22. Богатство привалило. Печка начальника училища или Начальница заставила лизать

Едва пришёл домой, как зазвонил мой сотовый телефон. Дядя Гена велел немедленно явиться к нему. Был конец рабочего дня, поэтому пришлось поторопиться.

-- Нам зарплату дали за три месяца прошлого квартала. Вот моя плата за перекладку печки. А это Гера просил передать. Если посчитаешь, что мало, то доплатим в следующую получку.

На стопку купюр лёг явно не пустой конверт. Судя по количеству, тут было не меньше моей годовой стипендии.

-- Я столько не возьму. Давайте поделим пополам.

-- Ты с кем спорить вздумал? Забыл, что я выше тебя по званию? Принять и быть свободным.

-- Дядя Гена! Я же не настоящий печник. Вдруг Вам зимой что-то не понравится?

-- Без разговорчиков! После «настоящих» печников печки через год разваливаются. Я присматривался к твоей работе. Хоть многое не понимаю, но твоя печка лет пять без ремонта простоит. А «настоящие» печники ещё и припрашивают за разные дополнительные работы. Так что бери и молчи. Я знаю, сколько хорошая работа стоит. Коньяк будешь?

Я отказался.

-- Правильно! Не привыкай. Алкоголь помогает только в первые минуты. Свободен!

Я понял, что дядя Гена принял уже не мало коньяка.

Придя домой, пересчитал деньги. Судя по моей стипендии, только дядя Гена мне заплатил три годовых стипендии. Чуть меньше было в конверте. Я хотел завтра вернуть хоть по половине. Меня отговорили Паша с Лешкой. Тогда я положил всё в ящик стола, в котором были деньги Паши. В общем, мы не только чуть не разругались, но и чуть не подрались.

Хотя у Паши были месячные, мы всё равно легли спать с ней. Тоже обошлось не без споров. Мы с обеих сторон обцеловали и обласкали её и уснули, обнимая.

Прошла приёмная комиссия, у Паши кончились месячные. Побуйствовав одну ночь, мы вышли на регулярный режим без излишеств. Раз в неделю разговаривали с папой. Через день звонили соседки. Чувствовалось, что они пользуются незаработанными деньгами. В те времена плата за сотовую связь сильно зависела от дальности и продолжительности.

За четыре дня собрал печку у начальника училища. Пока сушил её по своей схеме, разобрал печку у старенькой бабули напротив дома начальника. У неё была простая русская печка, поставленная на подставки. Бабка не могла на неё залезать и мёрзла зимой. Пироги последний раз она пекла лет пять назад, так что такая печка ей в обузу. Я предложил ей поставить простую голландку с лежанкой на уровне кровати. Бабка согласилась, но предупредила, что расплатиться сразу не сможет – пенсия маленькая, да и ту не всегда вовремя дают.

Я представлял в голове, как будет выглядеть эта печка, но в чертеже она долго не получалась. Бабка в мои рисунки даже смотреть не захотела – не понимаю, и всё тут. К окончанию сушки печи начальника завершил печку у бабки. Сам удивился этой конструкции.

-- Лишь бы грела! – твердила бабка, поглаживая лежанку.

Она хотела в тот же день лечь на неё. Пришлось долго объяснять, что печку надо просушить. Печку у бабки сушил три дня. Когда объявил, что можно пользоваться ею, старушка развернула тряпицу, в которой лежало денег чуть больше моей стипендии. Потом-де, остальное заплатит. Денег я с неё ни сколько не взял. Она всё же заставила взять монетку, а то печка будет топиться плохо.

Как раз в этот день начальник училища решил обмыть свою печь. То же, говорит, топиться насухо не будет. Чтобы меня не смущать регалиями, велел всем придти в гражданской одежде. Кто-то догадался привезти туда и Пашу с Лешкой. Была пятница. Я подумать не мог, что всегда строгий начальник училища, капитан первого ранга в быту оказывается таким простым. Хотя, кажется, все собрались, пиршество не начинали, ожидая кого-то ещё. К дому подъехала машина начальника, и на пороге появились папа и дядя Петя. Вот так сюрприз! С их появлением начался праздник.

Папа хотел сесть к нам, но его и дядю Петю к себе усадил дядя Гена.

-- Пусть молодые сидят с молодыми. Нечего нам старикам тут мешаться.

Дядя Гена представил всех друг другу. У папы глаза чуть не выпали, когда ему представили начальника училища. В гостях у людей такого уровня он ещё не бывал. Все местные гости посетовали, что папа и дядя Петя приехали без жён.

По инициативе дяди Гены из первых рюмок поплескали на печку – обмыли. Первые стопки были заполнены американским виски. Выпив рюмку, папа спроста сказал:

-- Наш самогон лучше.

Это вызвало взрыв смеха. После будто включили у всех выключатели веселья. Сразу все стали разговаривать, рассказывать смешные истории и анекдоты. Папа попросил больше американский самогон ему не наливать. Лучше нашей водки ничего пока не пробовал. Ему предложили бренди, ром, коньяк. Он обречённо согласился на коньяк. Все гости стали протягивать рюмки под коньяк.

Второй тост подняли за мастера, собравшего эту печку. Вся сегодняшняя выпечка была сделана в ней. Начальник училища успел даже «спину покалить», когда почувствовал недомогание. Папе похвалили меня и дядя Гена с дядей Герой. Их печки мы уже обмыли, но папа их увидит, когда ночевать придёт. Оглядев батарею бутылок, папа пробормотал:

-- Если после этого будет что-то видно.

