Женщины в моей Судьбе. Людмилы aka Женщина заставляет лизать ноги

1.       (Быть у воды и не напиться)

На работе все шло своим чередом. Наша технологическая группа была очень дружным коллективом. Мужчин, включая Станислава Ростиславовича, было четверо: Николай, атлетического сложения спортсмен, с которым мы выступали за сборную цеха по футболу на заводском первенстве; Борис, неповоротливый увалень, добродушный как тюлень, и я. Женщин было трое: пожилая Марья Михайловна, обремененная внуками и вечно торопившаяся домой, и две Людмилы. Одна – очень серьезная, парторг цеховой партийной ячейки, увлекалась туризмом и политикой.

Другая – Люда Рац, хохотушка с веселым характером, очень привлекательной наружности, небольшого роста, но крепенькая и статная. Все у нее под руками, как говорится, горело. Заводила компании, она организовывала наши совместные празднования дней рождения, поездки по выходным в спортивно оздоровительный лагерь в Кабардинку. Была она моей ровесницей и без мужа воспитывала дочь. Я своим «звериным» чутьем определил, что с нею у меня все может получиться.

У каждого из нас в технологической комнате имелся свой рабочий стол. Вышло так, что Люда Рац сидела напротив меня. Ее круглые коленки порой отвлекали меня и от работы, и от сольфеджио (я поступил в музыкальное училище). Она частенько перехватывала мои красноречивые взгляды и, дразня меня еще больше, как бы невзначай, подворачивая белоснежный халат, обнажала свои прелести еще выше. Эти загорелые ноги на фоне белого халата меня просто сводили с ума.

Надо ли говорить, что в каждую из наших поездок к морю я оказывался в воде рядом с нею и тогда, подобно Одиссею, я скользил по волнам ее голого тела. Мои руки начинали путешествие с ее плеч и далее приближались к проливу между Сциллой и Харибдой – так я мысленно называл ее груди. Они были красивые на вид и упругие на ощупь. Но стоило мне сделать попытку задержаться более секунды после высадки на какой -либо одной из них, как сразу же я получал чувствительный удар по корпусу «корабля» ее крепеньким кулачком. Но зато мог свободно продвигаться вниз к ее талии, обнимая ее и спереди, и сзади, беспрепятственно касаясь перехватывающих мое дыхание других выпуклостей ее тела. Но, как только мои руки входили в запретную зону, Люда в последний критический момент ловко выскальзывала из моих объятий и совала мне под нос смачную фигу.

Такие процедуры были у нас с ней не только в воде. Оставаясь по вечерам наедине среди прибрежных кустарников, мы бродили по окрестностям. Конечно, поцелуи были, но не более того. Я настойчиво у нее просил большего, а она настойчиво мне отказывала. Более того, сколько раз на работе я пытался назначать ей свидание, но она всегда под благовидными предлогами отказывалась со мной встречаться. Казалось, мы должны были с ней в, конце концов, разругаться и покончить с такими отношениями, но, как ни странно, мы с ней становились еще дружнее. Бывало, то пирожками своего приготовления меня угостит, то варениками с вишнями, которые, признаюсь, я очень любил. Она как будто держала меня на поводке – то отпускала совсем, а то вдруг притягивала так близко, что мне казалось: еще немножко, и она моя.

Я чувствовал, что контакт есть, но не хватает маленькой искры, чтобы разгорелся костер. А этой искры пока не было. Потом я узнал, что, причиной ее такого поведения был ее бывший муж. Он то появлялся у нее, начиная заново семейную жизнь, то исчезал. А её 15 летняя дочь очень любила отца, и мое появление на их горизонте травмировало бы психику ребенка. Впрочем, однажды и мне представился случай показать ей свою стойкость и характер.  

2.                 (Испытание верности) 

Теперь настал момент рассказать об искушениях, с которыми я столкнулся после женитьбы. Людмиле из нашей технологической группы, которая долгое время была моей мечтой, и которая так долго «водила меня за нос», я все же показал свой характер. А было так. Когда мы жили еще у тещи после нашей с Зоей свадьбы, на третьем месяце моей семейной жизни, наша группа технологов праздновала день рождения Люды у нее дома. Мы всегда собирались у очередного именинника на застолье и праздновали допоздна это событие. И на этот раз все было, как всегда. Я предупредил жену, что ненадолго задержусь, посижу немножко и вернусь не позднее девяти вечера. Посидели мы хорошо: поздравляли Люду, дарили подарки.

Когда все стали смотреть по телевизору новый сериал «Семнадцать мгновений весны», я засобирался домой. Не тут- то было! Люда вышла провожать меня и стала у двери... Не знаю, что на неё подействовало – возможно, проникновенный тост, в котором я очень откровенно высказал свое сожаление о не получивших продолжения отношений между ею и мной, а может, просто хмель ударил ей в голову, но такого бешенного напора на моё целомудрие, на мою моральную устойчивость – я не ожидал.

