Всё хорошо, прекрасная Анита!

- Пан пива хочет? – спросила она и протянула в мою сторону бутылку.

Я лежу на песке мерах в пяти от белокурой пани. Что она из Польши, я узнал об этом ещё вчера, видел её в группе поляков, они живут этажом выше, да и в ресторане, где мы питаемся, они находятся недалеко от нас.

Пани сидит на цветном коврике и  пьёт немецкое пиво, из тёмной высокой бутылки с белой откидывающейся фарфоровой пробкой.

Мадам защелкивает пробку и бросает бутылку в мою сторону, но та не долетает и мне приходится ползти к ней. А пани, прищурившись, наблюдает, как я ползу по песку, беру бутылку, сажусь, открываю и пью. Затем подмигнув и улыбнувшись, я благодарю пани за пиво.

Она кивает, принимая благодарность, и ложится на коврик на спину, блаженно потягивается, демонстрируя себя во всей красе. А посмотреть, есть на что: среднего роста,   с хорошим бюстом  и округлыми бедрами, на которых лишь узенькие полоски – одна спереди, а другая сзади, да и вся она по-европейски ухоженная и раскованная.

А возраст  «за тридцать или под сорок»- на выбор, можно определить и так и этак. Мне больше нравится, чтобы  было «за тридцать», на этом я и остановился, рассматривая пани. А она, возможно, решила, что я засмотрелся не только на неё, но и на её пиво, вот и предложила.

Июнь. Золотые пески близ Варны,   и мы здесь уже третьи сути. Перед этим шесть дней ездили по Болгарии, из них два дня были в Софии, а на море, по программе у нас десятидневный отдых.

Погода теплая, пляж и песок превосходные, вот только вода в море ещё не прогрелась и любителей купаться мало.

Я прикончил полбутылки пива, и ещё раз благодарил пани за угощение, а затем подполз и ближе, и спросил, откуда она и как её зовут. Пани сказала, что приехала из Кракова, а зовут её Анита.

Я ложусь рядом на песок, и мы беседуем об отдыхе и житье. Пани интересуется нашей «перестройкой», затеянной Горбачёвым. Но она только началась, так что мы и сами  не совсем понимаем, что из этого получится. А вот с «гласность», вроде как яснее, по крайней мере, жить стало веселее, наши СМИ, точно с цепи сорвались, об этом я и рассказываю пани.

Потом мы идём с ней к воде, через лежбище моей родной группы из Союза и знакомые мужики хитро подмигивают мне, кивая на пани, а женщины смотрят с интересом, но некоторые и с укоризной, в смысле «тебе, что своих баб мало, что к полякам полез».

Но, душа моя  «поёт и радуется», так что улыбка, вопреки всему, не сходит с моей физиономии, однако вода несколько охлаждает. Пани первой осторожно заходит в море, на секунду приседает и с визгом  выскакивает. Ну и я, зайдя по пояс, тоже присел и, задохнувшись от холода, выскочил. А затем мы греемся на солнышке, прохаживаясь по бережку.

Вечером, после ужина я увидел пани в холле, она смотрела телевизор. Заметив меня, приветливо улыбнулась, и пригласила сесть рядом, показав на подлокотник кресла, в котором сидела.

Я пристроился, как было предложено, и с полчаса мы смотрели передачу. Потом пошли в бар, который был тут же, за стеклянной перегородкой. Я заказал два пива, тоже немецкого, только разливного и мы уютно устроились за одним из столиков, под пальмой в кадке.

Пани Анита довольно сносно говорила по-русски, но только значение отдельных слов иногда употребляла весьма забавно. Так, рассказывая о своём муже, который по её словам «Как это говорят у вас – рогатое животное».

«Корова, бык, сохатый - уточнял я, но она не соглашалась. «Может, бугай», - пытаюсь я найти нужное ей слово, но и это Аниту не устроило.

- Нет, не бугай - это точно, - сказала она, - ему не очень близко до бугая, я знаю, что такое бугай.

И всё же мы, наконец, выяснили, что муж у неё «не рогатое животное», а «форменная скотина», потому что он постоянно имеет любовниц, а все они «замухрышки» и она их почти всех знает.

Но,   что он умеет делать и делает неплохо, так это зарабатывать деньги. И если бы не это, то они уже давно бы разошлись.

