Не-норма

Текст содержит ненормативную лексику и сцены эротического характера.

18+

Моя семейная жизнь со Славкой крошилась на глазах.

Но я смогла это осознать только спустя три года от начала конца. Три года продолжалась агония. Почему? Да всё просто! Затянув себя в гонку за нормальной жизнью, я просто боялась остановиться хоть на мгновение и задуматься. Никакого взгляда вперёд – только под ноги, только здесь и сейчас. Набросав когда-то примерный план достижения поставленных целей, я упорно осуществляла его шаг за шагом, боясь смотреть вперёд. Ведь предстоящий путь был такой длинный! Я просто боялась рухнуть под тяжестью предстоящего.

Но подобная слепота не проходит безнаказанно. Погрузившись с головой в работу и учёбу, я не замечала, как меня всё сильнее затягивает в омут бега по кругу. А моя драгоценная семейка делает всё, чтобы я не осознала этого как можно дольше. Полностью взвалив на меня решение денежных вопросов, мать упорно и целенаправленно культивировала во мне комплексы вины и долга. Упрёки, претензии, скандалы не прекращались ни на день. Все мои попытки воззвать уже только к разуму и подвигнуть помочь мне пусть не заработать, но хотя бы сохранить то, что удавалось создать, разбивались о дикие истерики по поводу того, что я пытаюсь сделать её домработницей и заставить себя обихаживать. Но такого давления матери оказалось недостаточно, и она, пользуясь тем, что я брала всего пару выходных в месяц и работала двенадцатичасовой рабочий день, в моё отсутствие внушала мелким, что это я виновата в том, что у других всё есть, а у них ничего. Мало того, она не гнушалась жаловаться на меня даже соседям. Но человек такая скотина, которая ко всему привыкает. Привыкла и я жить под таким прессингом. И не заметила, как постепенно к весёлой троице «мама-сестра-брат» присоединился муж. Нет, он скандалов мне не закатывал! Он просто ушёл сначала с одной подработки, потом со второй. Бросил институт. «Вишенка, у меня же без пяти минут высшее образование – не могу же я работать дворником. Дорогая, ну ты же понимаешь, как сложно найти хорошую работу! Чего ты от меня хочешь? Я и так был вынужден бросить институт, потому, что нам нечем платить за учёбу! Другим родители обеспечивают старт – это я такой невезучий, что мне папа с мамой не помогают. Я вынужден крутиться сам – неужели ты не понимаешь?! » Вот такие речи я выслушивала в те редкие моменты, когда мне удавалось оторвать его от книжки или игровой приставки, в которую он мог играть сутками. Причём этой чёртовой приставке со временем стал проигрывать даже секс. Я люблю потрахаться – помимо приятных ощущений мне нужен был секс для того, чтобы элементарно сбросить напряжение тяжёлого дня и крепко заснуть. А потому в нашей сексуальной жизни всё чаще стали происходить подобные сцены: Слава играет в приставку в зале, а из спальни вылетает голая фурия – лишь халат накинут, - с воплем «Твою мать! Марш в койку! Быстро, бл*дь! » Идиотизм полный!

Но я этого ещё не понимала. Первый звоночек прозвенел, когда я попала в больницу. После изнасилования у меня были проблемы с менструальным циклом – месячные шли крайне нерегулярно. Иногда бывали перерыва на полгода, на год. А в этот раз наоборот – очередные месячные пришли… и не ушли. Полмесяца продолжалось кровотечение. А я всё оттягивала поход в больницу. Как же! Надо же деньги в семью зарабатывать. Только когда дошла до состояния, что не только сидя, но и стоя в автобусе каждая кочка отдавалась в теле такой болью, словно меня на кол насаживают, я всё же пошла к врачу. Меня моментально определили в стационар. И началось! Анализы, обследования, уколы, капельницы… Только через неделю кровотечение удалось полностью купировать. А потом меня ожидали результаты… Самым невинным оказалась гормональная терапия, которую я должна была принимать в течение года. Со всеми вытекающими прелестями в виде проблем с кожей, лишнего веса, тошноты, вечной диеты и так далее. Хуже оказались поликистоз обоих яичников и, как следствие, бесплодие. Единственное, что мне смогли предложить на тот момент – операция лет эдак через десять с возможностью родить одного ребёнка. И то, не факт, что удалось бы. А у меня как раз в это время была сессия. И вот сидя на больничной койке я писала рефераты и думала – зачем мне всё это? Кому? Для чего? Пустышка. Совершеннейшая пустышка! Нет, срывов и истерик у меня не было. Кому они там нужны были? Мне всё время, пока лежала, кололи успокоительные.

