Королевский крокет Юли Латыниной

Подарок для моей Королевы Датской марки Каролин Возняцки

Красота интеллекта и блеск фантазии женщины, возрастом близкой мне, но, тем не менее, называемой отчего - то  " тетей Юлей ", снайперски точно и мастерски принявшей подачу и запулившей неунывающий прозрачный мяч, не скрывающий своих порнопредпочтений - а я вот уже несколько дней угораю на милф за сорок, неожиданно найдя цимус прямо посредине траченых целлюлитом ляжек и на обвисших грудях с торчащими сосками, вскормившими личный состав не одного штандарта гитлерюгенд, серебряный язвительный голосок, принудительно сравнивающий стигматы исполненных исполнителем ОГПУ надежд с резким и хриплым, лающим вокалом Милле Петроццо, некогда кайфовавшего с пьянущей Линдсей Лохан и выключенной без всякого бухла Таней Овсиенко в Год Обезьян и нюрнбергского парада планет, моя четырехпраздничная рыжая прелестница, накернувшая и лошадиного графа, и неуловимого Лимонадного Шендеровича, и даже опасного бородой щетины Белковского, воскресившего скудоумного Бабченку под предлогом настолько явственной большой разницы между задранной к подбородку, на котором, как известно, лицо начинается, кожаной курткой слишком много знавшего Немцова и пуляглонцем в пятку от эксклюзивного Лейбы Сапунара, никогда не шившего сапожек, но видавшего - таки в гробу проклятую Сибирь и торговавшего тараканами Алешки Пешкова в костлявой Бессарабии двадцать второго, как наколка на животике груби гёлс, чье имя не будет названо, дабы не гневать Богиню, так заворожили меня, пребывающего сегодня под кодеиновым впечатлением увидевшего сиськи вдумчивого читателя киянских поэтесс и харьковских теннисисток, до сих пор не понимающих собственного чередования с адресатом этой сказочки, что знаменует места слагаемых при невыясненности знаменательных деепричастий, видимо, сложных к прочтению и пониманию активистками мира спорта и чистогана, что я вшибал бейсбольной битой бестолковые - вроде - слова и целые фразы, неожиданно четко разгаданный детским ребусом некоей пышноволосой красоткой именно разума и своевременного, как Екклезиаст Лоуренса Потупчик, осознания невнятной ситуации Клары Лучко при закончившихся партизанах.

- Браток, - цвиркал ползший до этой поляны безногий Маресьев, утычкнувшись шапо в осиновый пень дуба, судя по всему : волшебный, ибо стояли вокруг него молча и в ряд десять оборотней, то ли намереваясь вернуться в первобытное состояние хомы сапиенс, то ли, наоборот, произведя неограниченные манипуляции остаться навсегда, как демократия в России, в тайном, словно история монголов, написанная Марком Солониным, реестре черного списка Отдельного Дивизиона  " Вервольф ", поспешно организованного в самом конце войны, до которого дополз раненый летчик и фактический герой, хотя и не народился еще описавший его злоключения Полевой, пребывающий пока в стадии Плечевого, но уже миновав этап Лугового ( см.   " Эволюция как символ прогресса бабочек - капустниц " под редакцией академика Петрика, издание по Указу от уточняемой неоднократно даты зарождения как вида батоно Мимино, типография Гурского Граема Гуревича, что войдя во двор через Тряпичкина во флигель и прямо, год издания оторван и пущен на самокрутку сторожем архива господином Бонч - Бруевичем, курсив мой ). - Браток, подскажи нуждающемуся бойцу : наши далеко ?

- Ваши ? - зарычал оборотень, для удобства помечаемый мною как первый, хотя и не были они отмечены цифрами или буквами, лишь десятый носил на правой стороне кителя и левом рукаве тоже кителя орла и надпись мелом  " Щ 202". - Ваши, сука ? - Он громко и жарко дышал луком и Маресьев сразу же понял, что это Осока Бобритц. - А ваши это кто ?

- Жаклин Бисе ! - закричал неожиданно суровый Маресьев, отворачиваясь от щепетильного перед окончательным размежеванием оборотня. - Рци, - приказал он начавшему дрожать от резко поставленного вопроса летчиком следующему оборотню, поименованному умственно поползнем как  " нутциге юде " Ландер, второму, стал быть.

- Везде, как растворившаяся в супе соль, высыпанная торопливо и ночью соседкой по коммунальной нехорошей квартире, - заученной наскоро и на все случаи жизни цитатой ответил второй и победно зареготал, раскидывая волосенки Мамонтова по искривленным жаждой правды плечам, а это был именно он, Мамонтов, притворившийся Плечевым, - и всегда, как жизненное кредо, гравированное по лезвию меча шлезвиг - готторп - голштейнским мастером или мастаком, как выражаются в шарагах.

- Гнида, - определил Маресьев, щелчком носовых крыльев подзывая третьего, еще совсем зеленого, но уже черного, будто икона современной прозы - поэзии. - Ты как ?

- Как мудак, - вздохнул третий, выная папиросу из - за острого - хули, оборотень - уха. - Или, если формулировать иначе, спрашивая  " как сам ", вместо твоего  " ты как ", товарищ Маресьев, как универсам, как сала килограмм, как заранее пьян, как ...

- Глохни, - прошептал летчик, начиная вторично яриться злобой и лютостью. - Теперь быром, - закричал он, вспомнив грудку Жаклин Бисе, - без предварительных наименований цифрами, отвечайте по существу, но нужно, о, оборотни.

- Тыпрдя, Кусумда, сектым, ерей, - послушно затоковали они, а последний, самый плотный и приемистый, будто Абаж, растолкал всех и вышел перед личину Маресьева, чем - то неуловимо напомнив тому Цимлянского - Гуровича - Гурвича по Гринвичу и Фаренгейту. Вышел и сказал, наспех глядя в середину циферблата часов, саморезами вживленных в шапо летчика . - Интеллектуальное развлечение и чистейший поток сознания, товарищ Маресьев, жаль, что автору уже надоело и мне успевается вымолвить лишь, что Щорс.

Тишина снизошла на поляну Зачарованного Леса, а чуткая птица дятел быром, как и велел Маресьев, насвистала мелодичную мелодию просто хорошей песни.

- Ун бандера роса, Щорса либерта.

Ну, и так далее.