100. Надя и Фаина

-- Да ну вас! Думал, что случилось!

-- Что мужики понимают? Ещё как случилось!

Занеся последние покупки, поднял коляску под крышу крыльца и ушёл домой. Докопал у Нади последнюю грядку. Едва закончил, пришли родители: сейчас трактор с плугом придёт. Пошли с папой разгораживать изгороди для его проезда. Трактор пришёл, когда убирали жерди между нашим и дяди Пети огородом. Папа пошёл показывать трактористу, где въезжать и что пахать. Я стал разгораживать проезд к Наде. Тракторист был пожилой и очень опытный. Едва я закончил, как он переехал на наш участок, потом на Надин. Теперь картошки сажали не много, поэтому и участки были не большими. Когда трактор выехал, приехал дядя Петя с женой. Мы, трое мужиков, закрыли въезд и пошли лопатами поправлять пахоту (где плуг не пропахал или зацепил лишнее). Это делали всегда. С трактористом расплатилась мама. Картошку будем сажать завтра – земля должна отдышаться.

Хотя все четверо женщин довольно дружно перебирали картошку, выложенную на яровизацию, я чувствовал напряжённость мамы к Фаине. Зато Надя с Фаиной были в самых лучших отношениях друг к другу. Они были не только, как подружки, но как сёстры. Фаина в самых возвышенных тонах рассказывала, как сегодня Надин сын сделал первые шаги. Он сидел неподалёку на сложенном вдвое ватном одеяле и играл новыми игрушками.

Когда легли спать, Фаина, едва я сделал движение руки в сторону ног, взмолилась:

-- Сашенька! Я устала. Прежде меня подменяла Анечка. А теперь ты меня мнёшь без выходных. Сходи к Наде, дай мне отдохнуть.

-- Я лучше тебя не трону. Но к Наде не пойду.

Фаина тискала и целовала меня, шептала ласковые слова и уговаривала, умоляла, упрашивала отправиться к Наде.

-- Ну, пошли вместе. Всё равно надо кому-то с ребёнком побыть, пока вы…, чтобы он вас не побеспокоил.

Я не мог даже представить, как это будет, как она допустит это в своём присутствии. Спустился с ней с сеновала. Она не отпускала мою руку даже на лестнице. Пробираясь к её дому, она прижималась ко мне, обнимала мой локоть, а перед крылечком обняла и поцеловала.

-- Не беспокойся! У неё безопасный период.

Взасос поцеловав, потащила меня в дом.

Ночник хорошо освещал комнату Нади, сидевшей на краю раскрытой постели над коляской сына. Фаина села рядом, обняла её за плечи, поцеловала в щеку, а потом слегка подтолкнула с койки. Обе ни разу не посмотрели на меня. Так и не глядя, Надя мимоходом взяла меня за пальцы и потянула к выходу. Я подумал, что мы пойдём обратно к нам на сеновал, но она повела на свой. В темноте сеновала едва виднелось светлое пятно накрытой постели. Обнимая меня, Надя припала к моим губам и потянула на простыни, роняя меня на себя. Не обмятое сена провалилось. Отсутствие трусиков, приготовленное лежбище и бессловесное общение явно говорили о сговоре женщин даже не вечером, а накануне ещё днём. Надя молча осыпала меня поцелуями, ласкалась, дрожа прижималась своим манящим ещё со школьных времён телом. Казалось, ей хочется только ласк и нежностей. Но стоило мне лишь раз провести рукой по её животу в сторону ног, как она, опрокидываясь на спину, потянула меня на себя, продолжая покрывать меня поцелуями. Едва я приподнял над ней таз, как её руки тут же подтянули подол, а колени раздвинулись, создавая полную свободу моих дальнейших действий.

Едва войдя, понял, что она давно, возможно, с тех самых времён, не была с мужчиной. Она раскрылась так, что я едва ощущал касание стенок. И даже от одного только входа она впала в сильнейший оргазм. Борясь с ним, она пыталась помогать, но инстинктивные спазмы и напряжения не позволяли совладать над собой. Её трясло так, что можно было, не двигаясь, получить желаемые при совокуплении действия. Руки и ноги оплели меня не позволяя двинуться. Чтобы не кричать, она так крепко поцеловала меня, что я побоялся за свои губы.