- Как говорят русские попа об попу и кто дальше убежит.

- Отпрыгнет, -  уточняю я, и мы весело смеёмся нашему юмору.

Затем мы идем ещё в одно заведение, где в темноте ослепительно мигают, кружат и слепят разноцветные светильники, фонари и фары, и гремит музыка. И только за полночь возвращаемся в гостиницу.

На следующий день с мужиками, а таких набралось пятеро, мы пошли на нудистский пляж. Это узкая кромка песка у высокого берега, в сторонке он основного пляжа, где и собирались любители загорать нагишом.

Мы же пошли поглазеть, поэтому у камней, где был своеобразный вход на этот пляж, снимать плавки не стали.   Тихо проникли на эту территорию и пошли вдоль берега, с любопытством рассматривая нудистов.

Впечатлили семейные компании, где мамы, папы и детки абсолютно без ничего сидели на подстилках. В основном это были немцы. Удивило и обилие бабушек и дедушек, которые стояли кружками и беседовали. Ну, а народ помоложе прогуливался или лежал, демонстрируя свои прелести и посматривая на других.

В одной из лежащих дам я узнал Аниту. Она расположилась на самом проходном месте - поперёк тропинки, прикрыв лицо широкополой  белой шляпой.

А мы тихонько, растянувшись в цепочку, прошли до самого конца этого пляжа, а затем и назад. Но потом, когда мы вернулись на свой пляж и мужики разошлись, я вернулся, нашёл Аниту и, присев рядом на корточки, поздоровался. Мадам приподняла шляпу, глянула на меня и улыбнулась.

Увидев, что я в плавках, спросила, почему я не раздетый. На что я ответил, что духу не хватает.

- Но кругом все голые, а ты в плавках, как белая птичка.

«Белая ворона», - уточнил я.

- Точно, белая ворона, - согласилась пани. - А чтобы не быть вороной, сними плавки.

Я промолчал, но шальная мысль, последовать совету всё же промелькнула, однако пока безрезультатно.

А пани, улыбнувшись, блаженно потянулась и, чуток раздвинула ноги.

До этого был виден лишь лобок с темненькими волосами, аккуратно подстриженный в виде  сердечка. А сейчас можно было рассмотреть и ниже,   где было выпукло и побрито, и  темнел язычок, между белых пухленьких губок. И этот язычок был так притягателен, что даже возник соблазн потрогать его.

Но чтобы не искушать себя, я  перевёл взгляд с прелестей мадам меж ног, на её лицо. А оно было спокойно, лишь улыбка снисходительности к моей отсталости угадывалась в нём.

И вот тут, скорее из вредности, чем желания, я встал, и в один миг снял плавки. Несколько секунд стоял, ловя взгляд мадам на своём достоинство, а затем и присел на краешек её коврика.

Пани засмеялась, сказала «браво» и похлопала в ладоши. Затем поднялась, села и без стеснения, стала  рассматривать мой член, а затем и прокомментировала:

- Вполне приличный, и очень даже приятный на вид, - сказала она, помолчала и спросила. - И сколько он сантиметров, если его хорошо пошевелить?

- Если хорошо пошевелить - шестнадцать будет.

- Я же говорю, вполне приличный и аккуратненький, с таким,   минетом заниматься приятно.

Что такое минет я знал, несколько раз и меня им баловали, хотя и довольно примитивно, но мадам я сказал, что подобное мне испытать не приходилось, подыграв тем самым и ей в роли русского валенка, но и добавил, что  не против попробовать, что это такое.

На что она от души рассмеялась, а затем поднялась и стала собирать вещи, но не одеваться. Мы прошли в конец к камням на выходе, где и оделись - она в купальник, а я в плавки.

Вечером мы гуляли с пани по набережной, где на каждом шагу были кафе, бары, рестораны, гремела музыка и чинно прогуливалась публика.

Затем, с небольшой компанией из нашей группы мы сидели в одном из номеров. Пили вино,   русскую «Столичную»  и болгарскую анисовую водку, ну и ещё бог знает что.

Но виденное на нудистском пляже и, особенно достоинства пани Аниты, с её подбритыми белыми губками и вызывающе соблазнительным темненьким "язычком", стояли перед моими глазами и всё больше распаляли мои фантазии. И я уже не мог спокойно смотреть на мадам - истома заполнила весь мой организм, и с этим надо было что-то делать.

