Джина Лоллобриджида

Командировка в стольный град заканчивалась. Это было ещё то время, когда военнослужащие СНГ находились под руководством "вечно улыбчивого" маршала авиации. Поэтому в гостинице Советской Армии Влад оказался в одном номере со своими коллегами из Харькова. Между собой коллеги были давно знакомы и имели общих друзей. И это не удивительно. Потому что "осназ" в структуре Вооружённых Сил был не слишком многочисленным, разбросанным по всему периметру СССР и существовала незыблемая тенденция замены в отдалённых регионах.

В Главном управлении ГШ были подведены итоги сборов, после которых все участники быстро разъехались по своим "зимним квартирам". Но так как Владу ещё предстояло заехать в управление кадров округа, то когда он вернулся в гостиницу, его украинские друзья уже "снялись с места". Этот факт его сильно огорчил - даже не с кем было отметить окончание сборов. Да в принципе и нечем, потому что всё, что было привезено из Воронежа и Харькова, было уничтожено в первый же вечер.

И Влад понуро побрёл в сторону станции метро "Новослободская". В ту пору в Москве со спиртным было неважно. Борис Николаевич ещё не решил эту проблему для широких масс населения. А возможно и не знал, потому что лично у него этой проблемы не было. Однако частное предпринимательство остро чувствовало потребности народа и нет-нет да в каком-нибудь киоске можно было отовариться спиртным.

Вот и сейчас на Селезнёвской улице при подходе к станции метро Влад углядел в киоске поллитровые бутылочки с красивыми этикетками. На первый взгляд он даже решил, что это армянский коньяк. Но, подойдя поближе, прочитал на этикетках "Портвейн". Он взял пару бутылок и уже совсем с другим настроением вошёл в метро.

На Павелецком вокзале Влад сразу же отравился в буфет. Проблемы с билетом у него не было - руководство сборов позаботилось о том, чтобы участники конференции как можно быстрее покинули столицу. И это была не их прихоть, а требование Министерства обороны. Объяснялось это тем, что имели место случаи нападения на людей в военной форме одежды. В столичном гарнизоне появляться в военной форме на улицах категорически запрещалось - офицеры переодевались непосредственно на службе. И это требование распространялось также на командированных.

Поэтому в буфете, взяв пару котлет в тесте, Влад без всякого стеснения достал из своей сумки бутылку портвейна и налил до краёв в разовый стаканчик. Он пил и закусывал. Закусывал и пил. И даже не заметил, как в бутылке показалось донышко.

А затем он отправился в зал ожидания, удобно разместился в кресле, вытянув ноги, и погрузился в воспоминания прошедшей ночи, которую провёл в квартире дежурной по этажу гостиницы, сдавшей свою смену...

***

Ещё в день заезда в гостиницу, выйдя из лифта на седьмом этаже, Влад обратил внимание на огненно-рыжую голову, видневшуюся из-за стойки дежурной по этажу. Что-то "ёкнуло" в сердце - это "шестое" чувство подсказало ему, что между этой дамой и им завяжется мимолётный роман. Прочитав на стойке как зовут дежурную, Влад очень мягко, как только позволили ему его артистические способности, обратился к даме:

- Людочка! Не будете ли вы так любезны принять под свою опеку троих случайно забредших в столицу полковников?!

Людмила внимательно оглядела мужчин и остановила свой взгляд на просителе. Затем улыбнулась и проговорила:

- А под свою опеку могу принять только одного Вас. А пока берите ключи и размещайтесь в 711 номере. Это там - по коридору направо.

Сразу после того, как они обустроились в номере, офицеры отправились в Главное управление ГШ на совещание. Проходя мимо стойки дежурной, Влад бросил Людмиле:

- Ну, до вечера! Сегодня мы целый день работаем.

- Только смотрите не опоздайте! У меня вечером смена...

Внизу у администратора Влад справился во сколько меняются дежурные. И это было совершенно не лишним - ведь после совещания предстояло заехать в Главный штаб Сухопутных войск.

Вернулись офицеры в гостиницу, когда до сдачи дежурства Людмиле оставалось ещё два часа.

Полковники были настолько голодны, что, лишь переступив порог своего номера, сразу же взялись за трапезу. По дороге в гостиницу была куплена кое-какая еда: колбаса, хлеб и зелень. Дополнительно к этому харьковчане выложили на стол "Горилку с перцем" и сало, а Влад достал из своего саквояжа "Тархун" (это такой сорокаградусный армянский напиток, свободно продававшийся в центральном воронежском гастрономе) и запечённого в домашних условиях цыплёнка-табака.