В больнице я пролежала две недели. И пока я ползала держась за стены, а после погружалась в ощущение бессмысленности собственной жизни – никто меня так и не навестил…

Когда я выписалась и сообщила дома выводы врачей… На что я рассчитывала? Что меня поддержат? Ха, наивная маленькая птичка! Мужу оказалось всё равно. Он был слишком сосредоточен на собственных страданиях от осознания, что такой невье*енный фей, оказывается, никому-то и не нужен. Более того, в качестве анестезии от душевных терзаний всё чаще начал использовать алкоголь. А мамочка сказала буквально следующее: «И слава богу! Я ещё, когда тебе было лет пятнадцать, всё боялась, что ты мне своего выбл*дка в подоле притащишь. Зачем такой шалаве, как ты, дети? » Разумеется, я догадывалась об истинном положении вещей. Только вот, одно дело – догадываться, и совсем другое – воочию в очередной раз убедиться, что для людей, по идее самых близких, ты являешься всего лишь вещью. Причём, вовсе не красивой вазочкой, которую тоже используют от случая к случаю, а резиново-техническим изделием номер два, чьё использование в принципе неприятно, выглядит после использования не эстетично, но, к сожалению, в некоторых ситуациях необходимо.

У меня же наступило душевное онемение, которое растянулось ещё на год. Внешняя оболочка работала, училась, улыбалась… Но внутри всё молчало и не шевелилось. Ольге, своей подруге, я, естественно, рассказала. Но очень спокойно. Словно новый рецепт салатика. Она умная – жалеть меня не стала. Иначе, боюсь, всё кончилось бы психиатрической клиникой. Только спросила – зачем мне всё это нужно?..

…«Зачем» и «почему» - два вопроса об одном и том же. Причинах, подвигающих нас на совершение каких-либо поступков и принятие разнообразных решений. Но какие же разные вопросы! Если собеседник спрашивает «почему» -  разворачиваешься назад и начинаешь мелким ситом просеивать прошлое. Пытаясь в очередной раз для себя самого определить причины, приведшие тебя в «здесь и сейчас». А вот вопрос «зачем» всегда устремлён в будущее. Чтобы ответить на него необходимо вырваться из плена инерции, в который погружает жизненная рутина, и начать осознавать окружающее.

Как же хорошо, когда находятся те, кто задаёт правильные вопросы! Ответить я на него в тот момент не смогла. Но, словно песчинка, он остался в раковине впавшей в анабиоз души, царапая и раздражая…

… Обычный в своей праздничности, солнечный июньский вечер. Я, нагруженная, пакетами с покупками, иду по тротуару. Ручки пакетов режут своей тяжестью посиневшие от напряжения пальцы. Дико ноет сорванная спина. Мысли вялые и безликие словно клейстер, с вязким чавканьем колыхаются в мозгу. Да и мыслями эту аморфную слизь назвать нельзя… Неожиданный хлопок от самолёта, нарушившего звуковой барьер, подействовал словно удар в лицо. Вскипевшая адреналином кровь, устроив вулканический взрыв, стремительной волной расплескалась во все стороны, смывая безликую муть. Вскинув глаза я замерла и… То ли я падала в бездну небесной синевы. То ли Вселенная с беззвучным грохотом обрушивалась в меня. Озарение, понимание, просветление – как ни назови. Забытые пакеты валялись у ног, я стояла посередине тротуара, подняв лицо к небу. Понимание, что я собственными руками сотворила с собой то, чего не смогли сделать годы, наполненные просто экстремальными событиями, вторя заливающему всё вокруг свету от заходящего солнца, затапливало сознание. Во что я превратилась? Замученная бытом, заезженная невнятная блеклая замухрышка, вызывающая жалость у окружающих. Моментально занывшая шея заставила задуматься – а когда же я последний раз смотрела вперёд и вверх? Зачем?!! Этот вопрос наконец-то прорвался к сознанию. Неужели вот эта тусклая баба, пашущая до упаду, волокущая на своей шее мужа – тунеядца и пьяницу, неблагодарных детей и мать-кровопийцу и есть моя цель?! Бездумное и беспамятное существование в череде безликих дней – моя цель? Если судить по благодушной жалости окружающих – так оно и есть. Нет! Не хочу! В гробу видала я такую «нормальную» жизнь! Я не согласна платить столь высокую цену за то, что мне совершенно не нужно.

