13. Весна

Пока я был в наряде, Паша с соседом распилили половину ещё одного воза. За первый день моей увольнительной мы распилили остальные. Оставался только воз, отданный соседу. Его договорились пилить на следующий день. Лёшки уже не было. Помогала только Паша. По окончании работы сосед затребовал новые цепи. Я сказал, что их принесут только завтра. Если ему требуются срочно, то я пришлю их с Пашей. Сосед явно обиделся.

Идти в училище было рано. Паша уговорила пообедать у неё. Рядом с ней я чувствовал себя очень неловко. Пообедав, хотел поскорее уйти. Паша уговаривала немного отдохнуть. Она завела разговор, что согласна сдать нам с Лешкой квартиру, показала комнату у дальней стены. Комната была небольшой, в ней стояли две односпальные койки, двухтумбовый старинный стол и такой же старинный фанерный шифоньер. Мне комната понравилась, в комнату выходила задняя стенка печи. Паша немного замешкала. Мне показалось, что ей хочется поцелуя. И мне захотелось поцеловать её. Вспоминая всё, что на эту тему рассказывала Зоя, я обнял женщину и поцеловал с небольшим соблазнением. Во время поцелуя Паша замерла и как будто наслаждалась этим. Она не вырывалась и на миг даже обняла. Едва поцелуй кончился, как она отскочила.

-- Не надо, Саша! Не надо!

Стыдясь своей наглости, я выскочил из дома. Идти в училище было слишком рано. Чтобы искупить вину перед женщиной, я стал носить чурки к сараю. Через какое-то время вышла Паша с заплаканными глазами. Ни слова не говоря, она тоже стала носить чурки. Когда я видел, что она брала слишком тяжёлую, молча отбирал у неё, сунув в её руки, как можно легче. К концу дня мы убрали чурки одного воза. Помыть руки можно было только в доме. Весна чуть запаздывала, поэтому в огороде бачок был ещё пуст. Я столкнулся с ней на крытой части крыльца.

-- Подожди! Ты весь в опилках.

Паша взяла одёжную щётку, лежавшую на полке, и стала очищать с меня опилки. Несколько раз щётка проскакивала по ширинке. Я чувствовал, как мотался под её воздействием член. Наверно, это почувствовала и Паша. Больше она не задевала ширинку, почистила бока. Осмотрела со всех сторон.

-- Надо бы постирать.

-- Постираю в казарме.

-- Прости меня, Саша, если обидела чем.

Вместо ответа я опять поцеловал её. В этот раз чуть более эротично. Целоваться Паша не умела, но ей, похоже, нравились мои поцелуи. Она опять таяла и плыла в моих руках. Самое главное, до конца поцелуя не было даже попыток вырваться или оттолкнуть.

-- Не надо, Саша!

В этот раз она не отпрыгнула, как прежде. Даже наоборот, доверчиво прижалась. Мне показалось, я чувствовал, как ко мне прижимается её живот и груди. Это слегка возбуждало. Напрягающийся член стал сильнее давить на неё. Вряд ли она не ощущала этого. Время было на исходе, поэтому думать о продолжении не следовало. Я ещё раз наклонился, поднял её лицо и, быстро поцеловав в губы, вышел. Паша не вышла с крыльца.

В столовой я не раз замечал её взгляд из моечной. Она смотрела с каким-то испугом и благодарностью. Но едва завидев, что я это вижу, уводила глаза или совсем пряталась.

К Дню Победы у нас кончились учебные занятия. До конца мая мы должны завершить лабораторные работы, сдать зачёты. Вторая половина мая посвящалась подчистке долгов по учёбе и консультациям. Так как у меня совсем не было никаких долгов и сданы все зачёты, то я был совершенно свободен. Ротный всюду толкал меня в наряды и в работы. Перед праздником ко мне подошла Паша и смущённо протянула два листа анкеты квартиросъёма. Она заполнила свои данные и поставила подписи. Оставалось заполнить нашу часть. Один лист я подал Лёшке. Он был согласен. Заполнив анкеты, мы сдали их в штаб.

На торжественное собрание ротный опять поставил меня дежурным. После тожественной речи начальник училища вручил старым солдатам ордена и медали, которые по какой-то причине не нашли их в военное время. После них был зачитан приказ по училищу о присвоении одному офицеру и трём старшинам очередного звания. В самом конце приказа вдруг за учебные и трудовые заслуги мне присвоили звание старшего курсанта. Уж чего-чего, этого я не ожидал. На меня вылупился наш ротный – приказ готовили без его участия.

