Новый год aka Новый инцест рассказ

Подарок для моей Единственной и Неповторимой Бэйли Джей, с учетом разницы континентального времени

- Ну и на досуге я танцую буги, - твердо повторил мужчина в синем габардиновом пальто, неторопливо спускаясь к самому урезу буйного Каспия, несущего грязные пятна украденной до нас нефти и какие - то перья из обломков тоже стыренных у Вернера фон Брауна  " Калибров ", катеров - героев, также утащенных у пароходных заводчиков самокатной компании братьев Богровых, пожухлых прокламаций, безуспешно соединяющих гниль императорской России с тошнотным ахуем геноцида ублюдочного совка с небольшими вкраплениями вшивобородой чепухи эпохи безрукого Годунова и безногого колчаковца Каппеля, волею пославшей мя жены штурмовавшего берлинский Рейхстаг дочерью и коррупционной схемой кокетливой вышивки по глади, изображающей сакральность в духе, натужно дышащую огромной жопой русского мира, спустившейся каким - то омороком проказы из безнадеги и тотальной глупости на мою страну, будто окоченевшую при самом добром и ничтожном царе, бросившем вызов самому себе тулупом и рожей такой, что тута не курить бросать, тута сразу надо забывать, как дышать, и обращаться в ежа, рассказывающего всем нежелающим про войну, но весело. - Верещагин ! - гулко позвал он, вынимая из кармана пальто пересушенные корешки табачку врозь, помял их жесткими пальцами и принялся ждать.

Через сто лет и три года из моря высунулся Сом. Почвенный, как тартуфель адьюнкта Болотова, патриотический, будто туфелька Изольды Эсмеральды Гарсиа Маркес, пятнадцатитысячным платьем веселой Елисафет самоубившейся у лошадиных копыт домохозяйки, повторившей судьбу шершавого внука всякой бабушки точь - в - точь усатый Меркьюри, у них даже шкеры были похожи, а раз шкары, то само собой, мокрый, потому рыба, и вздорный, как и следует каждому Верещагину, не имеющему ни ума, ни фантазии, ни хера, кроме смутных обрывков воспоминаний о винце вдоволь, ледорубом по зубам и все трепещут, смешно двигая коленками лягушатного Милляра, уловившего амплуа травести и самого Грибова демобилизованного Дамбассам зольдата ундер - фельдебелья.

- Экой у тебя дикай акцент, - протяжно - певуче произнес Трамп, а это был именно он, отмечая неуместность крайних слов в предыдущем предложении, - Верьещагин. Ты, никак, подрос маленько ? - отметил Трамп привинченные шурупами к ботинкам Сома высоченные каблуки Диты фон Тиз, увеличившие самоценность и значимость Верещагина в разы и порядки, жаль, что лишь для аудитории замкнутого в себе Болливуда, но и в Болливуде люди, чего не скажешь об озабоченных чистоганом и наживой деятелях лосанжельских холмов, сплошь покрытых сыпью и зыбью сопатых мигрантов, шустрящих невозможными бэтменами посреди кощунственного праздника Хэллоуин, весьма неодобряемого Познером, а без его одобрения, моя милая Бэйли, неуловимый Шендерович и стал неуловимым, что прямо уграживает свободе отправлений.

- Что за чепуха ? - удивился Трамп, тряся своей парикастой головой под молчаливым взглядом осуждающего Сома, решившего стать осуждающим за неимением иных путей - дорог к развитию поширше. - Лезет же в башку мне дичь несусветная, Сом, наверное, это от того, что глуп я и безбожен. Ты не молчи, - посоветовал ласково Трамп, глуша Верещагина веслом, наскоро отломанным от статуи массивной женщины, половецким истуканом символизирующей концы и сферы влияния на стремительно исламизирующемся берегу Каспия. Это давно так повелось, лет, что ли, тыщу назад, вроде, пришли неведомые люди из араб в греки и возгласили новую истину, вот так все как - то и пошло - поехало, пока не прикатилось к п... цу нынешней России, шагнувшей в космос Илона Маска дубиной и камнем. - Ты говори, Сом, благо, что я ни хера не понимаю по - русски.

- Я тоже, - ответил Сом и сбацал за всю х... ню о Муссолини, бухле и угаре, ожидаемом с нетерпением всего лишь за пару месяцев интенсивной подготовки к ближайшим новогодним праздникам, что традиционно для моей страны, уже ринувшейся закупать петарды и вино, ведь сам не заметишь, как - х... як ! - и Новый год.