Перезагрузка ценностей происходила поистине с космической скоростью. Когда я подняла с тротуара пакеты, ни о какой «нормальной» жизни не могло быть больше и речи. Отныне я и только я буду решать, что для меня нормально, а что нет. А все недовольные могут отправляться в пресловутый вишнёвый сад. Осталось найти силы для воплощения намерений в жизнь. И это был далеко не праздный вопрос! На волне адреналиновой эйфории я продержалась примерно с месяц. В тот же вечер откровений для себя самой я выгнала мужа. Выдержала его неоднократные поползновения к возвращению. Наплевав на скандалы матери купила наконец-то давно необходимый для учёбы компьютер. Начала с интересом оглядываться по сторонам. Но на одном адреналине далеко не уедешь. Да и разорвать круг домашней тирании и третирования я не смогла. Это была неразрешимая для меня ситуация – жить, как есть, было невыносимо, но и бросить их, уподобившись всем остальным я не могла. А они этим беззастенчиво пользовались на полную катушку. Последней каплей, вогнавшей меня в депрессию, оказалась гроза. Попавшая в дом шаровая молния сожгла всю технику, которую с огромным трудом, собирая деньги по крупицам и экономя на всём мне удалось купить. Само по себе это, конечно неприятно, но всё же не смертельно. Вот только не для меня… Глядя на чёрную пыль, бывшую раньше микросхемами в телевизоре, я поняла, что не хочу дальше жить. У меня просто нет больше сил долбить бетонную стену мироздания. И желания тоже больше нет. Будущее стало беспросветной серостью. Какой смысл непосильным трудом выцарапывать у жизни малые радости, если даже для вселенной я лишний элемент? И не только не получу никаких подарков от судьбы, но и то, чего добилась сама она всё равно отберёт.

Нет, ни о каком самоубийстве я не думала. Желание умереть – это всё же желание. А их у меня не осталось. Да и само самоубийство – это поступок. Действие, требующее усилий. Но я так безумно устала! Сил не было даже хотеть умереть. Оставалось влачить своё существование в ожидании конца. Такое душевное состояние не бывает безнаказанным.   От непреходящей усталости началась бессонница – спать я могла только с успокоительным и не больше четырёх часов в сутки, - обострилась давнишняя экзема, сорванная спина мучала непрерывной болью, посаженные когда-то некомпетентным лечением почки убивали приступами пиелонефрита. Дикие головные боли, сопровождаемые носовым кровотечением.   Я угасала…

Ольга пыталась вытащить меня. Тащила в гости. Возила к себе на дачу. Проводила душеспасительные беседы. Подсовывала умные и правильные книги. Толку не было. Я не возражала и не сопротивлялась. Слушала, делала, что она требует, соглашалась со всем и… всё. Заполнить свою пустоту могла только я сама. Но у меня не было на это ни сил, ни желания.

Одним осенним утром я, проснувшись, не смогла сама встать – от безумной боли в спине перестали слушаться ноги. Идти на работу в таком состоянии не могло быть и речи. Сопровождаемая упрёками матери в симуляции и тунеядстве через пару часов я смогла сползти с кровати и потащилась в больницу. Там я выслушала много «ласковых и нежных» слов – как можно было умудриться в двадцать пять лет довести себя до такого состояния? У меня ведь не было никаких врождённых патологий. Получив кучу назначений и рецептов я прикинула – что останется от моей недавно полученной зарплаты, после того, как я выкуплю все эти лекарства. Представила, что мне на это скажет моя мамочка. Отоварилась в аптеке и уехала к Ольге. Помимо всего прочего мне назначили уколы. Помогать мне дойти до процедурного никто бы из моей семейки не стал, а сама я не могла. Ольга же ставить уколы умела.

