел лишь заметить его силуэт и отчаянный жест рукой, в которой тот держал канистру. Разлогов нажал на тормоз, прежде чем понял, зачем это делает. Он никогда не останавливался. Его раздражали люди, неспособные самостоятельно решить такие ничтожные проблемы как мелкий ремонт в дороге или вызов эвакуатора. А в этот раз почему-то остановился.

Сдал назад и опустил стекло. Из темноты проступили очертания съехавших на обочину Жигулей. Тусклый свет фонаря обрисовал мокрое лицо и взъерошенные волосы.

- Помоги, земляк. Бензин кончился.

Голос у мужика дрожал, то ли от отчаяния, то ли от того, что он изрядно продрог. Разлогов поморщился.

- Два часа здесь торчу. Выручи, брат, - звучало даже не просьбой, а мольбой.

- Шланг есть? – спросил Разлогов.

- Нет.

- А как бензин слить? У меня тоже нет.

- Может, до заправки докинешь?

- Это почти до Посада ехать, - Разлогов пожалел, что остановился. – Потом обратно. Тебе вообще далеко ехать-то?

- Я местный, из Хомяково.

- А почему такси не вызовешь?

Мужик пожал плечами.

- Номеров не знаю, - помолчал виновато. – Да и денег нет.

Разлогов выругался. Мужик устал стоять возле двери, согнувшись, и, чтобы немного опереться, нерешительно положил руку на стекло. Разлогову страшно не хотелось катать этого незнакомого мужика до заправки, слушать заискивающую болтовню.

- Не знаю я, что с тобой делать, - сказал он.

Мужик засопел.

- Тебе ствол не нужен, а? – сказал он тихо.

- Чего?

- Ствол. Настоящий.

Первой мыслью было послать его и нажать на газ. Но Разлогов не сделал этого.

- По дешевке.

Разлогов заглушил двигатель и вылез из машины. Почему-то он был уверен, что угрозы нет. Выпал случай завладеть оружием - вещью опасной и незаконной, но которая возможно пригодится. Может она за всю жизнь не понадобится, а может, понадобится один раз, но так, что без нее будет не обойтись.

Было тихо. Слабый шум дождя убаюкивал слух. Тьма покрыла все кисейной пеленой. Вдали тускло светили фонари кафе. Послышался гул приближающейся машины, из-за бугра появились два столба света, полоснули по черноте, опустились к земле и выхватили из темноты съехавшие на обочину Жигули и мокрое, измученное лицо мужика.

Когда машина проехала, Разлогов приблизился к нему.

- Что за ствол?

- ПМ и обойма к нему.

- У тебя он откуда?

- Брат мент из Чечни привез. Брат помер, а мне такая штука без надобности. Погоди-ка.

Мужик открыл багажник Жигулей, порылся в нем и достал сверток.

- Вот, - развернул тряпку и сунул Разлогову.

В темноте проступали лишь очертания. Разлогов вернулся в машину и включил свет.

- Давай сюда.

Мужик ловко достал из пистолета обойму и оттянул затвор. Пистолет клацнул, вспоров заговорщическую тишину. У Разлогова морозец пробежал по спине. Небольшой кусок стали, ладно умещавшийся в грубой руке мужика, и притягивал и пугал.

- Держи.

Разлогов взял пистолет неумелой рукой, повертел, почувствовав приятную тяжесть.

- А от чего брат умер? – спросил он, словно боялся, что между лежащим у него на ладони предметом и смертью брата может быть какая-то связь.

- Спился. Ты не думай, ствол чистый, с войны. Кто там учитывает… За пять штук возьмешь?

Разлогов посмотрел на него.

- С обоймой. Восемь патронов… Ну, за четыре?

Никогда прежде Разлогов с оружием дела не имел. Когда мужик предложил пистолет, единственным мотивом приобрести его было – на всякий случай. Но увидев пистолет, а тем паче подержав в руке, Разлогов почувствовал, что тот ему нравится.

- Брат помер, а мне он на что? Вожу в машине, не знаю, как избавиться.

Разлогов положил ствол на соседнее сиденье, достал портмоне и отсчитал четыре тысячи. Мужик, явно обрадованный, положил обойму рядом с пистолетом.

- Восемь патронов, – повторил он, скомкав деньги в кулаке. – Спасибо брат!

Разлогов завел двигатель и, нажав на газ, понесся вперед, словно за ним гнались. Скрывшись за поворотом, он остановился, вышел из машины, взял тряпку, которой протирал стекла, завернул в нее пистолет и обойму и убрал в багажник.

Мать любила пастельные тона, камин, нарисованные на стенах узоры, мебель под старину, цветы в горшках, которые привозили на лето и увозили на зиму. Матери нравилось, а Разлогову - нет, ему все казалось фальшивым, как розы из папье-маше.

