Талмудизьм рыжей Ландер, как это мило

Как же это важно, товарищ королева, не уподобляться страусу и не прятать свою башку в песок, самоинформироваться всякой херотой из мнений пусси райот или мнений о пусси райот, вовремя узнавать о кощунственных арестах старых пердунов, неожиданно обнаруживших вялотекущий сифилис фашизма в нашем милом самодержавии, не меняющемся никогда, не имеющим ничего общего с идеями социалиста Бенито и праволевацкого урода Адольфа, все это насущно и жизненно необходимо, знать, понимать и подохнуть, наконец, среди снегов невероятно информированным, так как в любой стране ты можешь воздействовать либо выборами, либо бунтами на ситуацию, тем самым меняя информационную повестку дня, но с русскими свиньями это не катит. Совершенно. Можно столетиями биться башкой о железобетон стены, ничего не поможет, моему народцу - по хер. Это правда. Это на самом деле животные, двуногие скоты, все прекрасно понимающие, но не желающие ничего менять, я был убежден, что по тупости, ругаюсь вот, матерюсь, но на самом - то деле - мудрость народная это. Все сознают, что русские - мразь, любой русский это знает, не все говорят, но знают все. И также все предполагают, что стань вот сам президентом или губернатором - буду я, весь такой сейчас умный, еще хуже и говнистее добрых жуликов нынешних уродов. В этом и есть секрет русской души, загадка, захомутанная мною в предыдущей сказочке, где я, не желая огорчать милую Бэйли, старался обтекаемо и мягко намекнуть на нечеловеческую сущность моего народа, ты же тетка сильная, привыкла рвать на куски соперниц, грохая ракетками по их горбам, потому для тебя не будет секретов, расскажу без утайки и прямо, чисто так не в кипеш, не жуя коровьей жвачки Невзорова, Несмияна и Пионтковского, славно устроившихся на пастбище проклятой венедиктовщины - геббельсовщины, промывающих мозги и не ведущих никуда. Куда они могут привести, если по - жизни гоняют на детской железной дороге в расписных жестяных вагончиках ? До самой смерти от старости гоняют, кружатся на розовых лошадках Дитушки, огребая очень хорошее лавэ, отщелкиваемое узниками совести Ходорковским, Миллером и Сечиным - Хёрстом, симбиотически соединившим незаможность Си - Эн - Эн с листовкой самого старшего из Чубайсов, зародившегося в кровавых соплях Бердичева в восемнадцатом, зародился и сразу же прыгнул из мамки руководить, объяснять и направлять, попутно культуря в министерствах и ведомствах, после же сорок восьмого - несказанно радуясь, ибо на земле отцов надо воевать и работать, а тута можно еть мозги столетиями и еще и самоуважаться перед треснутым зеркалом повседневности, бесконечно варясь в собственном соку кошерных междусобойчиков, где Познер не одобрит, Пархоменко порекомендует, Латынина и Стриженова осудят, Оля Скабеева просто перднет как лошадь и поведет крысу Потупчик в гости к Собчак. А я, как вещество растущее, обязан знать о всей этой погани, дабы не походить на страуса и знать важное. Это - важное. Никогда не думал, что блевотина из чепухи и мерзости - важное. Чо там, граждане ? Снова кого - то закрыли, убили, расхитили мильоны, плюют в рожу народу ? Айда революционерить, сопротивляться единственным способом, известным ИРА и ХАМАС, бунт, в край, замутим. Х... й вот. Провокатор. Гад. Гнида. Подонок. Можно с плакатиком, нужно петицию, но нельзя выйти из бараньего положения раком, скота, коего ведут в светлое будущее козлы мини - геббельсы, как ни странно, чаще всего из еврейского племени. Даже огорчительно за нанайцев становится.

Устал я, если честно, от происходящего безумия никчемушной информации, но виноват сам : сам же и нарушил свои же собственные санитарные кордоны, установленные во имя психицкого здоровья Лизоньки Готфрик и Каролин Возняцки, адресата этой покаянной сказочки со здоровущей такой зарубкой на моем большом носе : никогда никогда никогда больше не открывать никаких СМИ и не лезть в говно рунета. Иншалла, во имя Отца и Сына, Ом мани и тэдэ. Не желая завершать молитвой многим богам, остановлюсь на Единственной, скачаю три тонны порно с трансами и буду радоваться, подогнав для моей Королевы самый настоящий королевский крокет из первоисточника.

Поначалу Алиса никак не могла справиться со своим фламинго: только сунет его вниз головой под мышку, отведет ему ноги назад, нацелится и соберется ударить им по ежу, как он изогнет шею и поглядит ей прямо в глаза, да так удивленно, что она начинает смеяться; а когда ей удастся снова опустить его вниз головой, глядь!  – ежа уже нет, он развернулся и тихонько трусит себе прочь. К тому же все ежи у нее попадали в рытвины, а солдаты-воротца разгибались и уходили на другой конец площадки. Словом, Алиса скоро решила, что это очень трудная игра.

