Талмудизьм волос рыжей Ландер чорно - белый как мо

Тише, приятель, слышишь, что трактор рычит на просторах ? Сначала нужно определиться и лишь потом отмежеваться, определенно, важнейшим из искусств является ежели не буженина, то скрытое еврейство. Ну, или еще один джихад. Хотя, товарищ фронтовик, не менее важным будет и станет донный лед. Тут, конечно, можно помянуть добрым словом Бродского, все, бывалоча, сидят они с Хармсом в пивнушке, что за Выборгской, думают о строевом лесе, корабельных соснах, а потом начинают буриме и очучивается ледный Дон, а это тако смеховито, что упал я с кровати и катаюсь со смеху по полу, пугая кошку и вполне возможных насекомых, что прилетели в открытое окно из сада. Встаю, сажусь в кресло, осознаю, что Элька - не приятель, а муза и Алиса тоже, как и сисястая Бэйли, дурилка же Хенесси добровольно окунулась в футбольное говно и пусть там и обитает, я же не виноват в праве выбора любого человека : кто - то шаурму жрет в три горла и хрюкает всхлипами, поминая триумф на Уимблдоне сто лет назад, а кто - то и скачет с мясорубкой в руках, мечтая о человеческом фарше, я же принужден чуть катнуть подачу Каролин Возняцки назад, ибо никто не смог ее ни принять, ни обработать, потому рыжая Ландер.

– Когда мы были маленькие, мы ходили в школу на дне моря. Учителем у нас был старик-Черепаха. Мы звали его Спрутиком.

– Зачем же вы звали его Спрутиком,  – спросила Алиса,  – если на самом деле он был Черепахой?

– Мы его звали Спрутиком, потому что он всегда ходил с прутиком,  – ответил сердито Черепаха Квази.  – Ты не очень-то догадлива!

– Стыдилась бы о таких простых вещах спрашивать,  – подхватил Грифон.

Оба они замолчали и уставились на бедную Алису. Она готова была провалиться сквозь землю. Наконец, Грифон повернулся к Черепахе Квази и сказал:

– Давай, старина, поторапливайся! Нельзя же весь день здесь сидеть…

И Квази продолжал.

– Да, ходили мы в школу, а школа наша была на дне морском, хоть ты, может, этому и не поверишь…

– Почему же?  – возразила Алиса.  – Я ни слова не сказала.

– Нет, сказала,  – настаивал Квази.

– Не возражай!  – прикрикнул Грифон.

Но Алиса и не думала возражать.

– Образование мы получили самое хорошее,  – продолжал Черепаха Квази.  – И немудрено – ведь мы ходили в школу каждый день…

– Я тоже ходила в школу каждый день,  – сказала Алиса.  – Ничего особенного в этом нет.

– А дополнительно тебя чему-нибудь учили?  – спросил Квази с тревогой.

– Да,  – ответила Алиса.  – Музыке и французскому.

– А стирке?  – быстро сказал Черепаха Квази.

– Нет, конечно,  – с негодованием отвечала Алиса.

– Ну, значит, школа у тебя была неважная,  – произнес с облегчением Квази.  – А у нас в школе к счету всегда приписывали: «Плата за французский, музыку и стирку дополнительно».

– Зачем вам стирка?  – спросила Алиса.  – Ведь вы жили на дне морском.

– Все равно я не мог заниматься стиркой,  – вздохнул Черепаха Квази.  – Мне она была не по карману. Я изучал только обязательные предметы.

– Какие?  – спросила Алиса.

– Сначала мы, как полагается, Чихали и Пищали,  – отвечал Черепаха Квази.  – А потом принялись за четыре действия Арифметики: Скольжение, Причитание, Умиление и Изнеможение .

– Я о «Причитании» никогда не слыхала,  – рискнула заметить Алиса.

– Никогда не слыхала о «Причитании»!  – воскликнул Грифон, воздевая лапы к небу.  – Что такое «читать», надеюсь, ты знаешь?

– Да,  – отвечала Алиса неуверенно,  – смотреть, что написано в книжке и… читать.

– Ну да,  – сказал Грифон,  – и если ты при этом не знаешь, что такое «причитать», значит, ты совсем дурочка.

У Алисы пропала всякая охота выяснять, что такое «Причитание», она повернулась к Черепахе Квази и спросила:

– А что еще вы учили?

– Были у нас еще Рифы – Древней Греции и Древнего Рима, Грязнописание и Мать-и-мачеха. И еще Мимические опыты; мимиком у нас был старый угорь, он приходил раз в неделю. Он же учил нас Триконометрии, Физиономии…

– Физиономии?  – переспросила Алиса.

– Я тебе этого показать не смогу,  – отвечал Черепаха Квази.  – Стар я уже для этого. А Грифон ею не занимался.

– Времени у меня не было,  – подтвердил Грифон.  – Зато я получил классическое образование.

– Как это?  – спросила Алиса.

– А вот как,  – отвечал Грифон.  – Мы с моим учителем, крабом-старичком, уходили на улицу и целый день играли в классики. Какой был учитель!

– Настоящий классик!  – со вздохом сказал Квази.  – Но я к нему не попал… Говорят, он учил Латуни, Драматике и Мексике…

– Это уж точно,  – согласился Грифон.

И оба повесили головы и вздохнули.

– А долго у вас шли занятия?  – спросила Алиса, торопясь перевести разговор.

– Это зависело от нас,  – отвечал Черепаха Квази.  – Как все займем, так и кончим.

– Займете?  – удивилась Алиса.

– Занятия почему так называются?  – пояснил Грифон.  – Потому что на занятиях мы у нашего учителя ум занимаем… А как все займем и ничего ему не оставим, тут же и кончим. В таких случаях говорят: «Ему ума не занимать»… Поняла?

Это было настолько ново для Алисы, что она невольно задумалась.

– А что же тогда с учителем происходит?  – спросила она немного спустя.

– Может, хватит про уроки,  – вмешался решительно Грифон.  – Расскажи-ка ей про наши игры…

P. S. Не убрался слог. Ре.