16. Фольклористы в штрафроте. Исаев - сын ошибок

Вылезли, обсушились. Отлепив пиявок, засобирались на встречу к разжалованному командарму Птичкину-Синичкину.

Оказавшись в расположении роты, Исаев быстро намылил отвислые щёки и одним движением топора сбрил щетину.

Анюта, приведя в порядок давно нечёсаные волосы, надела ненавистную форменную юбку, оказавшуюся по длине ниже колена. Гимнастёрка не хотела сходиться на её теле, поэтому была срочно разрезана на спине под шнуровку с воздушными петлями.

Агента германской разведки озадачили полученные на складе сапоги – его толстые махровые портянки в них не помещались.

Лабаз крутил-вертел исподнее. Надел его, сформировав из завязочек бантики аккурат на пятой точке.

Зая, вспомнив службу в аэродромной роте, спёр у начвеща новёхонькую простыню на подворотнички и тихо радовался приобретению.

Остальная команда, в ожидании вызова к разжалованному до ротного командарму Птичкину-Синичкину, чистила картошку. Гусь и опущенные в глубокий таз ротаны ждали своей участи перед окровавленной кодолой.

Кот бросил неочищенную картошку в ведро, обрызгав ЮРКУ.

- Нас обманули, - заявил он.

- А когда нас не обманывали? – флегматично отозвался ЮРКА.

- В этот раз нас подвели! – многозначительно подняв палец, привлёк внимание к собственной персоне Кот. – Мы доверились проходимцам.

- Давайте и мы кого-нибудь подведём, - загорелся желанием Воронин.

- Помните разведчицу из абвера? Что она вам, олухам, говорила? Она говорила вам, учите историю, бл… штучки столичные! – начал Кот издалека, не отводя пристального взгляда от Воронина. – Теперь смотрите сюда: никаких таких штрафрот в сорок первом не было! Их в сорок втором стали создавать!

- Тоже мне, сделал открытие, - посмеялся приставленный к штрафникам часовой.

- Мы не можем оказаться в штрафроте, потому что сейчас сорок первый. Пошли отсюда, - предложил Кот штрафникам. – Над нами нехорошо подшутили.

- Стоять! – вскинул ружьё часовой. – Вам, олухам историческим, бл… штучкам столичным, видать никто не объяснил в штабе фронта, что рота у нас на особом счету, она экспериментальная и наполовину под контролем у начальника ОО армии Бедова.

- Ты понял, Кот, опыты над тобой будут проводить? – сказал Исаев и тут же принялся за антисоветскую пропаганду. – И над тобой, Лабаз! И ты, Зая, у нас подопытный «кролик».

- Ведите нас к разжалованному командарму Птичкину-Синичкину, - решительно потребовал Кот, не смирившись, как гусь с ротанами, со свой участью.

- Не могу, - ответил часовой и снял шапку. – Не стало нашего командарма Птичкина-Синичкина, подорвался на вражеской тушёнке.

- Нет! – вырвалось у Исаева, эхом разнеслось по лесу. – Не может быть!

Часовой попятился, выпучив очи, опрокинул ведро с чищеной картошкой и сел в таз к ротанам. Достав из портсигара фото разжалованного мордатого Птичкина-Синичкина в чёрной газетной рамке, он несколько раз сличил изображение с Исаевым.

- Неужто, очухался? – спросил он, думая, что перед ним покойник, которому он остался должен в карты, и сбежал в кусты.

Агент германской разведки Слободенюк побледнел, взяв в руки брошенный обрывок с портретом разжалованного командарма Птичкина-Синичкина.

- Это мой папа! – прокричал Исаев, выдёргивая из трясущихся рук агента обрывок.