Так что через пару часов вся компания была уже изрядно навеселе и пожелала развлечений.

- Всем оставаться на местах! - повелительно произнёс Влад и отправился к стойке дежурной по этажу.

И это было как раз вовремя. Потому что Людмила уже успела передать дежурство и собралась идти в подсобку переодеваться. Влад увязался за ней и следом за Людмилой ввалился в подсобку.

- Я буду раздеваться, - сказала Людмила.

- А я буду помогать тебе, - почти шёпотом, наклонившись к её уху, произнёс Влад. Затем он расстегнул молнию на её халате и, стащив его с Людмилиных плеч, бросил на стол.

Людмила стояла перед Владом в одной коротенькой комбинации и по этой причине сразу два соблазнительных "элемента" её тела привлекли внимание распалившегося мужчины: грудь, с трудом вмещающаяся в чашечки бюстгальтера, и пухлые крутые бёдра, выпирающие наружу между резинками трусиков и чулков.

Ещё в юношеские годы Влад влюбился в итальянскую кинозвезду Джину Лоллобриджиду, когда посмотрел фильм "Фанфан-Тюльпан". На него особое впечатление произвёл тот момент, когда Жерар Филип, увидя с крыши сарая прелестные груди Джины, восхитился ими, произнеся "О-ля-ля!".

Воскликнув "Ах ты моя Джина Лоллобриджида!", Влад упал на колени и впился губами в бархатистую кожу женского бедра. Он осыпал поцелуями эту нежнейшую часть Людмилиной ноги, понемногу приподнимаясь и приближаясь губами к кружевам её трусиков. И в тот момент, когда его губы коснулись шёлка в том месте, откуда исходил удивительно сладкий, дурманящий аромат, Людмила обеими руками отстранила голову Влада в сторону и проговорила:

- Дай же мне наконец-то надеть платье и мы пойдём в гости.

Так через несколько минут они оказались в компании двух торговок из Ростова-на-Дону, которым Людмила любезно предоставляла номер гостиницы.

- Звони своим друзьям. Пусть тоже присоединяются к нам, - обратилась Людмила к Владу.

И через несколько минут харьковчане сидели с ними за одним столом. А ещё через тридцать минут уже все хором распевали "Распрягайте хлопцы коней" и "Ты ж мене пидманула"...

Уже было совсем поздно, когда Влад и Людмила вышли из гостиницы и по Самотёчной улице направились в сторону Садовой. Влад всё время что-то рассказывал, теперь он уже и сам не помнил что именно. Но так за разговором они дошли до Садовой, а затем направились по Цветному бульвару. Пройдя по нему метров двести, Людмила неожиданно повернула назад, увлекая за собой Влада. Затем она свернула влево и Влад прочитал на табличке дома "1-й Волконский переулок".

"Странно! - подумал Влад. - Мы ведь совсем недавно проходили мимо, по всей видимости Людмила заметает следы". Через пару домов остановились у пятиэтажки и, поднявшись на второй этаж, оказались в Людмилиной однокомнатной квартире.

Влад не помнил сколько времени он спал. Да и спал ли вообще. Они, как два изголодавшихся зверя, накинулись друг на друга. Сколько различных позиций рекомендует Камасутра - наверное, столько они и испробовали. Иногда Владу казалось, что он впадает в беспамятство: голова начинала кружиться и куда-то уплывать. Затем наступало прояснение и Влад видел перед собой только подрагивающие груди Людмилы.

"Ах ты моя Джина!" - бесконечно повторял он  и целовал-целовал набухшие соски.

Но ночь закончилась и надо было идти в гостиницу. Ведь Влада ещё ждали "великие дела".

Как в тумане он вышел на Самотёчную и направился в сторону Цветного бульвара. И только когда увидел указатель "Цирк на Цветном бульваре", то понял, что идёт в противоположную от гостиницы сторону. Вот теперь-то он знал, почему Людмила "заметала следы".

***

Его воспоминания прервал голос из динамика, объявивший посадку на поезд "Москва - Воронеж". Влад быстро поднялся и, выйдя на перрон, направился к своему составу. В купе он вошёл, когда там ещё никого не было. У Влада был билет на нижнюю полку. Он приподнял её, бросил в ящик свою сумку и сел за столик к окну.

Минут через десять в купе вошли девушка, молодой человек и женщина - на вид одного с Владом возраста. Поначалу Влад даже не обратил на неё никакого внимания - настолько он был измотан прошедшей ночью и не менее напряжённым рабочим днём. Он вышел в проход вагона, чтобы дать возможность попутчикам устроиться и поужинать. И даже когда проводница подошла к купе, он передал её свой билет прямо в проходе, не желая своим появлением смущать попутчиков.