Она была в ярости. Ставила уколы, рычала и спрашивала. Заставляла меня говорить. Долбила и долбила вопросами. А через пару дней, когда я уже более-менее начала ходить сама, я получила грандиозный нагоняй. Как же она орала! Что я ленивая клуша, только и способная себя жалеть. Что бог одарил меня множеством талантов и способностей, а я бездарно просираю его дары и ещё смею жаловаться. Что вот она, например, с трудом на тройки школу закончила, а я легко получаю высшее образование. Что у неё смертельно опасная врождённая патология, а я сама чуть не загнала себя в гроб. Что жизнь вообще-то не сахар, но пережитые когда-то неприятности вовсе не повод страдать х*йнёй. И пусть я скажу спасибо, что у меня болит спина. Потому что ей невыносимо хочется оторвать шланг от стиральной машины и отходить меня им хорошенько. Чтобы ум через задницу вколотить – раз уж я тем, что в голове не пользуюсь. Я смотрела на это буйство беременными глазами, забившись в угол дивана. Краснела, бледнела, синела и просто боялась даже пискнуть что-то в своё оправдание. Да и что тут пискнешь, если она права. Блин, стыдно-то как!

Когда громы и молнии над моей головой стихли, минут через десять я осмелилась подать голос:

- Оль, а что же делать? Не могу же я бросить мелких. Да и мать… Я не хочу ей уподобляться! А если…

- Да ладно, молчи уже, - досадливо отмахнулась она от моего нытья. - Не может она! А было бы не плохо. Может, поумнели бы. А то обложила их ваткой – они и пользуются.

- Ладно! – помолчав пару минут Ольга хлопнула себя ладонью по бедру. – Терпеть не могу, когда в мою жизнь лезут с благими намерениями, и сама стараюсь не лезть в чужие. Но… Собирайся! Поехали к тебе в гости. Хочу сама посмотреть, как ты живешь. А то вдруг ты мне врёшь! – едко улыбнувшись подмигнула она.

И вот мы приехали ко мне. В гости. Ольга тут же развернула бурную деятельность по организации гостеприимства. Чудная сцена – гостья организовывает мероприятия по собственному гостеприимству, так как хозяйка, то есть я, слишком плохо себя чувствует. А остальные домочадцы медленно, но неумолимо начинают чувствовать в гостях уже себя. Эта интриганка между дел, незаметно спровоцировала на откровенность всех – сестрёнка высказалась на тему, что плевать она на всех хотела. У неё, дескать, мальчик есть, и она ждёт-не дождётся, когда же сбежит из этого дурдома. Братец долго и заунывно изливал свои обиды, какой он бедный, несчастный, всем обделённый и мною объеденный, обношенный. И вообще, каждые купленные мною для себя трусы – это вырванный из его рта сладкий кусок. Ну и конечно же мамочка, найдя благодарного слушателя, разливалась соловушкой о том, как я одним своим рождением уже испортила ей всю жизнь.

