Как царь Горох понты колотил у МГУ и всяко

Если бы блистательная и матерая жила в России и была бы, как и полагается всякой русской звезде шоу - бизнеса, удмурткой или мордовкой, то именовали бы ее, всяко, Мокша де Кладушка, экс - супружница жестокого выей и талантами рокера Любы Чикатило, ходила бы она опасно и по диагонали, словно епископ бишоп кромвелевских шахмат, выпиленных гимназистами моей любимой родственницы из огрызков чебуреков, закостеневших до подобия Шерон Стоун под подолом Кати Андреевой, жуткой скотообразием баушки Урганта, сменившей личину на невнятное картонное лицо репродуктора, что стоит себе в уголке за печкой и готовится броситься в неистовый пасадобль у точеных и загорелых вкусных ног Криськи Потупчик, но, как обычно и бывает в нашей невероятно деловой Родине, мешают Кате Андреевой яйца. Жмут лиловые кальсоны Чулпан Хаматовны, болтаются меж коленок острых и титановых, ибо сменены мениски социалистического планового хозяйства приказчика Ильи Сохатых на неверно понятую ситуацию кубанских казаков, лепящих этикетки ярлыков  "  Made in Belarus " к любой хероте, произведенной татарами в шапках киргизских, производящих любой продукт из требухи коней, коников малых, прыгающих по странному правилу индуистской забавы хрен пойми как, то ли буквой  " Га ! " маклаков Гиляровского, то ли извилистым курсом на х... й, куда давно уже стремит свой путь вся Администрация Государя Московии, настолько скудоумная, что даже мордач Губерниев славной грузинки Тинатин покажется светочем разума, прибившим себе саморезами к толоконному лбу автомобильный навигатор, указующий путь - дорожку, соответственно, в манду всех революций. В манде тогда неспокойно было. Смеркалось.

- Вы чегой тут ? - интересовался краями лысый Райкин - джанер, щеголяя полосатым халатом сына шакала среди кустистой клюквы сувенирного раёна Лизки Готфрик, куда я все никак не соберусь забежать, шугаясь заранее поганого футфетиша или каких рож жидовинских песнопевиц, например.

А тут надо сказать, моя заокеанская любовь, не всекающая тонкостей экономики моей страны, что спрашивал Райкин у мандавошек тети Юли Латыниной, выпущенных природным Сомом чутка пробздеться под софитами и юпитерами картонных чудес репродуктора Кати Андреевой, тоже лошади еще той, как я и говорил ранее ( см. выше, курсив мой ).

- Ё... й в рот, - шатался гнида, возглавляющий мандавошек всегда, - ведь куда ни глянь : кругом кони !

Действительно, весь патриотический суглинок почвы был покрыт пестрым ковром лошадиных шкур, снятых свинорезами и наживую с малого бизнеса старшего брата Данилы Богрова и внуки. Бизнес - это всё, короче.

- Иншалла ещё, - подсказывала с ранжира вчерашего Айлетта атомная Ева киевского художника восьмидесятых, рыжеволосая в паху девица крупных габаритов с чуть обвисшей, но все одно ништяковой грудью, свешиваясь у меня со стены, где она обитала между Гитлером, машущим руками, и полуголой Дементьевой. Была такая спортсменка, милая Бонни, Дементьева. Пока не кончилась. Вот, висит на стене у меня, ожидая, когда бахнет мне фантазия залепить ее чем иным, сам еще не знаю, чем, может, и Дитой фон Тиз образца середины девяностых, где она красуется ботфортами фетишистки, развигая темненькое очко явной любительницы шкварок и являя жаждущему взору меня как мужчины, навечно влюбленного в лучшую трансгёл планеты Бэйли Джей, идеальную форму половых губ. Схожих с твоими, кстати, Бонни. Идеальная форма и просто красиво, как хер Аннабель Лейн или абзац из Эдгара Аллана, как песня Тома Арайи или старинное кино про демобилизованного таксиста с мелкой шлюхой Джоди Фостер подмышкой. Я это к чему ? А к тому, что красота - она разная, в разных вещах и местах находится, просто нужно не быть равнодушным и можно отыскать красоту в стройных шеренгах варшавских блох, скачущих под блесткими сапогами Гетца, а вот настоящего или киношного ... Вот тут дилемма, однако.

- Ты кто таков есть ? - пытал шомполом мичман Цок приведенного к нему разъездом белогвардейцев косматого колхозника Петра Гороха.

- Петро Горох, - чуть акцентируя юго - западное произношение мычал колхозник, искренне не понимая творящегося на бровях ахуя, наименованного бизнесом или всё, короче. Ну, и иншалла ещё, конечно.

- Петрогрох ? - уточнял, проглатывая буквицы мичман Цок, несколько приходя в сумнение.

Вот так, любимая и фонтанчик, в шишнацатом годе Владимира Войновича и был переименован за неповадностью Санхт - Питербурд царя Пётры. Но это тема для диссертации министра культуры моей страны, поэтому песня. Хорошая, джинсовая.