Я пригласил пани в свой номер, на предмет «полюбоваться видом из балкона». На что она понимающе усмехнулась и сказала:

- Хорошо, пойдем, посмотрим, что у вас там за виды…

Но вместо балкона мы сразу же, по предложению пани, пошли в душ, где Анита и показала мне настоящий европейский минет, от которого я так одурел, что кончил, не контролируя процесс и испугался, да так, что аж в голову шибануло.

Увидев мой неподдельный испуг, Анита усмехнулась, прополоскала рот и сказала:

- Да всё нормально, не переживай.

И я успокоился и стал ублажать её всеми известными мне способами, как в душе, так  затем и в кровати.

Покувыркались мы около часа, но самое интересное оказалось в конце.

Дождавшись, когда мой «друган», отработав по полной, обмяк и уже лежал, пани села на него и стала ерзать вагиной по нему туда - сюда, а затем, со смехом и пояснила:

- У мужа всё быстро кончается, а мне надо ещё, вот  и придумала этот вариант, чтобы тоже хорошо закончить, - сказала она, двигаясь по мне.

А я лежал на спине, отдыхал и балдел от столь необычного процесса.

Но вот мадам зачастила, застонала, заохала, а затем выгнулась и упала на меня, мокрая от пота. Полежала немного, успокоилась  и поползла по мне вниз, до самой до «этой моей штуковины» и снова принялась мусолить её...

Но раздался стук в дверь - это явился мой сосед, и пришлось быстренько закругляться.

В следующие пару дней мы с пани почти всё время были вместе. Но иногда к ней подходил поляк - рыжий толстячок, отзывал в сторону, и они о чем-то беседовали. На мою просьбу объяснить - кто он и чего хочет, Анита, хитро посмеивалась, говорила:

- Так, знакомый, а хочет он того же, чего и другие мужики.

В один из дней мы поехали в бывшую летнюю резиденцию болгарских царей близ Калиакры. Место красивое: отменный парк, благоухание цветов, летние домики, беседки, а рядом синь моря.

А когда мы возвращались к автобусу, нас догнал тот самый поляк, но на этот раз он стал меня отзывать в сторону. Я спросил Аниту, чего он хочет? На что она ответила:

- Ты же сам хотел узнать, кто он и чего хочет, вот он и объяснит, - сказала она и ушла вперёд.

Поляк почмыхал, помычал, хлопая  рыжими ресницами, и выдал - сказал, чтобы я отвалил от Аниты, потому что она его жена.

- Это была игра, но она слишком затянулась и её надо прихлопнуть, - твёрдо сказал он.

В автобусе я спроси пани, так ли это. И она сказала, что, да, так.

Оказывается, всё очень просто: мужу понравилась немка, а ей – я. Вот на неделю они и решили предоставить каждому полную свободу.

- Но, похоже, что у мужа с немкой, что-то пошло не так, вот  и психует, - сказала Анита, - а может и заревновал меня к тебе. Но ты не сердись, - улыбнулась она, - мне с тобой было хорошо, - и добавила шепотом, - а местами и прекрасно. И тебе, надеюсь, было тоже хорошо, так что всё нормально.

Да, всё было нормально, а по мне так и отлично и отменно, а ещё и познавательно, занимательно, замечательно и прекрасно… и так до бесконечности. И всё же, это известие стало  неожиданным и неприятным, и душа моя не хотела принимать сие. Но, через проход в автобусе сидел поляк и косо посматривал в нашу сторону, так что реальность брала своё и от этого никуда не деться.

После ужина, я подошёл к польской паре и пригласил их в бар, где взял бутылку шампанского и предложил выпить за дружбу. Что мы и сделали.

А затем поляк взял бутылку шампанского и мы выпили и за нас и за знакомство, а ещё и за Болгарию, ну, так, на всякий случай.

И уже разошлись, но рыжий поляк вернулся и, ухмыльнувшись, спросил:

- Ну и как тебе моя жена, как женщина?

- Как женщина - прекрасная, лучше не бывает, - искренне сказал я.

- Вот видишь, но это моя женщина! - с гордостью сказал он.

- Да, твоя, согласился я.

На этом мы и расстались.