Плагиат. Из Неверова

- Товарищ, баба - то - моя !

Рраз - по зубам ! Бросилась баба растрепанная к перрону и о сундук с карманами - грох ! Ринулись бородатые мужики с оглоблями на выручку да с перрона и укатились. Катятся по рельсам чугунным, гудят провода и ветер эдак - то - фрррр.

Шалишь. Едут на дрезине из Чеки. Куртки кожаные, фуражки плоские, носы проваленные. Сифилис, товарищи. Бич всякого революционного бойца. Прыгают друг за дружкой, как грузди или опята. Кургузые, шершавые, правосознанием пропитаны, будто былинка степная той бабой, что о сундук грохнулась. Она вечером накануне в степь отходила, так после этого атаман Григорьев благополучно утоп, а бабе что ? Ничего, лишь фонарь скрипит при станции, киргиз тифозный машет портянкой у домика путевого обходчика да Трофим будит Ваньку палкой какой - то. Тычкнул в бок и шипит :

- Вставай, видишь : Чека.

Подходят и спрашивают документ какой - то. И вспомнил тут Ванька, что не Ванька он, а Мишатка, карзубый крендель и продолговатый, выползень из Республики всех Советов, а также частичный трудящийся и собиратель обсосанных барыней конфеток - ирисок. Подбоченился рогожей горделиво Мишатка и закачался под упругим напором дующего со стороны Азова ветру. Взял рукой решительно главного за пуговицу куртки кожаной и толкует, косыми глазами грозя и злобясь :

- Трое нас было в ячейке, товарищ. Я, да шампиньон, а уж третьим подошел Сережка маленький, глупый пасынок хомута слесарного, им еще дядя Сом горло песне свободной перехватил и кончились торжества на Мытном рынке.

Замычал сочувственно старшой и зашатался, бледнея пролетарской справедливостью, что накануне вздорную мадам Витухновскую в расход отправила, сестрицу Кристинку в первобытность поклонников фюрера окунула навеки, а прочих к Андрею Малахову отправила, говно жрать с Ургантом и херню слушать, что Машка Шарапова пукает на каждой площадке грядущего строительства новых храмов и старых часовен, где часы отстают безбожно и кажут всегда триумф воли. Закурил папироску старшой, а сам Ванятку и слушает, вернулся тоже в первобытность Мишатка, стал Ванькой, обещающим вырасти в полноценного строителя коммунизмы всей Земли Ивана Абрамыча.

- И сидим мы, товарищ старшой, в ячейке оголодавшие. Весь паек с сапогами Гиркин украл, сказал, что Жакерия в Вандее, там требуется помощь оказать беженцам из семейства маркиза дю Шало, взял паек, надел сапоги и убыл.

- Бля, - подтверждает старшой, знакомый с учением Троцкого не понаслышке.

Кивает Иван и растет духовно прямо на глазах Чеки. Вымахал башкой косматой под водокачку станционную, а из - за угла выбегает смотритель. Он дочку искал вот уже сороковой год. Украли гусары дочурку, ухватили Гиркиным под бочата наливные и в тарантас погрузили, с тех пор пошел слых гулять по степи, что образовалась банда, где все - родные дети. Но вот чьи они дети, то народ еще не придумал.

- А ячейка наша скрипит и жиблется, гудит напряжением начинающейся классовой борьбы ...

- Это от старины пошло, - поясняет Иван старшому, видя сомнения под курткой кожаной, - от времен начального образования. У нас учителем благочинный был, покудова не расстригли его секатором и устроили в телевизор американский Трейси Лордс изображать.

- Дело, - крякнул утицей старшой.  

- А то, - не стал спорить Иван, что всему голова.

- Почему ?

Это старшой уточняет.

- А вот почему, - кажет на голову свою Иван и белеет старшой. Падает. Лбом утыкается бабе пострадавшей в подол. А оттудова как выпер змий длиннющий да старшому и по лбу. Х ... к !

Через год вышли к Ташкенту. Сквозь Чимкент, через Дербент, абонемент какой - то и товарища Кент, что не склоняется, но служил в Красной капелле. Вышли и слушают звуки ненашенских мелодий.

- Донт би прауд ...

Ну, и так далее.