Дослушав излияния, Ольга, закончив накрывать на стол и подождав пока они за ним рассядутся, вытерла руки и приступила… Она – великолепный оратор. Ещё работая вместе с ней я обратила внимание на её талант владеть аудиторией. Когда Ольга говорит – все смиренно затыкаются и слушают. Что сказать? Свою долю словесных звиздюлей получили все. Меньше всего досталось сестре – ей просто напомнили, что мужики сегодня есть, а завтра – поминай, как звали. Родители умирают, дети вырастают и уходят жить своей жизнью. Только брат и сестра будут с ней дольше всех. А она не понимает своего счастья. И пока не поздно, Ольга советует ей подумать, как тяжело самой Ольге от того, что она единственный ребёнок в семье, и перестать считать любовь родных чем-то само-собой разумеющимся и не нуждающимся в каких-либо усилиях по поддержанию со стороны сестры.    Брату даванула на мозоль гордости, сказав, что он мужик, а ноет как малолетняя девчонка. И вообще, восемнадцатилетнему парню должно быть стыдно сидеть на шее у сестры. Многие в его возрасте уже семьи и детей имеют, а он ведёт себя так, что Ольге хочется надеть на него панамку, утереть сопли и посадить в песочницу. Но больше всего досталось матери. Что она, сука неблагодарная, – мало того, что взвалила на меня своих детей, ещё и сама сверху взгромоздилась. Мать заикнулась было, что, дескать, она меня родила, и теперь я ей должна. Ольга фыркнула и высказала что, во-первых, все долги я уже отдала, не дав им сдохнуть, а во-вторых, она вообще не считает, что дети что-то должны своим родителям. Ведь дети не просили их рожать – родители родили их исключительно по собственному решению и только для себя. Если сумел вырастить достойного человека, который будет благодарить тебя в дальнейшем заботой – честь тебе и хвала. А вот выродить и считать, что совершил подвиг, глупо. Что матери надо бы радоваться и быть благодарной, что у такой тварюшки вырос такой порядочный человек – сама-то она что-то не торопится своей маме помогать. Ещё и считает, что мама ей до сих пор чего-то должна. А Ольга таких кукушек стерилизовала бы в молодости, чтоб не мучили своих детей. И она очень жалеет, что я оказалась такой доброй и заступилась, когда мать хотели лишить родительских прав. По мнению Ольги, лучше уж никакой матери, чем такая. Что же касается того, что я якобы мешаю матери устраивать личную жизнь, так она бы лучше подумала о том, что порядочным мужикам такая стервозная неблагодарная сука не нужна. И не важно, есть у неё дети или нет. И пусть мать имеет в виду, что Ольга больше не даст ей высасывать из меня жизнь, загоняя в могилу. Что она скорее её саму туда уложит. Маман попыталась было разыграть смертельно обиженную невинность на грани сердечного приступа, на что ей посоветовали не пытаться вешать лапшу на уши человеку, у которого действительно есть проблемы с сердцем. Ну а если уж она всерьёз собралась помирать, то Ольга только за такое благое дело и даже похороны организует за свой счёт.

Всё это время я сидела тихонько в уголке дивана с кружкой горячего чая и ох*евала. Я бы никогда не осмелилась высказать всё то, что говорила Ольга. У меня просто язык бы не повернулся. Богиня! Королева! Воительница! Я смотрела на неё во все глаза и млела. Боже ж мой! Как тепло стало на душе от её защиты. Она ведь делает это не потому, что должна и обязана, не потому, что ей от меня что-то надо. А просто… Ради меня… Просто ради меня. Потому что я есть. И я чувствовала, что не могу обмануть её заботу и поставить на себе крест. Я должна жить, чтобы не предать её доверия. Казалось бы – ещё один долг должен лечь на меня очередной тяжестью. Но, странное дело, этот долг наоборот наполнял мою жизнь смыслом, грел и освобождал из тенет паутины других долгов, навешанных на меня.   Стало так легко, словно я до этого не только жила, но и даже дышала вполсилы.

Разумеется, Ольга не Господь Бог, и после её отъезда мало что изменилось. Мать тут же постаралась восстановить статус кво и добавила к прежним претензиям обвинения, что я хочу её убить. Но, вот ведь, как странно – меня больше не задевали так сильно её слова. Словно я сумела преодолеть сформированный ею давно и успешно во мне комплекс неполноценности и теперь понимаю, что все её оскорбительные для меня слова – неправда.

Я чувствовала себя свободной. Словно Маргарита, оседлавшая метлу. И эту свободы подарила мне Ольга. Я и раньше восхищалась ею – её спокойной надёжностью, цельностью, умом, потрясающе ядовитым чувством юмора, верностью своим идеалам, умением прогибать жизнь под себя, не калеча, при этом, других. И все эти годы недоумевала – зачем ей нужна дружба со мной? А вот теперь, после того, как она обратила все эти достоинства для меня – поняла. Да ни зачем! Она дружит со мной потому, что я – это я, и я есть. Можно сказать, что только сейчас во мне проснулись к ней дружеские чувства. Да что там! Я влюбилась в неё – просто и без затей. Потому что она – это она, и она есть.

