57. Нейтралитет

Утром, едва прозвенел будильник, я умылся и ушёл в училище. Питаться стал в кафе. Дороговато, но не раздражаю Пашу. Да и самому легче её вообще не видеть. До самого закрытия занимался в читальном зале. Приходил домой, когда все уже легли спать. Паша пыталась усадить за ужин, но я упорно твердил, что сыт. Когда она стала приносить пирожки в библиотеку, я перебрался в читальный зал секретного отдела. Взяв что-то из секретных материалов (иначе не разрешалось), как дополнительную заказывал ту литературу, которая мне была нужна.

Так прошла неделя. Каждый день я приносил детям то фрукты, то конфеты. Если удавалось, покупал игрушки. Однажды попался конструктор для возраста Руслана. Ложась спать, убедился, что мальчик (наверно, не без помощи Лёшки) собирает что-то. Случайно услышал разговор о микроволновой печи. Почти все её нахваливали. Отдал деньги Лёшке и велел купить.

Через неделю после его последнего звонка снова позвонил папа. Он провёл что-то вроде собственного расследования по делу Нади. По отдельности расспросил участниц девичника. Подговорил маму поговорить с Надей по душам.

Складывалась такая история. Надя, обрадованная появившимся в её руках деньгами, решила кутнуть с подругами-собутыльницами. Но, как всегда бывает, после выпивки, она потеряла над собой контроль. В планах было угостить подруг хорошим алкоголем в тесном кругу. Разыгравшаяся кровь и относительная молодость требовали веселья. Она вышла танцевать в зал. Там к ней пристали мужики. Они добавили своего алкоголя. Надя хвалилась, что выходит замуж и уже, кажется, беременна. Тогда и сказал кто-то, что ей можно вообще ничего не опасаться, ведь беременные от других не беременеют. Эта фраза ей так понравилась, что она повторяла её к месту и не к месту. Подруги хоть и были пьяны, пытались образумить, но Надю «понесло». Она бесилась на танцплощадке, где её лапали и щупали новые друзья. Кажется, они даже сводили её куда-то. Она только твердила: беременные не беременеют. Когда пришла пора уезжать, её нигде не могли найти. Не было и тех мужиков. Опоздали на последний автобус. Пришлось брать такси, чтобы не быть побитыми сожителями.

По рассказу мамы, Надя помнит всё только до выхода на танцплощадку. Дальше память шла урывками. Она помнит, что к ней начинали приставать, но она отбивалась от нахалов. Потом ничего не помнит. Не помнит даже сколько времени она была без памяти. Когда очнулась, долго не могла понять, где находится. С похмелья не могла и сориентироваться. Осмотревшись, обнаружила себя в кустах, голой, в одних эротических трусах, которые надела по моей просьбе, и с порванным бюстгальтером. Не было, ни сотового телефона, ни туфлей, ни денег. По ощущениям, ею грубо и долго пользовались. Хорошо, что оказалась на крою города, но с другой стороны. С трудом сориентировалась, жители думали, что она – ограбленная проститутка. Её обзывали и кидали в неё камни и палки. Огибая город, до нашей дороги добралась к вечеру. Проезжающие водители сигналили и смеялись, кричали гадости. Дядя Петя не сразу узнал её и проехал мимо. Посомневавшись, подождал, узнав, посадил, подложив под неё какую-то тряпку. Иначе, она запачкала бы у него сиденье. Если бы не он, идти бы Наде до дома дня три.

Благодаря её подругам, весь посёлок уже обсуждал эту новость. Появились правдоподобные и неправдоподобные добавления. Проскочил слух, что она хотела заработать проституцией денег на свадьбу. Кто-то добавил, что она ездила прощаться с отцом первых детей. Да всех версий и не перечислить. Стыдясь, она теперь не выходит из дома. Даже за водой к колонке ночью ходит. Надеясь, что она носит моего ребёнка, мама давала ей хлеб, крупу, но всегда говорила, что это в счёт продаж её изделий. Они и так не очень покупались, а после её приключений вообще никто не смотрел на «****ские изделия».

