От сессии до сессии

Самым тяжёлым периодом в заочном обучении считался четвёртый курс. Именно на него приходились экзамены по аналитической и физколоидной химии. Преподаватель этой кафедры был педантичным, требовательным и принципиальным человеком. Из-за своей придирчивости он многих «срезал» на этом курсе. Его вредность объясняли тем, что он был холост. А может, и тем, что мало кто из студентов знал и любил его предмет.

Нас, иногородних, было двое: Сергей Крутин из Витебской области и я, автор этих реально исторических мемуаров. Друг мой химию не любил и всячески её игнорировал. Не зная того, что после школы, ему ещё раз придётся столкнуться с этим предметом.

Я тоже, как и Крутин, химию знал не дальше формул воды да несколько кислот. А всё потому, что в нашей школе не было преподавателя химии, поэтому этот предмет вёл учитель истории.

Уроки химии проходили весело и увлекательно. Учитель имел большой запас юмора. Урок состоял в основном из его рассказов, как он совратил по малолетке старушку пенсионерку, как ездил в Москву на заработки. После того или иного рассказа задавал классу жизненно интересные вопросы на засыпку. Как сейчас помню один из таких вопросов: "Что можно снять с голой женщины?"

Весь класс в нокауте.

- Ну, что можно снять? Цепочку. Серёжки, -   Сыпались разные предложение. И все ответы были не правильные.

Учитель хохочет и через смех говорит:

- С голой женщины, можно снять голого мужчину!

Вот благодаря такому учителю, десятилетку закончил стерильно-не знающим предмет химии.   А в жизни, словно умышленно бывает, то, что когда-то не усвоил и не выучил, жизнь повторно подбрасывает, пройти это заново.

Вот так, оказавшись студентом технологического института, нам пришлось вновь изучать школьный предмет химии. Слава богу: кое-как сдали и думали, что на этом всё закончится. Однако на четвёртом курсе, появился ещё более круче предмет, по которым нужно было сдавать экзамены. И этот предмет был по физколоидной и аналитической химии.

Для его сдачи, нам было дано три дня подготовки.

- Что делать?  

За три дня всю книгу не выучишь. Все формулы не перепишешь на шпаргалки.

Думали – гадали и в конце концов, решили с горя пойти на фильм. Ведь перед смертью не надышишься.

От нашего общежития до кинотеатра «Беларусь» пять остановок. Решили пройти пешком. И вот идём по улице Черняховского и видим, как от ресторана «Журавинка» вышел еле держась на ногах наш преподаватель по химии.

Подошли к нему, поздоровались. А он лыко не вяжет.

- Ребята, вызовите такси, мне на «Марковщину» надо.

- А деньги Алексей Иванович есть у вас? – спросил Крутин.

Препод что-то невнятно пробубнил себе под нос: ничего не разобрали. Стали сами шарить по его карманам. Кроме ключей-ничего не нашли. Вызвать такси в самый отдалённый район города – это нужно отдать все свои деньги. От такой затеи, мы отказались по одной причине: если сейчас он ничего не соображает, то на следующее утро вовсе не вспомнит про нас. А уж о возврате наших денег и говорить нечего. Такой благотворительностью мы заниматься не хотели.

И вот стоим и думаем: » Что делать. »

Оставить нельзя – милиция подберёт как пить дать. Решили отказаться от просмотра фильма и затащить его к себе в комнату общежития.

- Господи! Пока тащили, в прямом и переносном смысле, вся одежда взмокла. Преподаватель сам идти не хотел, всячески упирался и брыкался. Крутин уже не выдержал, и ногой давал под задницу ему хорошего пинка.

- Давай, блин, сам ногами топай, - возмущался он. - Зачем только взяли его на свою голову.

Возле общаги наши мучения не кончились. Провести его через проходную, не было и речи. Вахтёрша после девяти вечера, никого из посторонних не пропускала. А увидит пьяного, ещё и самих может прогнать: ночуй тогда вместе с ним на улице.

Подтащили бедолагу к окну туалета. Я зашёл в общагу, открыв в туалете окно и с горем пополам, затащили его наружу. Одно только оказалось плохо, когда втаскивали тело в окно, в преподавателя порвались по шву брюки между ног.

А дальше разгорелся спор: куда уложить его? Комната у нас была на два человека, и никто не хотел спать на полу. А тут всё же препод, на пол не положишь. Мало ли что случится, потом ещё отвечать придётся. Составили мы тогда две кровати вместе и улеглись втроём. Ночь, однако, оказалась беспокойной.

Препод в пьяном угаре, то храпел, то неожиданно проснувшись, лез обниматься к Сергею, то, вдруг повернувшись - ко мне. И так всю ночь. Крутин ругался и проклинал ту минуту, когда согласился тащить его сюда. А уже под утро не сдержался и со смехом вымолвил:

- Да лежи ты спокойно! А то как «запердолю» по самые яйца, будешь знать, что такое 25 сантиметров.

Утром преподу было не до смеха. Когда немного очухался и открыв глаза, он увидел по обе стороны от себя – двух своих студентов. И тут Серёга превзошёл себя.

- Привет, солнышко, - ласково проговорил он глядя на преподавателя. – Вы Алексей Иванович были вчера на высоте.

От его слов, чтобы как-то скрыть свой хохот, я уткнулся с головой в подушку.

Лицо преподавателя вытянулось, слова сказать не может. Он с непониманием посмотрел на меня, потом на Крутина. Когда его взгляд остановился на плавках Сергея, из которых торчал огромный стоящий орган, препод в один миг соскочил с кровати.

- Почему я здесь оказался? – наконец-то заговорил он. - Что здесь произошло? Вы что педики? – быстро заговорил он.

Стараясь не обидеть, мы спокойно, подавливая в себе смех, всё рассказали, от начала до конца.

Одевая брюки он подозрительно посмотрел на порванное сесло и спросил: «Ребята, скажите честно, точно ничего не было, он замялся на секунду и добавил – плохого? »

- Ничего! – уверенно ответил Крутин и покраснев до кончиков ушей. Явно другу стыдно стало за удары под зад, которые сейчас давали о себе знать преподавателю.

Поверил ли он словам Крутина или нет, но сконфуженный и весь немного растерянный Алексей Иванович, попросил извинения за беспокойство. Поблагодарил облоих и торопливо покинул нашу «берлогу. »

С Крутиным на экзамен заходили последними. И задержались там вовсе ненадолго.

После чего в группе нас многие осуждали: «Притворщики! Делали вид что в химии ни в зуб ногой, а ответили на отлично. »

Мы только виновато опускали глаза.

И было отчего.