Век Чорного Джека или Очко России или В очко первый раз

Плоскостопные Тони Монтаны, махонькие, но все на одную рожу, вот будто какой еретический конвейер Харрисона Форда в самых глубинах вместилища Рлие заработал безостановочно в проклятом девяносто девятом году, когда вынырнул из говна слепленный кормчий и оцепенела природа, увидев сбывшийся сон до обеда Бальзаминова, скачущего нелепым парчовым балахоном Анны Вески по площадям древней столицы, загудел шарнирными передачами и кулачковыми рычажками, выдавая на гора долбанную идиотию, густеющую с каждым днем, так, что я задыхался последние лет пятнадцать от одних только рож этих гадов, поучающих отвисшей губой Костина неправильность толстовки на голое тело маленькой Алисы, известно же : Алиса орудовала в фетиш - костюмчике аглицкой горничной, чопорные викторианцы просто не осмелились опубликовать аутентичные слова Кэрролла, увидевшего шедевральный труд поганца Тенниела, убившего и Алису, и саму суть этой недетской сказки, встав стройной шеренгой на краю балкона, отбросив автоматы и примирившись с неизбежным, просто стояли, чуть покачиваясь в затхлом воздухе флоридского особняка, рассматривая с нескрываемым любопытством новых беженцев, отплывших с кастровской Кубы через Майами - лоуч и далее, форт Лодердейл, Уотер - блэк - роудз, Скуичер - фака - эсолл и иные, столь же смешно звучащие наименования географицких пунктов, усыпавших моровой язвой болотистый полуостров благополучно выморенных демократией и свободой сименолов, наконец добравшихся до приемной аудиенц - залы величайшего правителя Земли, скрывавшегося среди столь схожих с ним клонов, в целях безопасности и выпущенных тем конвейером, с которого я начал этот сырой абзац, не желая редактировать ни слова. А зачем ? И так сойдет. Это жизненное кредо всякого ублюдка, что поддерживающего нынешний вороватый режим мягоньких, как шанкр, чухонцев, что сопротивляющихся животом Быкова или долгим ростом оленя Навального вялотекущему сползанию в феодальный фашизм без идеи, без веры, без верности и, вообще, бес всего, словно выродился Иоанн на Патмосе и ринулся по следам творческой интеллигенции России и Украины, ибо, сучий же потрох, шел пятый год голодовки Синцова.

- Что черепахи ? - вопросил крайний к баллюстраде Тони Монтана, одергивая свой черный костюм гробовщика, волей холливудских продюсеров ставший одним из непременных атрибутов гангстерской жизни, как раньше ручной пулемет  " Томпсона " или керамзитовый плащ Дика Трейси. - Восприяли ли они клич муллы Омара ?

- Иншалла, - выли беженцы с Кубы, унисонно потрясая маракасами.

- И способствуют ли мухи пищеварению ? - уточнял второй Тони Монтана, прикуривая здоровенную  " доминиканку " от газовой зажигалки.

- Рахматулло, - начал рассказывать один из беженцев, но третий Тони Монтана, стоявший по центру, резко прервал его. - Глохни.

Нагнулся, поднимая М-16 с подствольником, и выстрелил себе в висок гранатой, прекрасно понимая логику режиссера.

- Ништяк кино, - промурлыкал Антониони, прижимая к зудящему паху свежеобритую голову Висконти, - просто новая волна какая - то.

- И запах рождества, - поддакнул Висконти, размышляя о гусеницах. Но не Кэрролла, а опричного Сорокина. - Не хватает гомосексуальной оргии и разбитой посуды.

- Банально, - отмахнулся Антониони. - Мы лучше чорно - белый задний фон захерачим, пока вокалист  " Металлики " едет в фаэтоне.

- Можно иллюзию оборванной пленки воткнуть ближе к концу, - предложил Висконти, чувствуя приближение логического конца, как своего труда у ширинки приятеля, так и всего кинематографа, окончательно запутавшегося в уе... ной толерантности и ненастоящих компьютерных декорациях.

- Плавящейся, - застонал Антониони, изящно выгибаясь бедрами навстречу алчущему рту соратника. - Словно Дзига Вертов, сжигающий второй том  " Мертвых душ " и дневники Пришвина.

- Я чувствую, - вылезая очками с дивана негромко и как - то печально сказал Мартин Скорсезе своему незабвенному другу, необычно молчаливому в эту вечную петропавловскокамчатскую полночь, длящуюся восемнадцать лет, Харви Вайнштоку, застывшему ледяной скульптурой Новосибирска за огромным лакированным столом, - что ты хочешь задать риторический вопрос, Харви, но не нужно. Проще всего, - вздохнул он, пробираясь к двери, - ждать оттепели, что сольется ничтожеством, или митинговой активности, оборачивающейся безудержным ограблением ближнего, или эйфории бескровного октября, - бормотал он, идя по коридору, - выродившейся такой жопой, что вот хоть вы... сь ты, но плоды геноцида созрели и вырождение этих двуногих уже не требует никакого визуального воплощения.

Он вышел из приземистого здания   " Парамаунт ", бетонной жабой распластавшегося на холмах Ричарда Биллингхэма, подошел к кругу камней и, сделав ритуальный жест правой рукой, воззвал к Неназываемому, что сметет весь этот доказавший свою историческую никчемность мясной сор за горизонт, на котором уже замельтешили радужные шары и показались рога козла, несущего на себе Избавителя.