Я сказал, что вообще ничего не хочу слушать про Надю. Она неисправима. Такая не может быть морячкой. Папе рассказал, что усиленно занимаюсь учёбой, чтобы после выпуска иметь свободный выбор места службы. При её таком поведении может оказаться, что и ребёнка она носит не моего. Ведь у неё ещё не кончился «опасный период», когда я уехал.

-- Папа! Не отвлекай меня больше её именем.

Прошёл месяц. Прошли и сельхозработы. Всё училище занималось учёбой. Отчислили первую курсантку за развратное поведение. Её несколько раз ловили в мужской казарме.

Папа сообщил, что беременность Нади подтвердилась, а наше заявление аннулировали. Я сказал, что мы пока живём у Паши. Включили газовый котёл, но пока бывает жарко.

Паша попросила у нас прощения. Лешка спит с ней, но я прихожу очень поздно, прокрадываюсь к себе и сплю в детской. Преподаватель по оружию сделал меня ассистентом. Теперь, кроме стипендии, я получаю зарплату. Точнее, её начисляют, но выдадут с огромным запозданием. Пока не получил ни одной. Денег «подкидывает» папа.

Кто-то порекомендовал меня местному богатею, как специалиста по каминам. Договорились, что я за сутки сложу ему камин, но только в воскресение. Если его правильно высушат, то он будет не хуже, чем у адмирала.

Лешка обещал молчать, но проговорился. Паша выпытала у него про меня. В ночь, когда Лешка был в наряде, она дождала меня из училища и «допросила с пристрастием». Я коротко рассказал о произошедшем. Паша предложила вернуть наши отношения в прежнее русло. Я отказался.

-- Но почему?

-- Все женщины одинаковые предатели. Соседки предупредили, что предадут, предала Надя, предала Паша. Да с кем бы ни пообщался, все предают.

-- Разве я предала?

-- А кто? Кто мне клялся, что в любых условиях останется любовницей? Кто выгонял нас с постоя? Кто предал все свои обещания?

-- Ты же пытался жениться!

-- А кто всё время уговаривал найти себе невест? Так что, спокойной ночи!

Привыкнув обходиться без женщины, я уснул, хоть и не сразу. Я всем нутром чувствовал, что Паша ждёт меня и простит нашу размолвку.

Более раннее закрытие читального зала в воскресение вынуждало бродить по городу в ожидании позднего времени, чтобы при возвращении сразу ложиться спать. Заказ богача был, как нельзя кстати. Уже у него я нарисовал несколько оформлений камина. Просчитал нужное количество материалов. На том мы и расстались. В следующее воскресения я прибыл к нему и забраковал половину им привезённого. Мы даже поругались. Когда он попытался угрожать, я послал его к соответствующим фирмам. Тем более, что я дорого беру.

Полоса невезения какая-то.

В одно из поздних возвращений меня избили. С двумя я ещё справился бы, но их было трое. Подозревал, что это дело рук богача, получившего отказ или конкурентов-печников. Из-за ножевого ранения пришлось отлежать неделю в госпитале. Дядя Гена поднял не только начальника училища, но и обоих адмиралов. Следователи приходили ко мне чаще медсестёр. Не знаю, каким образом, но нападавших поймали. На суде я так и сказал, что из-за темноты не видел лиц. Один чуть прихрамывал, а от другого воняло свежими фекалиями. Вполне возможно, осудили каких-нибудь невинных бомжей.

Паша приходила ко мне каждый день. Честно говоря, я на неё очень обиделся. Не за отказ, а именно за предательство в моём понимании. Дядя Гера тайком заменил мне разодранную в драке шинель. Когда меня выписали из госпиталя, я пришёл к себе в бинтах. Паша почти силком уложила меня на диван, а сама пошла к детям вместо меня. Ночью я был разбужен её объятиями. Поливая меня слезами, она умоляла простить её. Она соглашалась на любые условия нашего примирения. Не соглашалась только выходить за меня замуж.