Сто пять рублей

История, о которой пойдет речь, очень старая. Случилась она, как минимум, лет  сто пятьдесят тому назад, а то и все двести с гаком. Достоверно известно лишь то, что солдатская служба тогда продолжалась двадцать пять лет, а такое было еще при царе Николае I, который почил в 1855 году.

Но не в Николае дело, а совсем в другом. Времена тогда были суровые, воевали много, так что мало кто из тех солдат, коих изначально забривали, свой «четвертак» дослуживал до самого конца. Но те, кто все же дотягивал лямку до самого дембеля, пользовался заслуженной славой и почетом. Им по окончания службы давали вольную и даже своеобразную премию – целых сто пять рублей.

Тот, кто думает, что в те времена эти деньги мало что стоят, здорово ошибаются. Это нынешняя сотня – почти как мусор, а двести лет тому назад – это были бешенные деньги, на которые тогдашний дембель, ежели с умом, да без особых претензий, мог спокойно прожить до глубокой старости и ни в чем не нуждаться. Такая, вот, была забота «проклятого царизма» о своих ветеранах в те времена.

Ну да ладно, это была прелюдия к истории, а теперь она сама.

Как-то отслужил один такой солдат свои положенные лета, получил от командования почетную грамоту, а в финчасти подъемные деньги, да и отправился восвояси.

Идет себе по дороге в родное село, да мечтает. Дорога не близкая, а потому количество всевозможных грез, про то, как он станет деньги тратить, лишь прибавляется.

«Вот, - думает солдат, - приду в родное село, первым делом дом построю. И не просто дом, а такой, чтобы и мне хватило, и деткам моим, и внукам. Кстати, - думает он дальше, - детей еще нужно смастралить, а ведь для этого дела супруга нужна. И не просто абы какая, а что бы красавица. Сам я  лицом хоть куда, да и лет мне всего-навсего сорок с небольшим, так и жену надо мне под стать. Значит, дом – рублев десять, а то и пятнадцать станет, да столько же свадьба. Остальное уже мелочевка – лошадь да корова. Получается, денег у меня еще много останется. Проживем…»

Идет, мечтает, и в особенности понравилась ему та мечта, в которой его будущая супруга фигурирует. В солдатской ведь жизни общение с противоположным полом – дело очень нерегулярное. Только, бывало, начнешь это самое общение, а тут уже и горн играет, и барабан бьет – уходить пора в поход. А душе (да и телу, чего там…) хочется чего-то постоянного, регулярного.

Так вот, мечтает солдат и до того домечтался, что хоть сейчас жениться готов. И как раз в это время проходил он одной деревней, а перед ним шла молодуха – ведра с водой на коромысле несла. И так она это изящно делала, так ритмично в такт ведрам бедрами покачивала, что солдат глаз от них оторвать не мог.

- Эх, - говорит он не шибко громко, но так, чтобы молодка могла отчетливо услыхать. – Очень интересная вы женщина. Не пожалел бы и двух рублей, только бы с вами пообщаться!

Та все услыхала про такие немалые для деревни деньги, но даже ухом не повела, а солдат, меж тем, продолжает:

- М-да, и как же это у вас все так интересно устроено? Обсудить бы как-то некоторые элементы, да и подкрепить все это дело, скажем… пятью рублями…

Опять никакой реакции. Как шла молодка, так и идет. А солдат окончательно голову потерял от желания пообщаться.

- Да гори оно синим огнем! – восклицает он. – Пообщаться бы только, так и все бы сто пять рублев на это дело положил!

И вот как он только сказал про «все», тут молодка повернулась к нему и кивнула на крайнюю хату, мол, согласна она с таким раскладом.

Зашел солдат вслед за ней, залезли они на печку, да и начали там вовсю общаться. Сколько времени с тех пор прошло – трудно сказать, да только в один момент вдруг в сенях что-то стукнуло.

- Муж на обед приехал, - шепнула молодуха солдату, да и закидала его овчинами, что на печи лежали. А сама чуть свесилась, и говорит мужу:

- Что-то я приболела немного, полежу пока здесь, а ты кушай сам. Бери там в печи щи, кашу…

Мужик взял еду, сел за стол, хлебает, а у жены-то тем временем общение ведь прервалось на самом интересном месте.

- Сделай милость, муженек, - говорит она. – Ты как хлебнешь, по миске постучи, опять хлебнешь – еще постучи. Может, мне от такой твоей музыки и полегчает.

Мужику это дело не в обузу, выполнил просьбу супруги, как она просила. Хлебнет – постучит, опять хлебнет – опять постучит. А под это дело и на печке потихоньку общение возобновилось.

Мужик меж тем поел, со стола убрал, да и опять на работу отчалил. Солдат после этого дообщался до полного изнеможения, рассчитался с молодухой, как и было уговорено, да и пошел своей дорогой.

Поначалу, пока состояние эйфории продолжалось, веселым шел, но вскоре настроение у него начало портиться. Стал понимать, что ни дома, ни жены с ребятишками, ни даже коровы и лошади у него уже не будет. Прообщался…

И вот идет он понурив голову и видит мужика, который на поле трудится. Тот тоже увидал солдата.

- Эй, прохожий, - кричит. – Чего такой невеселый.

- Да…

- Ну расскажи, может вместе чего придумаем.

Солдат взял, да и рассказал мужику все, как было.

- Да, - говорит тот, выслушав. – Хреново дело. Ну, да ведь печаль в таких случаях – не в помощь, а, скорее, совсем наоборот. Давай поступим так: сейчас уже вечереет, поедем ко мне, поужинаем, а там, может и чего придумаем, как тебе помочь.

Солдат было отнекиваться начал, но мужик его все же убедил. Сели они на телегу, едут. Солдат смотрит: ба, а деревня-то, кажись, та же самая, да и хата  и хозяйка знакомы. Но виду не подает, равно как и молодуха делает безразличное лицо, вроде впервые этого человека видит. А мужик, меж тем, кричит:

- Жена, дорогой у нас гость, сколько лет он защищал наш мирный сон. Давай, собирай на стол, зови тещу с тестем, гулять будем!

Молодуха все сделала, как он приказал. Пришли теща с тестем, сели словно сычи за столом. Потом накатили по одной, другой, третьей, и за столом оживление пошло. Солдат военные байки травит, да так складно, что смех не умолкает. Даже молодуха смеется, хотя и что-то предчувствует. И дождалась.

- Скажи нам, тесть, - говорит вдруг мужик. – Вот ты по молодости лет парнем, видать, бедовым был. Вот сколько стоило самую – самую красивую девку склеить? Ну, в том смысле, что бы с ней поближе пообщаться?

- Рубля два, - отвечает тот, почесав в затылке и чего-то вспомнив. – Это самая крайняя цена, да и то не для деревенской, а уже для купеческой дочки.

- Хорошо, - обращается мужик к теще. – А вот ты по молодости, видать, поплясать была любительница. Вот и скажи: сколько стоило заказать в кабаке самую – самую музыку.

- Да трояк им на барабан кинь, так они под это хоть «Боже царя…», хоть «Лезгинку» слабают.

- Во, как! – поразился мужик. – Ладно! Жена, а теперь твоя очередь: доставай сто пять рублей!

- Каки-таки…

- Которые ты в чулок засунула.

Деваться некуда. Достала молодуха деньги, и покраснев, отдала мужу. Тот их взял и говорит:

- Так, вот мой трояк. Который я музыкой заработал. Вот, жена, твои два рубля, который ты общением заработала. Солдат, держи сдачу. Нам чужого не надо!