Влад стоял у вагонного окна и смотрел на быстро меняющийся пейзаж за окном. Уже начало смеркаться и ему приходилось напрягать зрение, чтобы рассмотреть детали золотой осени, одевшей рощи и отдельные деревья в красочный наряд. Вдруг он увидел в отражении оконного стекла, как открылась дверь их купе и его ровесница подошла к нему сбоку.

- Как вас зовут? - спросила она.

- Влад, - ответил он. - А вас?

- Женя, - сказала она и при этом как-то загадочно улыбнулась.

"Женя - Женя", - пульсировала вена в правом виске его головы. "Джина - Джина", - отзывались колёса вагона. И только тогда он обратил внимание на её прекрасные груди, отливающие золотом в тусклом свете вагонного прохода.

На Жене был надет лёгкий сарафан с большим декольте и, по всей видимости, бюстгальтер она уже успела снять, потому что бретелек не было видно. Однако Женины груди не нуждались в поддержке, ибо стояли так, как будто были наполнены молоком. Восхищение Влада не имело границ и требовало немедленного выплеска наружу, что он и сделал. Видимо произнесённое его устами, прозвучало с такой душевной теплотой, что заставило женщину задуматься на какое-то время. А затем она, немного придвинувшись к нему, произнесла:

- Идите в купе и ложитесь, наши попутчики уже легли. А я зайду через некоторое время.

В купе уже действительно было темно. Только придорожные фонари время от времени на секунду освещали помещение. Влад снял рубашку, брюки и нырнул под одеяло. Он замер и начал ждать, что же будет дальше. Буквально через пару минут со скрипом отодвинулась дверь и вошла Женя. Влад напряг своё зрение, чтобы в полумраке разглядеть, что будет делать женщина. А она, не снимая сарафана, легла прямо поверх одеяла.

Женя лежала на левом боку, вытянув правую руку вдоль тела так, что её ладонь уютно разместилась на крутом бедре. В темноте это белое пятно невольно подчёркивало разницу между шириной бёдер и талии.

Пока Влад только наблюдал, боясь своими неверными действиями испортить то, что могло произойти между едва знакомыми мужчиной и женщиной. Однако он чувствовал, что это может произойти, и это именно та ситуация, которая никого ни к чему впоследствии не обязывает.

Вдруг Влад почувствовал, что начинает "проваливаться" в глубокий сон. "Боже мой! - подумал он. - Только не это, только не это...". Однако Морфей уже начал активно действовать против него.

В какой-то момент Влад почувствовал, как чья-то нога встала на его полку совсем близко от плеча. Он приоткрыл глаза и через прищур глаз увидел перед своим носом полы Жениного сарафана, а затем услышал характерный щелчок стопора купейной двери.

Продолжая бороться с Морфеем, Влад поднял левую руку и ухватил запястьем икру Жениной ноги. Женя на какое-то время замерла, а Влад машинально в полудрёме начал перебирать пальцами мякоть её ноги, поглаживая бархат кожи и опускаясь всё ниже до самой лодыжки. И в тот момент, когда его пальцы уже совсем было обхватили лодыжку, они вдруг разжались и рука "безжизненно" повисла над полом...

Сквозь сон Влад услышал объявление станционного диспетчера: "Поезд Москва - Воронеж отправляется с первого пути". Он приподнялся, сел к окну и увидел станцию Грязи, а по перрону шли Женя, молодой человек и девушка, с которыми Влад ехал в одном купе.

"Боже мой! Какой позор! Я проспал всё на свете", - подумал Влад. Он быстро встал, оделся, умылся и вернулся в своё купе.

Затем достал свою сумку и вытащил из неё вторую бутылку портвейна. Налил целый стакан и быстро выпил. А затем уже допивал портвейн маленькими порциями и всё время повторял про себя: "Какой позор! Какой позор!"...

Бутылка совсем опустела, когда поезд подъехал к Графскому заповеднику.

И вдруг что-то переменилось в его настроении. Будто бы его внутренний голос говорил:

"Боже, спасибо тебе за то, что ты посетил мою грешную душу! Видимо тебе нужно было, чтобы всё так закончилось. От судьбы не уйдёшь никуда. Ту первую Джину, возможно, я и забуду со временем, а эту вторую - никогда! Теперь она навечно останется в моей памяти. Ведь самое дорогое в нашей памяти - это несбывшиеся ожидания"...