После праздника ротный разрешил мне два дня увольнения. Этого я не ожидал. Конечно, сразу же пошёл к Паше. Она копошилась в огороде. К моему удивлению, скоро появился Лешка. К этому времени Паша уже сносила почти все дрова. Остались только самые тяжёлые чурки.

После дров мы решили помочь женщине на огороде. Нашли одну лопату, которой такое название было слишком почётным. Лешка пошёл с ней к грядкам, а я пошёл в магазин, купил новые лопаты и черенки к ним.

-- Кто Вы? Печник, лесоруб…, теперь лопата.

-- Квартирант. Пока есть возможность, помогаем хозяйке с домашними делами.

-- Впервые вижу таких. Может, можно Вас переманить? Я даже доплачивать буду.

-- Эту лопату замените. У неё металл не качественный, звона нет.

-- Всё-то Вы знаете! Редко такие требовательные покупатели бывают. Вас можно попросить печку посмотреть? Перед весной топиться не стала.

-- Я дорого беру.

-- Натурой берёте?

-- Всё от натуры зависит.

Я пошёл, даже если разговор оказался незаконченным. Насадил черенки. Но такими лопатами работать трудно – в миг мозоли пойдут. Найдя осколок стекла, стал циклевать черенок. Дал Лёшке для пробы. Он с удовольствием отставил свою.

Паша не стала работать новой лопатой. Мы за один день вскопали половину огорода.

-- Завтра сажаем?

-- Кроме картошки нечего. С получки рассаду куплю.

-- А что сама не сделала?

-- В моём холодильнике ничего не выросло бы. Пока Саша печку не поправил, мы сами едва выживали.

По дороге в училище мы посчитали наши деньги. Я отнял у Лёшки половину его наличности – на квартплату. Предоплата. А утром сразу же пошёл на рынок и накупил рассады. У нас был небольшой опыт, поэтому брал не всякую. Мама в последнее время тоже покупала рассаду на рынке. Вот у неё и научился.

Лешка был уже у Паши, когда я с двумя корзинами пришёл к ним.

-- Зачем? Ещё столько! Я баклажаны никогда не сажала. А это что? А эти ещё рано.

-- Поздняя весна переходит в раннее лето. Будем накрывать от заморозков колпаками из газет. У тебя их много.

-- Для рассады и приобретала.

Между грядками бродили дети Паши. Люда с удивлением разглядывала маленькие кустики, Руслан подавал матери рассаду, Лешка готовил лунки. Мне среди них места не было. Пришлось опять идти в хозмаг. Теперь требовался колун. Пришлось поразмыслить, какой взять. Тут мне не хватало, ни опыта, ни знаний. Помогла та разговорчивая продавец. Она показала не самый красивый колун с удлинённым лезвием.

-- Мой брат и сосед взяли такие колуны – очень хвалят. Эти красивые, импортные, но у них быстро ручки слабнут, а заклинить не получается – пластик какой-то. Эти дешёвые, но тупые. Не каждую чурку с первого раза раскалывают.

-- Премного благодарен за подсказку!

-- А вы не можете отблагодарить осмотром печки? В следующую зиму страшно уходить с такой. Случись это же зимой, замёрзли бы.

-- Посмотрю, как время появится. С июня месяца я тут недалеко жить буду.

Пока Лешка с Пашиной семьёй сажали рассаду, я стал колоть дрова. Колун, в самом деле, оказался отличным. Он колол самые трудные чурки, как орехи. Закончив посадку, вся гурьба стала носить дрова в сарай. Даже Люда носила по одному полену. Довольно скоро они догнали меня. Паша ушла готовить обед. Лешка сменил меня, а я стал носить дрова.

Обед Паша сделала очень скромный.

-- Вы уж извините! Чем богата….

Зато после такого обеда не требовалось длительного отдыха. Всё равно для разминки мы начали с вскапывания огорода. В три лопаты работу закончили очень быстро. Пока Паша разборанивала граблями, мы опять пошли на дрова. Дрова убывали очень медленно.

-- Ужас какой! У меня никогда не было их столько. Хоть бы в сарай поместились.

-- Затолкаем!

На следующий день на рынок за рассадой пошёл Лешка. Сажая рассаду в прошлый раз, он выведал, что обычно сажает Паша. Паша опять возмутилась, но не тому, что принёс Лешка, а количеству. Лишнюю рассаду они посадили на средину клумб. Паша сказала, что посадит цветы по краю.

