Мы долгое эхо друг друга. Глава Отсосала у друга

Ублюдочному по определению Инстаграму

- И вот стоит она, значится, как всегда голая, - Гек сплюнул в костер и плотнее сомкнул пальцы на черном горле хрипящего Джима, - она по жизни голая скачет, сука рваная, - добавил Том, с любопытством наблюдая уходящую из верного негра душу, собачьим паром вздымающуюся в ночное небо, - ну, - бросая курчавые волосы Джима в костер продолжал Финн, - и тут ее раскумарили. Газом, бля, чисто таким пердячим паром.

- Горит и кружится планета, - свирепея на глазах, выдавливаемых Геком из орбит Джима, заорал Сойер, чьи рыжие волосы встали дыбом от лютого патриотизма.

- На, сука !

Гек вскочил и бросил тело негра в пламя.

- Ушел в методистскую Валхаллу, - заметил Том, снова усаживаясь у костра и доставая из мешка пару кукурузных початков, протянул один приятелю, вгрызся стальными зубами в бледно - желтую плоть маиса и, урча, забормотал, - придет, а пастор Плятт, пидарас на лыжах, стоящий у входа, спросит его : " Какова твоя вера, Жим ? " Побледнеет негр и зашатается, а ответить - то ему и нечего, скоту долбанному. Всю жизнь отсасывал он у белых рабовладельцев, внедряя киянкой и булыганом истины доктора Геббельса, скакал шершавой обезьяной по корпоративам и крутил жопой, обожравшись даровой пиццей и опившись осетинским  " Джек Дэниэльсом ". И возьмет его пастор Плятт за х... й и выбросит на х... й, а сам следом сиганет, потому как такой же.

- Нутциге юде, - протянул задумчиво Гек, вызвав уважение виляющего хвоста Сойера. Он только что лежал в сапоге, обвивая трудовую портянку и храня тепло партбилета, блокадного билета на трамвай, литеры  " Жо ", притащенного Папановым со съемочной площадки широкоэкранной драмы  " Аты - баты шли робяты " с мордастым Быковым и тлеющими под суровым небом танками Гудериана, фуфайки, ширинки, раздолье.

- Эх, Волга матушка река, - запричитал Сойер, обхватив голову руками, - урывиста и непокорна ты еси, как самосвал марки КрАЗ, везущий урановую руду в Биробиджан. Эх, Кама сестрица изгибистая, как прямая кишка шатущей медведки, вставшей из берлоги по обету от первого февраля. Эх, Дон батюшка закозлиный, кущами дремучими покрытый, словно манда молодой Трейси Лордс, одинаково стонущей звуками  " ыка, ыгы ".

- Ыгы, - шепнул Финн и сунул в костер левую руку. - Буду Муцием Оцеолой, - пояснил он недоумевающему товарищу, учуявшему шашлычный аромат, - великим вождем Зейгером стану, превзойду ученостью Кадырова и обрету чины Шойгу, посмотрю кино в озвучке гада Гоблина и умру от счастья приобщения к русскому языку.

- Знаешь, - скорбно мотая головой вверх - вниз, как лошадь, сказал Том, прикуривая трубку Джима от уголька, выкатившегося пасхальным яичком из костра, - мне не то, что язык этот проклятый хочется забыть, одним воздухом не хочу дышать с упырями. Честно, - поклялся он солью и маслом вологодским, древний вкус которых хранила печальная память рыжего мальчишки, посещавшего, между прочим, шашечный кружок при Дворце пионеров, где потом публичный дом открыли, - жить не хочется, как вспомнишь все эти рожи.

- А ты не вспоминай, - заматывая обуглившуюся руку в матрас и вату весело  и находчиво предложил Гек, засовывая в пламя уже обе своих ноги. - Ампутируй память, братуха Сойер, выпей стеклоочиститель с уксусом и смотри, как горят мои ноги.  

- Вы чего тут, гниды ?

С неба спустилась какая - то х... ня с ушами. Канадский Вендиго. Взял здоровенными ручищами обоих приятелей за головы и выкинул в манду всех революций. Сел одиноко у костерка и запел из Глеба Самойлова :

- Кто их пускает в мои сны - не знаю даже ...

Ну, и так далее.