Туман глумился над рекой

Меня предупредили, что эрудированная мартышка никого не производила на свет за исключением хорошего впечатления, и я, растегнув ширинку и прыснув со смеху, с готовностью бифштекса поначалу в это поверил.

И в самом деле, она  далеко не всех впускала в свой каньон, потому что из-за приплюснутых знаний не в состоянии была отличить скептика от синоптика. Но если уж любила, то судорожно и самозабвенно, занимая твёрдую позицию на топчане и невнятно бормоча что-то под нос, особенно когда была растрогана во всех местах до слёз.

Приведённый в замешательство массивным арьергардом, я запомнил её в огорошенном платьице с афганскими маками по всему полю подола. Боясь потерять дар речи (других даров за мной не числилось), я упивался поцелуями в её достопримечательности, забывая о глотках свежего воздуха, что грозило асфиксией. Но всё же я успел в спасительном рывке прижаться щекой к лобку, запутавшись в кустарнике всепозволительных мыслей, наивно рассчитывая получить прощение по пневматической почте.

Со стороны это напоминало разнузданную лошадинную оргию со знаками внимания, пренебрегающими пунктуацией в местах где прошибает пот. Конечно же, самолюбие ценится высоко, если оно не оскорблённое, так что продолжения не последует.