Так получилось, что в тот момент как раз все смолкли. В этой тишине голос папы прозвучал довольно громко. Все снова грохнули взрывом хохота. Едва коньяк из рюмок не расплескали. Потом был тост за родителей, тост за друзей, за учителей и начальников. В какой-то момент пьянка остановилась. Молодёжь вышла танцевать. Вытянули и нас.

Папа с первых минут пребывания то и дело поглядывал на Пашу, сидевшую между мной и Лешкой. Паша в начале очень смущалась, но, подогретая алкоголем, раскраснелась и осмелела. Она мне и так нравилась, а тут стала казаться ослепительно красивой. На неё теперь стали обращать внимание все присутствующие мужчины от старых до молодых. Она умела танцевать все танцы, какие выдавал проигрыватель.

Дядя Гера взял гармошку. Не представлял, что он такой замечательный гармонист. Из незамысловатого инструмента полились простые и классические вальсы, танго и плясовые. Паша растянула на плечах за углы платок и вышла танцевать «цыганочку». Дядя Гера очень старался. В круг вышли и молодые, но для Паши оставляли место. Глядя на мелькание её ножек трудно представить, что она не жила с цыганами. Круг пустел. Скоро в нём остались папа и Паша. Они пытались переплясать друг друга. Папа выделывал замысловатые коленца. Кто-то повязал ему на пояс полотенце. Оно делало его чуть-чуть похожим на цыгана. Первым не выдержал папа. Увидев, что он сдался, дядя Гера завершил мелодию. Паша картинно остановилась, красиво завершив танец. Дядя Гера замахал руками, показывая этим, как устали его пальцы.

Кто-то предложил тост за Пашу и Пашу, парой победивших всех остальных.

-- Она тоже Паша? Надо же!

Папа удивлённо выпучил глаза. Это снова вызвало смех.

-- У  вас коньяк какой-то неправильный. Невероятно вкусный и клопами не пахнет.

Вроде смеяться не над чем, но разогретые плясками гости снова расхохотались.

Для успокоения включили медленный танец. Наконец-то я получил возможность потанцевать с Пашей. Однако, чем дольше мы танцевали, тем сильнее я возбуждался. Хорошо, что надел плавки, а то было бы крайне неловко. Но и через плавки Паша чувствовала моё напряжение, порой задевая его коленом.

-- Паша! Не могу больше!

Будто догадавшись о моём состоянии, папа хлопнул в ладоши около нас. Это означало, что он отбивает у меня даму. Я с облегчением рухнул на ближайший стул. Глядя на них, я видел, как они о чём-то болтают. Паша то и дело от смеха закидывала назад голову.

Натанцевавшись, снова сели за стол. После очередного возлияния начальник училища взял гитару. Гости стали петь старые советские песни про Карелию и голубую тайгу, про Марчука и белых медведей, крутящих земную ось, про растаявший в тумане Рыбачий и сопки Манчжурии. Я и прежде слышал эти песни, но сейчас они звучали совсем иначе. Бархатистый голос Паши для меня звучал особенно красиво.

-- Поздно уже! Не пора ли «на посошок»?

Хозяева пытались придержать гостей, но половина молодёжи уже ушла. Нам вызвали такси. Пришли три экипажа. В один сели мы, два других заняли дядя Гера, дядя Гена со своими дечерьми и женой, папа и дядя Петя. В отличие от папы дядя Петя был очень тих. Я даже забывал, что он с нами. В последний момент к нашему такси подошли с разных сторон начальник училища и его жена. Жена начальника сунула мне в руки большой пакет с выпечкой, а начальник отдал Паше конверт.

-- Наша благодарность не имеет границ.

Паша добавила:

-- В разумных пределах.

Такси тронулось. За нами последовали и остальные. Они становились у дома дяди Гены, а мы помчались дальше. Я попытался расплатиться, но водитель сказал, что уже заплачено.

Дома я стал разгружать пакет с выпечкой. Там была большая горсть конфет, ананас и по несколько штук яблок, груш и слив. Там же нашлись киви, цитрусовые и свежий виноград. Выпечки оказалось совсем не много. Я понял, что это для Пашиных детей.

Паша в это время достала из конверта деньги и пересчитывала их. Денег оказалось почти столько же, сколько отдали дядя Гена с дядей Герой вместе взятые.

-- Дорогой ты, оказывается, печник!

-- Я не знаю, как правильно поступать. Явно это излишек, но они отказываются брать сдачу.

-- Тогда пользуйся ими. Значит, в их глазах ты заслужил это. Было бы другое дело, если бы ты называл цену до начала работы.

-- Я пущу эти деньги на благотворительность. Паша! Они тебе нужнее.

-- Сдурел, что ли? Я такие деньги за год не зарабатывала. Ты заработал, ты и трать.

Хотя мы приучили Пашу спать с нами голой, она никогда не раздевалась и не переодевалась при нас. Оставив нас в кухне, ушла раздеваться.

-- Лёш! Давай завтра уговорим Пашу пройтись по магазинам, заставим примерить одежду и купим ей подарков. После наряда в отсыпной день возьмёшь детей из садика пораньше и тоже купишь им что-нибудь.

-- Я один не пойду. Вдруг тебе не понравится? Деньги-то твои. После моего наряда сам догадаешься. А в остальном полностью поддерживаю.

Мы пошли спать. После спиртного Паше опять досталось от нас. Хотя, она и сама была в таком же состоянии. В отличие от нас, ей пришлось выпить значительно больше. Тиская её, мы шептали ей слова любви, наперебой ласкали, целовали и по очереди меняли друг друга. Хотя я понимал, что мы излишествуем, Паша не отталкивала нас, не отказывала в близости. Мы так и уснули не запомнив, кто был последним.