Восстанавливалась я долго. Только больничный продлился два с половиной месяца, а для ситуации, когда после четырнадцатидневного срока врач должен заполнить тонну бумажек за каждый день продления, - это очень немало. Со многими проблемами мне помочь не смогли: врач так честно и признала, что официального лечения не существует – попробуйте, мол, народными средствами. Ну и поскольку выбора у меня не было – занялась я всяческим отраво-лечением. Плюс ко всему, пришлось искать новую работу. Вердикт врачей был суров – или вы меняете сферу деятельности, или мы ни за что не ручаемся. Пришлось осваивать новые трудовые просторы – благо, у меня уже был четвёртый курс, и вполне можно было подыскивать что-то поближе к специальности. Опять же, производственную практику никто ещё не отменял!

Но первым делом, нужно было всё же прийти в себя. Снова ощутить радость жизни. Да и в свете открывшихся обстоятельств и состоявшихся перемен жизнь настоятельно нуждалась в переосмыслении. Раньше я стремилась к «нормальной» жизни несмотря ни на что, порой, отрицая очевидное. Время показало несостоятельность этой цели для меня. А значит, нужны новые цели. Пора устроить себе отпуск от выживания. Оказалось, что пока я тянула ярмо не поднимая глаз, мои мелкие выросли и стали вполне самостоятельными. Оба нашли себе работу и уже не нуждались в беспробудной опеке.

Сейчас же я лечилась, читала книги, гуляла. Много времени проводила у Ольги в гостях. О чём только мы не переговорили за это время! Прочитанные книги, просмотренные фильмы, прожитая жизнь… Часто к нам присоединялась подруга Ольги Наталья. Будучи медицинским работником, она обладала очень циничным взглядом на жизнь. Хотя и верила в любовь – говорила, что это неизученный, но признанный официальной наукой феномен. Обожала спорить. По любому поводу. Порой будучи полностью согласной с какой-либо точкой зрения, сознательно занимала противоположную сторону в разговоре только из любви к словесной эквилибристике.

Часто я оставалась у Ольги ночевать. Особенно весной, когда её мама с дочкой уезжали из пыльного города жить на дачу. В тот вечер я в очередной раз оккупировала её ванную. У меня вообще особое отношение к процессу помывки себя-любимой. Для меня мытьё не просто так - это и способ согреться, и успокоительное, и даже обезболивающее. Как часто я спасалась от головных болей мытьем этой самой головы! И не важно – душ, ванная, баня… Главное – чтобы было жарко и много теплой воды. Ещё очень неплохо наличие гелей, шампуней, масок, масел и прочих достижений косметической индустрии. Тогда можно помывочный процесс длить часами. Нынче же, помимо всей этой прелести, наличествовала ещё и превосходная компания – санузел у Ольги совмещённый. Так мы и расположились – я в ванне, а Ольга с кружкой кофе на крышке унитаза. Время было уже позднее, и разговор ожидаемо пошёл о сексе и о мужиках.

- Оль, а с чего ты взяла, что ты фригидная? – признаться, этот вопрос меня давно уже интересовал. С того времени, как она мне это заявила. Я не верю во фригидность, если это не связано с какими-либо физиологическими заморочками. Не бывает фригидных женщин – бывают плохо е*ущие мужики.

Хмыкнув, она ответила:

- Ну смотри, мне уже тридцатник, а я не разу не испытывала оргазм с мужиком. Замуж первый раз я вышла девочкой. Мама у меня в этих вопросах ханжа, а потому ни о чём меня не просвещала. Нет, я конечно знала, что куда совать надо. Но не более. Первый муж был тот ещё кролик – крыл меня раз по шесть, по восемь за ночь. Но длился каждый раз не более трёх минут. Сама понимаешь, при таком раскладе возбудиться-то проблематично, не то что кончить. Второго природа в другую сторону «одарила» - мало того, что елда по колено, так ещё и мурыжил меня чуть ли не часами. Это был не секс – это был марафон на выносливость. Дошло до того, что когда он клал в койке руку мне на бедро – а так у него выглядела прелюдия, - у меня начиналась нервная трясучка. Пытаясь спастись от его потенции я под него всех желающих секса подружек подкладывала – лишь бы меня не трогал!   Какой уж тут оргазм.

- Оль, ну на мужьях же свет клином не сошёлся! Можно и на стороне поискать.