Хотя Лешка сменил меня, шероховатая ручка намозолила руки. А к вечеру мозоли появились и у него. Паша запретила заниматься дровами. От ужина мы отказались. Нас хорошо кормят в училище. Паша извинялась, будто виноватая.

Чтобы иметь свободными выходные, я сам напрашивался в наряды в будние дни. Ротного это устраивало. Ему надо было «вытягивать» отстающих в учёбе.

Чтобы опять не набить мозоли, прошкурил ручку тонкой шкуркой, а в следующие выходные я менял деятельность. Лёшки с нами не было, ему не дали увольнительную. Чтобы дети не мешали, Паша опять отвела детей к знакомой старушке. Я немного поругал её за это. Паша пообещала больше так не делать.

До конца увольнительной оставался час. Ротный, выдавая пропуск, предупредил, что мне вечером идти в наряд, поэтому не опаздывать. Паша предложила чай, я не отказался. Собираясь уходить, я опять поцеловал женщину. Она трепетала в моих руках. Наверно, этот трепет, а, может, что-то иное сподвигло меня перевести поцелуй в самый соблазняющий. От такого поцелуя завёлся и сам. Последним сознательным ощущением было то, что напрягающийся член нагло упёрся Паше в живот. Моя рука скользнула с её груди на живот.

-- Саша! Не надо!

Однако, сама прижалась ещё сильнее. Чувствовалось, что она почти согласна на близость. Уже почти бессознательно пустил руку в трусики. Такого возбуждения никогда не было у наших подружек. Плохо понимая, что делаю, стал клонить Пашу на диван. Она не сопротивлялась и не вырывалась. Только твердила:

-- Саша! Не надо! Зачем?

Но едва её спина коснулась сиденья, подтянула колени и сдёрнула на них трусики. Чтобы не давать ей говорить, стал осыпать её лицо и губы поцелуями. Я чувствовал, как она сучила ногами, стаскивая трусики таким способом. Я судорожно стаскивал резинки трико, в котором работал, и трусов. По-настоящему восставшее хозяйство мешало, цепляясь за одежды.

Погружение разочаровало. Я не ожидал, что в её теле такая большая ширина. Зато глубина была довольно маленькой. Не предполагая такое, я машинально протолкнул дно на всю глубину. Паша застонала, схватила меня за плечи, но не отпрянула, а вывернулась навстречу, будто хотела принять меня ещё глубже. Но больших подробностей я уже не осознавал – из меня хлынула сперма. Не знаю, как у других, но после воздержания у меня всегда бывал такой выброс даже без предварительных фрикций. Мы инстинктивно бесконтрольно дергались. Моё тело будто стремилось погрузиться ещё глубже, её тело будто стремилось создать для этого максимум условий. Каждый выброс спермы прорывался вдоль охватывающих член стенок, вызывая трепет не только внутренностей, но и всего её тела. При этом Паша, не то тихонько вскрикивала, не то стонала. Мне казалось, что из меня вышло огромное количество спермы.

-- Саша! Зачем? Нам и без этого хорошо было друг с другом.

-- Не знаю. Ты же тоже этого хотела.

-- Не знаю. Наверно. Я забыла, как это бывает.

-- Тебе плохо было?

-- Нет. Так ещё никогда не бывало.

Мы шептались и целовались. Охватившее было разочарование как-то отошло в сторону. Наверно, у всех рожавших женщин бывает так широко. Надо привыкать.

Почувствовав восстановление способности продолжить совокупление, я задвигался. Сначала коротко, но с каждым движением всё шире. Целуя и обнимая, Паша задвигалась навстречу. Подсознательно пронеслось в голове, что после воздержания у девчонок тоже было широко. Только что не настолько. Зато стенки Паши были не такие гладкие. То ли какие-то складки, то ли выпуклости скользили по головке, быстро приближая меня к оргазму. И сильнее всего это чувствовалось в самой глубине. Понимая, что опережая, не дам женщине того, чего она инстинктивно ждала, изо всех сил отдалял оргазм. Но удержаться было невероятно трудно. Паша тихонько завизжала, вывернувшись мне навстречу и замерев. Предполагая, что у неё начался оргазм, я «отпустил вожжи».

Если первый оргазм больше давал освобождения, чем удовольствия, то в этот раз я почти терял сознание от одурения. Меня выворачивало и скручивало, сжимало и раздувало. Чтобы не кричать, я прижимал губы то к её губам, то к её плечу, то ко лбу. Мне казалось, что это же было и с ней.

-- Саша! Ты колдун? У тебя было много женщин?

-- Нет! Просто, я влюбился в тебя!

