Блейд

Подарок для всегда прекрасной Трейси Лордс

Штирлиц, как известно, не был настоящим, его придумал вздорный толстяк Юлиан Семенов, по своей еврейской пронырливости чутка допущенный к тайнам мироздания, породившим - плесенью Волошина - Аньку Чапман, глядя на которую понимаешь всю конечность самой даже не американской мечты Хантера Томпсона, а слабого проблеска надежды на появление хоть чего стоящего на моей милой поганой ублюдочной родине, вечно спящей в обнимку с Бальзаминовым среди торосов и рабиновичей, пришедших коняшками на смену отечественным айсбергам, не одобряемым камергером Митричем, хотя его никто не спрашивал, да и спроси : он все равно не сумеет связать и пары слов, например, будет, тащемта, изрыгать хероту несусветную, а ты как потребитель информации побежишь стрелять себе в сердце пять раз подряд из дробовика Лесли Нильсена, парой - тройкой кадров опускавшего всю эту блевотину из Гайдаев и Мироновых, сраных лицедеев, имевших шанс на получку и аванс Ларри Флинта лишь за цинковым занавесом, переплавленным на гробы, в которых - внимание ! - из Афганистана ввозили буржуазные излишества в виде героина  " три семерки ", но Мойша Дуглас настоящим был, по крайней мере один раз, в невероятно занудливом кине, где пузастая Кетрин рассекала молочными сиськами, а Бенисио дель Торо строил стадионы, перепутав себя со Снежком Эскобаром. В общем, дело было так.

- Если я когда - то играл Спартака, - скрипел несмазанным привычным  " Бурбоном " голосом Керк, красуясь мускулистым торсом среди осин Серебряного бора, - то это не значит, что я соглашусь сыматься в  " Русском бунте ".

- Согласишься, - кашлял Пастернак, наливая ацетон в граненый стакан, - куда ты, на х... й, денешься ? - Он пожал костистыми плечами и закурил папиросу. - Ты ж больше ни хера не умеешь, только наливать и пить, - он с маху опрокинул огненную жидкость в свою луженую глотку и развеселился, икая и перхая, - гнида ты, Дуглас, даже наименование и то стырил у самолета, тоже мне Сумбатов - Юговосточный, бля.

- Да как ты смеешь ?! - экспрессивно закатил косые и бешеные зенки Дуглас, катая желваки на крутых скулах, но Пастернак захохотал и упал с плетеного из португальской соломки кресла, завозился пьяно по полу, встал, страшный и всклокоченный, помотался по веранде и бросился блевать в кадку с фикусом, лохматой несуразностью торчавшей у торшера. Вернулся, вытирая слезы с морщинистого лица, и устало сел на пол.

- После такой фразы, - чуть слышно сказал он, свешивая голову на грудь, - тебе надо барабанить пальцами по зубам, а потом искать налитыми кровью зенками какую - нибудь Делию или, на крайняк, машину времени, может, тогда поймешь, почему Дебора Уэллш не похожа на Зару Уайт.

- Слушай, - взмолился Керк, накидывая халат и знобко поводя плечами, - ну, что ты ко мне привязался, а ? Приперся, сидишь тут, пьешь мое вино, трахаешь мою бабу, время от времени буянишь и орешь на армянском похабные анекдоты, а потом начинаешь еть мозг, так, что я ни хера не понимаю. Как понять и связать воедино Медузу и Фрейзера, эту сраную гору мяса, завалившую нокаутом самого Грибова ?

- Это да, - икнул Пастернак, ища спички и коробку папирос, хлопая себя по карманам и недоуменно всматриваясь в лицо приятеля, - Грибов. Да, бля, - чихнул он, мотая головой, как лошадь, - Грибов, сука. Великий, будто любой из них, неприподъемный, как полное собрание сочинений Толстого, хриплый и гнусавый, словно размахивающий автоматом Крючков, летящий в атаку на девятом десятке лет. Пидарасы, - вздохнул Пастернак, закрывая глаза, - долбанные бездари и ничтожества, всю жизнь дрочат друг на дружку и деньги в кружку. Х... та.

Он заснул прямо на полу, подогнув одну ногу и вытянув правую руку. Керк сел за стол и долго сидел, невидяще уставившись на затянутую ряской воду пруда, потом вскочил и побежал в дом. Скоро он вернулся, неся на руках маленького Мойшу, подбежал к берегу и бросил младенца в воду, встал, широко расставив ноги, наспех процитировал что - то из Моисея и закричал, подняв небритый подбородок к всходящей Луне :

- И не возвращайся никогда, Майкл ! Просто забудь эту поганую территорию, с какого - то перепугу доставшуюся тебе родиной, падлой сраной, проклята будет со всей начинкой, паскуда.

Сел на берегу и горестно прошептал :

- Да уж лучше в армяшки податься, чем эта нечисть.

Сплюнул, трясясь от ненависти, и пошел будить Пастернака, ведь декабристы, Герцен и Ленин давно кончились, а будить кого - нибудь надо, иначе скушно, как омлет.