- Это ты, Вик, так можешь. Я так не могу. Ты только не подумай, что я вся из себя такая честная. Всё гораздо проще – у меня аллергия на силикон. А средства для безопасного секса из силикона делают. Я после одного раза буду неделя чесаться, как проклятая. Ну а без презика не вариант. Я ещё жить хочу и жить здоровой. И ещё я не признаю оральный секс – брезгую. Ну какой мужик будет терпеть, если я его буду таскать перед сексом в ванную и мыть ему член средством для мытья посуды? И это как минимум!

- Ладно. Дурь, конечно, но… А что на счёт куньки? Он тебе?

- Ага, а ты знаешь, сколько бактерий во рту?!

Мд-я… Вот и поговорили.

Оставив меня домываться, Ольга ускакала расстилать постель. Завернувшись в халат и полотенце, я вылезла, наконец, из ванной. И впрямь, сколько можно? Уже подушечки на пальцах сморщились! Спали мы с Ольгой, оставаясь вдвоём, на диване вместе. Улёгшись к ней под бочок, я продолжила:

- Всё равно хрень какая-то! Ну, какой-то оргазм же ты испытываешь? Или вообще, никак?

- Да почему – никак? Сама-то себе я могу. Вообще, мой самый крутой любовник – душ! Ноги потеснее сжала, напор воды покруче и погорячее – и прямой наводкой на клитор! Вот тогда – да-а-а! Оргазм гарантирован. Я вообще не представляю – как можно кончить с раздвинутыми ногами?!

- Как-как… Да научиться! Я тоже, знаешь ли, далеко не с первого раза сумела кончить по-нормальному. Просто подумала… Вот смотри – ребенок рождается, не умея держать ложку. И мы его долго и упорно учим владеть своими мышцами, реагировать на сигналы нервных окончаний, прежде чем он научится есть ложкой. Или вот, люди, которые в силу обстоятельств, долго не могли управлять какой-то частью тела – ведь реабилитация, где их снова учат шевелить этой частью долго идёт. А тут… Ты вот девственности в восемнадцать лишилась – значит ты восемнадцать лет вообще не пользовалась мышцами и нервами влагалища. И что, всерьёз надеялась, что с первого раза всё заработает как надо?! Вот вряд ли, я думаю… Подумала я… Ну и решила, не истерить, а научиться кончать.

- А я и так умею! Говорю же, душ – и вперёд!

- Да я же не об этом!

- Ой, да поняла я! Не знаю… Я как-то никогда не предавала такого уж значения оргазму. Мне в процессе с мужиком приятно – да и хватит этого. И потом, я же не могу, как ты, найти подходящего ёб*ря. Значит, придётся иметь дело с тем, что есть. А это – разговоры, просьбы, объяснения… На фиг! Их же хер научишь грязные носки в одно место складывать – какая уж тут точка G!

Я валялась на спине закинув ногу на ногу и хихикала, представляя воткнувшую руки в боки и сурово хмурящую брови Ольгу, строгим голосом читающую своему мужику лекцию о месте дислокации таинственной точки G.  

- Ты бы поняла, - невесомый шёпот горячей волной ожёг ухо.

Вздрогнув, я медленно повернула голову, встречая её взгляд и моментально утонув в черноте расширившихся зрачков. Пока я дышала этой чернотой, Ольгины губы накрыли мои…

Не сказать, что я была совсем уж профаном в вопросе женской любви. Всякое бывало. В конце концов, на моём счету есть маленькие оргазмик от потирушек с подружкой, которые мы устроили после разглядывания порнушных картинок из обнаруженного случайно тайничка её родителей. А было нам с ней лет по одиннадцать. Но всё это было не всерьёз – любопытство, похоть, причина под названием «а почему бы и нет? », - и не более того.

И вдруг, Ольга… Я уже была влюблена в неё. Влюблена, как бывают влюблены девочки-пятиклассницы в свою учительницу. Она была моим кумиром. Я восхищалась ею, затаив дыхание. Единственное, что отличало меня от подростка, - это отсутствие желания подражать своему кумиру. Понять, что мы разные, и её жизненные рецепты не для меня, ума всё же хватило. Но платоничность влюблённости от этого не уменьшилась.

