Песня про зайцев - два

Длинными тонкими, пока еще не переломанными многочисленными добровольными хунвейбинами сурковщины пальцами, подрагивающими от сучьего нетерпения поскорее узнать о новом старом мнении митрополита всея Кусумды и пропадали загаженных весей, узреть и охнуть от радости гвардейскую ленту бессмертных полков товарища Абакумова, шумно топочущих по Крымскому мосту в Изабеллу Кларк, где тепло и влажно, будто песня о соколе Алешки Пешкова стала - таки талмудёвой цитатой Махал Енотыча Швыдкова или декана Третьякова, вместе с кошерным семейством Спивакова оккупировавших культурное пространство годуновской России бригадира Фон дер Пален - Визина, вздохни тошнотным от лицемерия голосом, поминая банкет на теплоходе свежеумершего Караченцова, нашего совкового Ури, хренова деревянного робота, скачущего среди рамп Рыбникова и Захарова, перевернувших супер - стар Исуса Флинта чисто такой производственной драмой гражданки Никаноровой, прорастив волосы Уэббера вовнутрь осклизлой от забот о Родине черепушки, одномоментно наливая пиво в нечистый стакан и шурша конфетной оберткой всеядной свиньи, спешащей двухметровым ублюдочным Чипэнддейлом на вечерний эфир к Урганту, щелкни пультом тиви или выйди в сеть, вместо того, чтобы просто выйти на улицу и броситься под улыбчивый автобус, весело катящий в ад православнутой действительности серенького Тегерана, обратившего в ислам лысую Шиннед О*Коннор, оказавшуюся главнейшей новостишкой демократических геббельсов рекламных прешпектов, ненавязчиво советующих пойти и купить, сбегать и проголосовать, помолчать глубокомысленно над жертвами холокоста и улыбнуться ласково при виде гей - прайда, ломящегося в Триумфальную арку полка Бранденбург с решимостью обратить процесс эволюции вспять. Набрать на телефоне краткий адрес и пустить слюни, замечая невероятный креатив лошадиного графа и его приятеля Шнурова, потрогать свои яйца, размышляя об академике Вернадском, вяло листая глянец телепрограммы, обещающей рост экономики и новую фильму Чулпан Хаматовны, от которой заранее не хочется жить, ведь там снова все те же рожи, сменившие мундир продажного прокурора на больничный халат доктора Тырсы из Парса Тарсового, терсящегося на глобусе между Макроном и фюрером, внеочередно объявившим век культуры тотальным, как война Гитлерюгенд с микробами русского мира, окружающего тебя со всех сторон, лезущего оптимистическими рылами кучеров, рассуждающих о дальневосточном гектаре унавоженной трупами землицы, вместо того, чтобы просто и молча везти тебя, шумом дискуссии Витухновской и Эвридики, выползшей из ада столичной светской жизни бордельерных координат Эпштейна, засунь этот телефон в жопу и представь себя Рокси Рай, мордатой американкой и потребителем сверхленты суперрассылки новейших сведений о семье Кардашьян, сходи в кино и потри радостно враз охолодевшие ладони при виде мутирующего героя Лабефа, сшибающего штангой орды инопланетных захватчиков Марго потаскухи мать ее страшной как кусок говна Роббинс Боббинс Барабек, по ассоциации мудро следуя за Белым Кроликом твиттер - тэгов  " ледибойбаребэк " и  " ариэльрэблблаужоб ", заскочи в Инстаграм любой звезды и порадуйся удавшейся жизни дочери внучки племянницы бабушки Миллы Йовович, дрочи торшером на усы Пескова, разжевывающего кислотный камень Кастанеды насекомоядными челюстями летучей мыши, так и не ставшей отеческим Бэтменом, под звуки струны гитары Олинины Бузовой, собравшей адские батальоны Паука Троицкого над могилой генсека Брежнева, зачесавшего волосы назад, там, где хвост.

- Голова болит, - говорил Зодиак по телефону агентам ФБР, перепутав мозг Спартака Баширова и дефицитные бельгийские дубленки Жванецкого, нервно пристукивая копытцем по грудной клетке лежащего навзничь у стола Николая Свинадзе, короедно заточившего дубовую ножку стола на завтрак, - нервы в кулачке, природный инстинкт - вдоль.

Вдоль даль. В дали еноты. Прячутся. Что - то думают, наверное, может, злоумышляют, но, возможно, просто вспоминают Бродского. Х... й их знает, они животные, академик Павлов и процессы Розенберга Дарвина.

- Вы пошто таитесь, еноты ? - вопрошает их призрак Вергилия, сизой тенью склубившись на Павелецком и Белорусском вокзалах, ступая Дуней Смирновой по дортуару лицея Дельвига Заможайского. - Выходите и соответствуйте.

И не знает тень Вергилия, что еноты в этот момент озабочены Синцовым. Беженцами. Голой сракой Макрона. Ватником Первого Прибалтийского. Радиоточкой. Грибом. Собакой и костылем.

И это правильно, моя милая Бай Лин. На то и голова два уха, чтобы думать о любой х... не, включая енотов.