Они сидели за столом в просторной столовой и пили чай. Яркий свет ламп, стилизованных под свечи, желтыми бликами мерцал на чайном сервизе. Кремовые с маленькими амурчиками шторы укрыли за окном апрельскую ночь.

Лариса Федоровна подлила себе из чайника и широко зевнула, запоздало прикрыв рот большой ухоженной рукой. Ей было пятьдесят пять, но лицо еще сохраняло отблеск былой красоты. Ярко-рыжие волосы были уложены, вырез малиновой кофты открывал покрытую сетью морщин, словно старую картину, грудь, на которой поблескивал маленький ромбик с изображением тельца. Она сделала глоток и посмотрела на свои ногти, тоже малиновые.

Разлогов положил на стол конверт.

- Вот. Как ты просила.

Лариса Федоровна заглянула в конверт.

- Угу, - кивнула она и сделала глоток.

Разлогов откусил от бутерброда с колбасой.

- Мам, не понимаю, зачем тебе столько денег? У тебя пенсия и каждый месяц я даю тебе тридцать тысяч. Я не прошу отчета, просто не понимаю, зачем тебе столько?

- Ромаша, - Лариса Федоровна напряженно заморгала. – Ты ставишь меня в неудобное положение! Ты же знаешь, какие сейчас цены. Маникюр, прическа, это же все не копейки стоит. Надя с Наташкой в мае приедут, я же не могу им на день рождения подарить какую-нибудь фигню за триста рублей.

Он смотрел в чашку и жевал.

- Подари тете Наде какое-нибудь из своих старых платьев, а Наташке я куплю цветы.

- Ты что! Старое платье – это хамство! – она развернула шоколадную конфету и отправила ее в рот целиком, за щекой образовалась выпуклость. – Скажешь, тоже. Тебе на тетку две тысячи жалко?

- Ладно. Оставим этот разговор.

- Вот именно – оставим, - она размолола конфету крепкими челюстями. – Давай лучше поговорим о тебе.

- Обо мне? У меня все в порядке.

Он откинулся на спинку стула и ухмыльнулся.

- Ромаш, ты знаешь, я стараюсь не вмешиваться в твою жизнь и никогда на тебя не давлю.

- Спасибо, мама, – он скрестил на груди руки.

- И все-таки, я хочу сказать. Может, уже хватит прожигать жизнь? Голова у тебя на плечах, деньги есть, молодой, красивый, здоровый – пора б уж присмотреть кого-нибудь.

- Мама!

- Молодой, да не совсем. Тридцать два – прекрасный возраст, чтобы завести семью. Девки у тебя есть, это понятно. Погулял и хватит. Чего на них деньги спускать. Это все равно, что в трубу. Вот влюбишься в какую-нибудь по уши, и будет из тебя высасывать…

Разлогов улыбнулся и покачал головой. На нем были джинсы и синий с серо-коричневым узором свитер, который ему подарила Лариса Федоровна. Мать посмотрела на него продолжительным взглядом, окинув большую ладно скроенную фигуру сына, словно оценивала.

- У нас с тобой всю жизнь была семья ты да я, - голос ее изменился. - Я бы внуков понянчила, пока не старая.

Он молчал, разглядывая шторы. Лариса Федоровна взяла чайник и подлила ему и себе.

- Остыл уже, - сказала она, сделав глоток.

- Я больше не хочу, - пробормотал он. - Спать пора.

Она поставила чашку и вновь стала рассматривать ногти, сначала положив руку перед собой, потом согнув пальцы и поднеся к глазам. Разлогов взглянул на нее. Порыв сентиментальности сменился привычной чванливой важностью. Увядающее породистое лицо вновь стало удовлетворенным и безмятежным.

- Мам, - сказал он.

Лариса Федоровна продолжала заниматься ногтями, выгнув от усердия брови.

- Мам!

Она не подняла глаз, лишь кивком показала, что слушает.

- У тебя кто-то есть?

Не сразу оторвавшись от своего занятия, медленно, словно вытаскивая ногу из глины, она перевела на него взгляд.

- А ты считаешь, что я уже стара для этого? Только я не буду докладывать, как у меня обстоят дела в этом отношении.

Она смотрела какими-то чужими глазами, совсем не глазами его матери. Этот взгляд подтолкнул его задать еще один вопрос.

- А если со мной что-нибудь случится, ты будешь очень переживать?

- Что? – Лариса Федоровна рассердилась. – Что может с тобой случиться? Прекрати эти дурацкие вопросы!

Лариса Федоровна курила на крыльце, накинув на плечи пальто с пушистым воротником. Сняв свитер, Разлогов в одной футболке расхаживал по своей комнате на втором этаже. Он водил глазами по желтым в цветочках обоям, утомленный скукой, останавливался, крутил головой и снова ходил.

На следующий день в субботу он поехал к Ирине Александровне.