Все эти мысли мелькнули в доли секунды, понадобившиеся чтобы снова вспомнить как дышать. Сердце, замерев и постояв пару секунд, сорвалось в бешеный галоп. Воспользовавшись моим замешательством, её губы раскрыли мои, дав дорогу ласковому и напористому языку. Очнувшись от ступора я резко ответила на поцелуй. И не было никакой повышенной нежности! Жар, страсть, боль – смятые губы саднили и распухали. Возбуждение потоком неслось изнутри, разбивалось о дамбу прихотливо играющих ртов и неслось кипящими потоками по телу, размывая сознание. Руки лихорадочно и жадно скользили по её телу прихотливой вязью выписывая путь, следующий изгибам и рельефам. Ласкать женщину – это словно вывязывать инеистое кружево, расцветшее на окне солнечным морозным утром. Изящество – уникальный цветок любви двух женщин. Ольгины пальцы в это время оглаживали мою грудь слегка царапая ноготками сосок. Описывая концентрические круги, они наконец-то сошлись на соске, резко с силой сжав его. Боль огненным всполохом пронеслась по телу разжигая пожар в нервных окончаниях.   Словив напоследок мой всхлип, Ольга выпустила истерзанные губы и приподнялась на локте сильнее накрывая меня собой. Её рука скользнула с груди по боку вниз. Лёгким шлепком по бедру приказав раздвинуть ноги ладонь накрыла лобок. Помассировав его круговыми движениями двумя пальцами резко нырнула вглубь. Обжигающее трение сухих пальцев по нежным стенкам заставило втянуть воздух сквозь зубы и тут же выдохнуть стоном от потертого подушечкой большого пальца клитора. Продолжая нажимать на него в такт движениям пальцев внутри, Ольга трахала меня постепенно наращивая скорость движений. Пронзительное резкое удовольствие металось по телу, кололо нервные окончания, заставляя мышцы судорожно сокращаться. Сознание перетянутой серебристой струной звенело в пустоте. На последних движениях подушечку пальца сменил ноготь, непрестанно давящий на клитор, заставляя стискивать зубы разрываясь в полярности боли и удовольствия. Словно ноющий зуб, на который если надавить – боль усилится. Но не давить не можешь. Побалансировав на грани, струна сознания с оглушающим беззвучным воплем лопнула, оставив парить в невесомости. Но в противовес обычному желанию после оргазма поблаженствовать в неподвижности ловя отголоски постепенно затухающих волн пережитого удовольствия, в этот раз хотелось немедленного действия. Перехватив поудобнее Ольгу под спину я резким толчком перевернула нас, оказавшись сверху. Тут же скользнула рукой между её ног. Мимолётная прохлада ласкового скольжения по пушистым волоскам и вот уже пальцы ныряют в жаркую глубину.   Её бедра резко смыкаются, зафиксировав кисть неподвижно. Но пальцы остались относительно свободны. Сжав её клитор между кончиками пальцев, оказавшихся внутри и большим пальцем, я начала растирать его быстрыми массирующими движениями. Ольгино тело дрожало в такт с ними выгибаясь натянутым луком в моих руках. В самой верхней точке она крупно вздрогнула и упала на постель ещё сильнее вытягиваясь и судорожно сжимая мои пальцы собой.

Кровь гудела в жилах заглушая мысли и убаюкивая… Я так и уснула, уткнувшись лбом в её плечо. Закономерно наступившее утро изменило всё… и ничего. И я и Ольга вели себя так, словно ничего не случилось. Но не в том смысле, что ничего не было и нам просто приснилось. Нет, ничего не случилось в том смысле, что в случившемся нет ничего особенного. Обычное дело. Выпили кофе, поболтали ни о чём…

А вот для меня изменилось многое. Я убедилась, что люблю Ольгу, но только ей решать, как будет идти наше общение дальше. Странно, но это меня совсем не напрягало. Словно я получила постоянную прописку в её сердце. Где бы и с кем бы мы не были дальше – каждая из нас для другой особая стать. И плевать я хотела на общественное мнение! Попробовав на своей шкуре что же это такое – пресловутая «норма», я однозначно определяю себя ненормальной. И слава Богу, что это так.