Дав ей отдышаться и слегка остыть, я задвигался, потому что она не отпускала меня, давая понять, что хочет продолжения. Теперь она стала почти прежней, как во время наших любовных встреч. С трепетом и тихими стонами, она вся отдавалась прелюбодеянию. Во избежание моего оргазма, я давно проверенными приёмами довёл её до одурения, избежав своего оргазма. Надя сходила с ума, тиская меня, целуя и пыхтя от сдерживаемых стонов. Пожалуй, лишь мой поцелуй удержал её от вскрика. Она ничего не говорила и только на все лады шептала моё имя.

Тихий стон разочарования не дал мне оторваться от неё. С третьего подхода она получила то, что хотела. Возможно, она даже вскрикнула, когда в неё брызнула сперма. Я был в почти невменяемом состоянии в тот момент.

Зацелованный и измятый, до изнеможения уставший, я свалился с неё на простыню. Целуя и лаская, она полулежала на мне, одной рукой вытирая моё отстрелявшееся орудие. Наверно, её обижала моя пассивность. Мне показалось, что на лицо и грудь упало несколько капель из её глаз.

-- Прости меня! Я очень виновата! Не прошу вернуться. Просто прости меня. Твоя Фаина самая замечательная женщина на свете. Я больше не потревожу ваше счастье. Пожалуйста, прости меня!

Я не знал, что сказать. Наверно, посчитав моё молчание отказом от прощения, она, всхлипывая, спустилась с сеновала. Отдышавшись, я пошёл к себе. Было состояние опустошённости. Две женщины оказались одинаково привлекательны во всем. Пожалуй, не сотвори Надя свою глупость, я был бы теперь в абсолютном заблуждении в предпочтении одной из них. Они были лишь чуть разные, но обе страстные до одурения.

Лёжа на сеновале, я впал в прострацию от своих размышлений не чувствуя ни времени, ни места. Меня вернула в действительность Фаина, с трудом нашедшая меня в темноте. Теперь она покрывала моё лицо поцелуями, будто это с ней я только что расстался на Надином сеновале. Она тоже отдавала мне свои ласки молча. Первый же ответный поцелуй дал понять, что она тоже плачет.

-- Ты чего? Сама же послала меня с ней.

-- Жалко мне её. Не представляешь, как жалко! Будто это я такая несчастная. Не знаю, как ей ещё помочь.

-- Фаечка! Как я тебя люблю! Ты не представляешь этого! Не отдавай меня ни кому. Только с тобой я буду счастлив. Ты самая добрая и самая желанная!

-- Неужели у тебя ничего не дрогнуло? Ведь она такая очаровательная, такая прелестная! Даже я, баба, влюбилась в неё. А какой замечательный у неё сынок! У меня душа рассыпается только от вида его. Даже Пашины племянники не так милы, как он.

-- Фая! Неужели нельзя предпринять хоть что-то, чтобы ты сама могла родить?

-- Нет. У меня нет самого главного для вынашивания – матки. Будь она на месте, я бы и не спрашивая родила от тебя. Я же тебя очень-очень люблю!

-- Тогда зачем нужна Анечка и Надя?

-- Не знаю. Хочу, чтобы ты не был обделён. Ты сейчас не понимаешь, что ты не будешь счастлив со мной. Как сказала твоя мать, ты же не успел побыть парнем. Сначала Паша, а теперь я застили твои глаза. Ты не видишь других женщин, которые могут быть много лучше. Если бы не слабый характер Нади, я была бы счастлива видеть вас семьёй. Она необыкновенно замечательная женщина! Может, попробуем ещё раз? Я её возьму под свой контроль.

-- Надолго ли? Я в плавание, ты на дежурство, а ей полная свобода. Не удержится, не верю я ей. Да и не удержусь я. Если не согласишься добровольно, буду тебя насиловать. Я и сейчас не могу сдержаться.

-- Саша! Но ведь ты с Надей только что…

-- И всё равно я хочу тебя! Не знаю почему. Маньяк, наверно.

Вроде бы они обе абсолютно одинаковы, но от Фаины было какое-то особое душевное излучение, притягивающее и воодушевляющее.

-- Милый мой дурачок! Если бы я могла хоть что-то изменить, я сделала бы всё, чтобы найти тебя раньше, чтобы стать твоей матерью, чтобы стать твоей настоящей любовницей. Меня гнетут мой возраст и родовое проклятие. Даже не смотря на возраст, я родила бы от тебя как Варвара, чтобы иметь частичку тебя перед глазами.