Игроки били все сразу, не дожидаясь своей очереди, и все время ссорились и дрались из-за ежей; в скором времени Королева пришла в бешенство, топала ногами и то и дело кричала:

– Отрубить ей голову! Голову ему долой!

Алиса забеспокоилась; правда, у нее с Королевой пока еще не было ни из-за чего спора, но он мог возникнуть в любую минуту.

– Что со мной тогда будет?  – думала Алиса.  – Здесь так любят рубить головы. Странно, что кто-то еще вообще уцелел!

Она огляделась и принялась думать о том, как бы незаметно улизнуть, как вдруг над головой у нее появилось что-то непонятное. Сначала Алиса никак не могла понять, что же это такое, но через минуту сообразила, что в воздухе одиноко парит улыбка.

– Это Чеширский Кот,  – сказала она про себя.  – Вот хорошо! Будет с кем поговорить, по крайней мере!

– Ну как дела?  – спросил Кот, как только рот его обозначился в воздухе.

Алиса подождала, пока не появятся глаза, и кивнула.

– Отвечать сейчас все равно бесполезно,  – подумала она.  – Подожду, пока появятся уши – или хотя бы одно!

Через минуту показалась уже вся голова; Алиса поставила фламинго на землю и начала свой рассказ, радуясь, что у нее есть собеседник. Кот, очевидно, решил, что головы вполне достаточно, и дальше возникать не стал.

– По-моему, они играют совсем не так,  – говорила Алиса.  – Справедливости никакой, и все так кричат, что собственного голоса не слышно. Правил нет, а если есть, то никто их не соблюдает. Вы себе не представляете, как трудно играть, когда все живое. Например, воротца, через которые мне надо сейчас проходить, пошли гулять на ту сторону площадки! Я бы отогнала сейчас ежа Королевы – да только он убежал, едва завидел моего!

– А как тебе нравится Королева?  – спросил Кот тихо.

– Совсем не нравится,  – отвечала Алиса.  – Она так…

В эту минуту она заметила, что Королева стоит у нее за спиной и подслушивает.

– …так хорошо играет,  – быстро сказала Алиса,  – что хоть сразу сдавайся.

Королева улыбнулась и отошла.

– С кем это ты разговариваешь?  – спросил Король, подходя к Алисе и с любопытством глядя на парящую голову.

– Это мой друг, Чеширский Кот,  – отвечала Алиса.  – Разрешите представить…

– Он мне совсем не нравится,  – заметил Король.  – Впрочем, пусть поцелует мне руку, если хочет.

– Особого желания не имею,  – сказал Кот.

– Не смей говорить дерзости,  – пробормотал Король.  – И не смотри так на меня.

И он спрятался у Алисы за спиной.

– Котам на королей смотреть не возбраняется ,  – сказала Алиса.  – Я это где-то читала, не помню только – где.

– Нет, его надо убрать,  – сказал Король решительно.

Увидев проходившую мимо Королеву, он крикнул:

– Душенька, вели убрать этого кота!

У Королевы на все был один ответ.

– Отрубить ему голову!  – крикнула она, не глядя.

– Я сам приведу палача!  – сказал радостно Король и убежал.

Алиса услыхала, как Королева что-то громко кричит вдалеке, и пошла посмотреть, что там происходит. Она уже слышала, как Королева приказала отрубить головы трем игрокам за то, что они пропустили свою очередь. В целом происходящее очень не понравилось Алисе: вокруг царила такая путаница, что она никак не могла понять, кому играть. И она побрела обратно, высматривая в рытвинах своего ежа.

Она его тут же увидала – он дрался с другим ежом. Вот бы и ударить по ним, но Алисин фламинго забрел на другой конец сада; Алиса увидела, как он безуспешно пытается взлететь на дерево.

Когда Алиса, наконец, поймала его и принесла обратно, ежи уже перестали драться и разбежались.

– Ну и пусть,  – подумала Алиса.  – Все равно воротца тоже ушли.

Она сунула фламинго под мышку, чтобы он снова не убежал, и вернулась к Коту; ей хотелось еще с ним поговорить.

Подойдя к тому месту, где в воздухе парила его голова, она с удивлением увидела, что вокруг образовалась большая толпа. Палач, Король и Королева шумно спорили; каждый кричал свое, не слушая другого, а остальные молчали и только смущенно переминались с ноги на ногу.

Завидев Алису, все трое бросились к ней, чтобы она разрешила их спор. Они громко повторяли свои доводы, но, так как говорили все разом, она никак не могла понять, в чем дело.

Палач говорил, что нельзя отрубить голову, если, кроме головы, ничего больше нет; он такого никогда не делал и делать не собирается; стар он для этого, вот что!

Король говорил, что раз есть голова, то ее можно отрубить. И нечего нести вздор!

А Королева говорила, что, если сию же минуту они не перестанут болтать и не примутся за дело, она велит отрубить головы всем подряд!

(Эти-то слова и повергли общество в уныние.)

Алиса не нашла ничего лучшего, как сказать:

– Кот принадлежит Герцогине. Лучше бы посоветоваться с ней.

– Она в тюрьме,  – сказала Королева и повернулась к палачу.  – Веди ее сюда!