– Видишь ключи? Я кладу их вот сюда, – сказала она, показывая на бюст, – теперь достань.

– И ты не боишься, что я полезу к тебе за пазуху?

– А то не лазил?

– Но это было так редко, ты же отбивала мне руки…

– Отбивала потому, что дура была. Я думала, что ты никуда от меня уже не денешься. Я видела, что ты ко мне не ровно дышишь… Уступлю тебе, а я к этому уже приближалась, уступлю, и все закончится только постелью. А я хотела за тебя замуж. Сейчас, понятно, ты женился, как говорится, поезд ушел… Спасибо тебе за твой подарок, но и я хочу тебе подарить то, о чем ты меня, когда- то просил. Пойдем сейчас в соседнюю комнату, и ты получишь все, что тогда хотел…

Тут она меня обняла и прижалась с такой силой, что бюстгальтер расстегнулся и ключи выпали на пол… Я увидел ее грудь. Знал, что у неё она упругая, но это было только в результате мимолетного касания руками через ткань бюстгальтера, когда мы купались в море.   А сейчас увидел обнажённую, и брюки мои стали мне сильно жать в гульфике.

Её жаркий шепот, страсть, с которой она это говорила, не позволяли мне сомневаться в том, что это не провокация. И все же, это было великое испытание моей верности молоденькой жене, которая была уже на втором месяце беременности, а я её просто обожал. Тогда я испытал странное раздвоение личности – когда плоть страстно хочет, а сознание яростно сопротивляется.

– Людочка, нет и еще раз нет! Давай останемся непорочными друзьями…

– Ну, почему же нет? Ты ведь хочешь меня, – шептала она, – указывая на мои ставшие тесными брюки. – А это что?..

– А это то, что он дурак, а я уже поумнел…

– Сейчас проверю, какой он умный, – шепнула она, расстегивая мне ширинку брюк…

Когда она своей крепенькой ручкой обхватила моё мужское достоинство, я был на полном боевом взводе. Распахнула свой халатик, и мой «дурак» упёрся головой в её лобок.

– Пойдём на кровать, – тянула она меня в соседнюю комнату…

И тут я мысленно представил себе, как я приду сейчас домой и буду смотреть в глаза своей жене. Буду говорить, что её люблю, буду юлить, вертеться, как уж. Несмотря на то, что я от интима с женой воздерживался из-за её беременности и испытывал сексуальный голод, с Людой я дальше этого не пошёл.

Простояли мы у двери вплоть окончания серии фильма, когда гости начали звать виновницу торжества к столу. Ключи она мне отдала, и я устремился на улицу.

Пришел домой не в девять вечера, как обещал, а в одиннадцать. Я так спешил, что решил добираться к дому не городским транспортом с пересадками, а пешком – напрямик, через дворы, перелезая через какие –то заборы, не обращая внимания на царапины на лице от веток деревьев, хлеставших меня и мешавших продвигаться. Заявился с большим опозданием, но мог смело смотреть в глаза своим жене и теще. Они меня ожидали и очень переживали: «Не случилось ли со мной какого-нибудь несчастья»? О том, что со мной могло случиться счастье – я промолчал.

Зоя обработала перекисью водорода мои царапины на лице, и мы улеглись спать на нашей маленькой кровати в малюсенькой комнате. Обнимая свою жену и засыпая, я почему - то раз за разом повторял слова какого- то стихотворения: «Ты долго меня ожидала, приплыл я на голос любви. Спалив бригантину султана, я в море врагов утопил и к милой с турецкою раной, как с лучшим подарком, приплыл. ».

Свою супругу я любил очень крепко, и меня не соблазнил бы тогда никто. А к Людмиле через некоторое время, наконец, окончательно вернулся супруг, и ее семья стала полной. Так было угодно всевышним силам.

3.             ( держусь, пока молодой)

После того, как мы переехали от тещи в собственную квартиру, Судьба вновь приготовила мне испытание. Дом – обыкновенная пятиэтажная «хрущевка» – был недавно сдан в эксплуатацию и находился на окраине города, на самом краю поселка Гидростроителей. Жители нашего дома знали друг друга в лицо, жили дружно. Мы с Зоей дружили не только с соседями по своей лестничной клетке, но и с семьей из соседнего подъезда. Хотя, нужно сказать, что это была неполная семья. Мать, женщина лет около пятидесяти, ее дочь Людмила с маленьким сыном. Муж Люды, молодой лейтенант, погиб на учениях два года назад. Им дали квартиру в этом доме тоже от военкомата.