-- Не бросай меня. Я согласна быть тебе любовницей. Ой! Что я мелю?

-- Ты самая восхитительная женщина! Я никогда тебя не брошу!

-- Я баба, рожавшая и неумелая. Тебе со мной, наверно, не приятно?

-- Было бы неприятно, давно бы ушёл. Ты невероятно сладкая женщина! Я ещё хочу тебя.

-- Я тоже! Только…

Договорить ей не дал. Накрыв её губы своими, опять задвигался. Задвигался широко и с наслаждением. Её влагалище будто сжалось. Хотя чувствовалась не девичья ширина, неровности стенок компенсировали это. Понимая, что я быстро созрею, стал вспоминать рекомендации из учебных фильмов. Редкое воспоминание чего-то отодвигает это в глубины памяти. Каким-то чудом вспомнилось, что при приближении оргазма мужчине надо двигаться поперёк. Это отодвинет наступление его оргазма без изменения его у женщины. Так я и сделал. Возможно, Паша не ожидала и не знала такого. Через пару поперечных движений её начало кидать. Её пальчики вцепились в мою спину. Она взвыла. Не давая ей кричать, я вновь задвигался правильно. Мой оргазм отодвинулся, поэтому я хронически отставал. Пытаясь догнать, задвигался быстрее. пальчики Паши начали рвать мою спину, зубы стали пытаться вцепиться мне в губы. Преодолевая её бешенное нападение, заторопился её быстрее. Начавшийся выброс спермы вызвал дикий вскрик женщины. Вскрик прервался, Паша расслабилась. Я не мог остановить оргазм, пока не излилась вся сперма.

Паша пришла в себя от нескольких поцелуев.

-- Что ты со мной сделал? Никогда не было так сладко!

-- У тебя давно не было мужчины, потому ты так среагировала.

-- Не знаю. Я с ума схожу от тебя! Саша! Я согласна быть твоей любовницей! Даже если ты меня потом бросишь. Точно бросишь!

-- Ни за что!

-- Глупенький! Кому нужны чужие дети? Кому нужна старая баба? Ты потом это поймёшь. Пока я хочу упиваться твоей любовью. Саш! Мне бы в туалет надо. Ты столько наспускал, что у меня скоро из ушей выдавится.

-- Шутишь?

-- Конечно. Боюсь, что на простыню выльется. Вытри моими трусами.

Помня наставления Зои, я осторожно и медленно вытянул член. Паша вытирала его и шёпотом стонала.

-- Господи! Где ты такой взял? И не кончится никак! Вытирай сам.

Ужом выскочив из-под меня, Паша метнулась к выходу. Вытираясь, я увидел на стене часы. До конца увольнительной оставалось минут пятнадцать, если они не врали. Откинув трусы Паши, я спешно оделся. Ждать её было нельзя – время. Выскочив из дома, крикнул в сторону огорода – туалет был за углом почти у изгороди другого соседа.

-- Паша! Я опаздываю на построение! Извини.

Скорее всего, часы у Паши врали. На построение я не опоздал только потому, что не погладил форменку, не почистил ботинки и не побрился. Борода только начала прорастать редкими волосками. Её, возможно, ротный даже не заметил, но ботинки и форменку не заметить невозможно.

-- Как я тебя к тумбочке поставлю? Ты похож на грузчика, а не на моряка.

-- Товарищ лейтенант…!

-- Отставить отговорки! Пойдёшь в порт на ремонтные работы.

-- Есть!

Согласно расписания, наше отделение шло на ремонтные работы только в июне. Ротный заменил одного из очередников на меня.

-- Там как раз можно работать в таком виде.

Нас погрузили в автобус и отправили в порт. Ужинать мы должны там, чтобы не гонять автобус пустым. Отработавшие свой срок курсанты после ужина поехали в училище с пустыми бачками. Они тоже поужинали с нами. Я был подавлен произошедшим.

Придя в себя, стал думать, как сообщить Паше о случившемся. Сотовые телефоны мы сдали перед отправкой. Можно было позвонить по проводному телефону, но я не помнил Лёшкиного номера, а телефона столовой, просто, не знал. Не получилось передать Паше и с дядей Герой. Если он и появлялся на корабле, то я этого не видел. Ребята вокруг были чужие, хоть и из нашей роты. Что делать, я не знал. Будь, что будет! Значит, судьбе так надо.

Две недели мы красили, чистили, скоблили, смазывали. Чуть дальше вдоль причала что-то подобное делали курсанты на парусном судне. У них не было орудий, зато были паруса, которые требовали не меньше работы.