Люда номер два была не просто красивая, она была очень красивая: натуральная блондинка с густыми черными бровями на идеально чистом от всяких родинок лице. Но больше всего ее украшали темные пушистые ресницы, обрамлявшие удивительной голубизны глаза. Взглянув на нее однажды, невозможно было удержаться, чтобы вновь и вновь не смотреть на это потрясающее создание природы.

Мы часто ходили к Людмиле в гости, и они с матерью часто бывали у нас. Как это бывает в новом доме, то сантехника выйдет из строя, то электрические розетки начнут выпадать из своих гнезд, и всюду нужна мужская рука. Будучи тем самым мужиком на две семьи, я никогда не отказывал в помощи Людмиле.

Задумали мы с ней на своих балконах сделать полочки для посуды и разной домашней утвари. Для этого дела нам нужны были доски. В окрестности их было полно. Шла интенсивная застройка поселка. Каждый строящийся дом обносился забором из досок. По завершении строительства очередного дома некоторые секции этих заборов падали и лежали в густой траве, которая порой была едва ли не выше самих заборов. Мы с Людой решили воспользоваться разгильдяйством строительных организаций, экспроприировав у них немного этих досок. В общем, как поется в песне, «была бы только ночка, да ночка потемней…».

В одну из таких ночей, надев спортивные костюмы, мы отправились за досками. Я взял с собой фомку, и мы растворились в густых зарослях амброзии. Приблизившись к нескольким лежащим на земле секциям, я стал отдирать доски от поперечных перекладин. Скрежет поднялся неимоверный, проснулись собаки и, наверное, сторожа.

Сложив около десятка оторванных досок в кучу, мы решили прислушаться к результату нашей шумной деятельности.   Легли на поваленную секцию и стали смотреть в бездонную даль темного, усыпанного звездами южного летнего неба. А вокруг стояла, если не мертвая, то полуживая тишина. Я знал плохо астрономию, и Людмила очень толково стала мне показывать разные созвездия. Увлекшись ее рассказом о Стожарах, я «нечаянно» подсунул руку под ее голову и привлек к себе. Она смолкла на полуслове и вдруг так прижалась ко мне, что я на миг забыл о цели нашего вояжа.

– Кто-то идет, – прошептала она испуганно.

– Это собаки, – успокаивал я её.

– Коля, я так боюсь, мне страшно…

Прижавшись к друг другу, мы затихли. Её лицо приблизилось к моему, губы наши должны были соприкоснуться, а может быть и соприкоснулись, и не только соприкоснулись, а моя рука уже находились за границей дозволенного. Её учащённое дыхание и фрикции нижней частью тела в такт моим поглаживанием её влажной и горячей плоти,   подсказывали  мне, что она без всякого сопротивления послушно приготовилась мне отдаться…

Я в бога не верю, наше поколение воспитывалось в духе атеизма. Но я верю в Судьбу, в то, что некие сверхъестественные силы управляют нами и посылают нам раз за разом какие-то испытания. Вот и сейчас мне показалось, что эти силы опять посылают мне женщину-искусительницу под одним и тем же именем. Посылают именно в тот момент, когда я испытываю сексуальный голод, как бы испытывая меня на верность жене, которая должна вот-вот родить второго ребёнка. Как от раскаленной плиты отпрянул я от Людмилы. И мы вернулись к «нашим баранам», то бишь к доскам.

Иногда от свершения того или иного поступка получаешь моральное удовлетворение, но порой не меньшее удовлетворение испытываешь и от не совершения того, что может сильно повлиять на твою жизнь. В этот момент я мог совершить поступок. Я его не совершил. Не знал, какие могут быть последствия от этой мимолетности – испугался наказания Судьбы. У меня теперь было все: молодая жена, маленький ребенок и второй в проекте, который должен вот-вот родиться, квартира... Лишиться всего этого я боялся. Поэтому, придя домой, я заснул с чистой совестью.

Впрочем, Судьба через месяц все же погрозила мне своим пальчиком. Был конец августа 1976 года. Моя жена только-только родила сына и находилась еще в роддоме. Ко мне пришел мой друг Александр, мы отмечали это событие. Трехлетняя дочка играла в соседней комнате. Вдруг погас свет и раздался ее отчаянный крик. Вбежав в комнату, увидели воткнутый в отверстия электророзетки обеими концами пинцет и перепуганное дитя. Пинцет – это короткозамкнутая электрическая цепь, и ток пошел по пути наименьшего сопротивления, не причинив ребенку удара, но волдыри от ожога на пальцах появились.

Я уже имел опыт борьбы с ожогами, поэтому все обошлось. Но испугалась она сильно. А я подумал о Судьбе и мысленно дал клятву больше не искушать её. С Людмилой мы остались хорошими друзьями и никогда не вспоминали о нашем порыве. Впоследствии она очень удачно вышла замуж.