Лайф-коучинг и СентОринг

Должен ли человек скрывать от других что-то полезное, только на том основании, что рискует выглядеть в их глазах лжецом, мистификатором или сумасбродом? Наверное да, если он имеет на это право. К сожалению, у меня такого права нет. Ну а что касается веры то, как говорил мудрый Царь Минос, - «Вы можете верить в мифы, или не верить в них, но Вы обязаны рассказывать их своим детям».

Много тысяч лет тому назад, когда ещё не было Великих Пирамид а Парфенон покоился в горах необработанными валунами, на одном острове в Средиземном море жил человек. Все звали его СентОр (с ударением на последнюю гласную). Настоящего имени его я не знаю, зато знаю, что послужил он прообразом Древнегреческого Ментора, друга Одиссея, которого тот оставлял «на хозяйстве», пока сам шлялся по морям. Только Ментор присматривал за дворцом и хозяйством Одиссея, а также за его женой, до которой было много «охотников», а СентОр сторожил рыбацкие сети от пришлых людей, Почему именно от пришлых? Потому что был он Минойцем, а Минойцы у своих не воровали.

В молодости СентОр был довольно буйным парнем, и в какой-то местной поножовщине лишился почти всех пальцев. Только на правой руке у него сохранились большой и указательный палец, а на левой только указательный. После этого несчастья он, очевидно был уже непригоден ни к чему полезному, кроме присмотра за сетями. Однако, ко всеобщему удивлению, СентОр научился очень ловко, пользуясь тремя своими пальцами, развязывать и завязывать самые хитрые узлы, чинить и даже плести сети. Более того, он убеждал всех, что именно так даже удобнее, потому что другие пальцы «только мешают».

На древнеминойском, первые числительные звучали так — «ас» (один), «дос» (два), «сен» (три). Понятно, что прозвище СентОр произошло от цифры три. Однако позже, оно само стало нарицательным, а слово «СентОр» использовалось для обозначения самых различных вещей, от профессии сторожа до философской системы, и даже триединства Бога-Творца. (О религии Минойцев нужно говорить отдельно. Слишком необычно все. Или наоборот — слишком привычно.)

Много раз в своей жизни я представлял себе этого человека, и сейчас, стоит мне только прикрыть глаза, я отчетливо его вижу. Но описывать внешность СентОра я не стану. Это не информативно. Обычный высокий и сухопарый мужик с тремя пальцами на двух руках.

СентОр всю оставшуюся жизнь прожил на окраине своей деревни, в хижине на берегу моря, почти отшельником. Семьи не завел. Хотя ходили слухи, что от одной женщины у него есть ребёнок. Но я не могу это комментировать.

Одиночество, как известно, развивает в человеке философский склад ума. Конечно, если у человека в принципе есть ум. У СентОра ум был, и весьма оригинальный. Со временем, он перенёс свой подход к развязыванию узлов верёвочных, на «развязывание узлов» житейских. При этом, он пользовался приемом упрощения «спорной» ситуации до трёх основных составляющих. Почему именно трёх? И потому что у него было три пальца, и потому что он считал треугольник самой «искренней» геометрической фигурой, и потому что знал - Бог-Творец триедин.

В наше время то, что практиковал СентОр можно было бы сравнить с так называемым «Лайф-коучингом». Хотя, в «СентОринге» (назовем его так), есть что-то и от психоанализа, и ещё от Бог знает чего. Точнее наоборот, за всеми этими «Бог знает что», просматривается тень трёхпалого худого человека. Ведь он старше Фрейда примерно на тридцать тысяч лет (плюс-минус 2 тысячи).

Вот я вижу его сидящим на песке у самой линии прибоя. Напротив него, на принесенной с собой маленькой складной скамеечке, сидит женщина возраста, в котором у женщин обычно бывают уже взрослые дети. Они о чем-то беседуют.

- Так ты говоришь, что он хочет уехать из нашего поселка? - Выхватываю я нить разговора из шелеста близкого прибоя.

- Да, СентОр! Она же с другого конца острова. Её родители живут прямо рядом с портом. Там её отец держит трактир. Ну а мой мальчик работает в порту. Ты же знаешь его. Он проводит чужие купеческие суда в нашу гавань мимо мелей и подводных камней.

- Да, я знаю твоего сына. Ну так и что там «ТА женщина»?

- Она просто его приворожила. А ведь старше намного. Почти на десять лет! Ну и внешне … Ну вообще … Какая-то уже вся облезлая. Точно приворожила!

- Про ворожбу ты это перестань, - обрывает женщину СентОр, - С ворожбой ступай к Косоридихе. Это по её части. А ещё лучше, сходи в Храм Бога-Творца и помолись.

- Так была я уже у Косоридихи и Богу молилась. Только что-то не помогает все. Я запуталась совсем. А ты же знаешь, что наш Бог не любит, когда люди обращаются к Нему с путанными просьбами. Ну а что до Косоридихи, так если откровенно, то амулеты она делает очень хорошие, но вот только у самой в голове «каша». Постоянно путает все. Видишь, я вся ими обвешана, а толку никакого. Наоборот. Тут ко мне вдруг стали постоянно привязываться женатые мужчины. Зато когда иду по улице, все собаки в страхе разбегаются.

СентОр покатывается со смеху, - Ну теперь я точно знаю, что ты думаешь про свою невестку!

- Какая она мне невестка!? Просто они живут с моим сыном, но к Алтарю не ходили, и я никогда этого не допущу!

- Мда …, - Вздыхает СентОр каким-то своим мыслям, - А про Косоридиху ты права. Она действительно все постоянно путает. С детства такой была. Она ведь всего на пять лет меня моложе. Добрая, всегда веселая. Хохотала громче парней. Красивая, кстати ..., хотя сейчас и … Ну да ладно. Давай рассказывай. А я стану тебе задавать вопросы.

- Мой сын хочет уйти жить к одной женщине. Она его точно приворожила. Посмотреть не на что, да ещё и старше его намного. Меня терпеть не может. «Безрукая». Пока с нами жила некоторое время, перебила половину моей посуды, и вообще … Ну ты же понимаешь, что она моему мальчику не пара. Да ещё и хочет увести его ближе к порту. Мол, ему там до работы быстрее добираться. Хотя, она просто не хочет, чтобы он со мной жил. Хочет его полностью подчинить и сделать нас чужими. А я ведь одна его рощу. Я и молилась, и амулеты разные делала, но как-то все не помогает. Сын совсем от меня отдалился. Мне кажется, что я не правильно молюсь, что-ли? Или Косоридиха не может подобрать мне правильный амулет?

- Перестань тарахтеть. Я давно тебя уже понял. Ты пошла по второму кругу, - СертОр морщится от потока слов, который на него обрушивается, - Давай лучше вместе думать, что нам делать с этой проблемой, «Этой женщиной» и о чем просить Бога-Творца. Успокойся, и постарайся назвать мне три слова, которые приходят тебе в голову, как только ты задумываешься над этой неприятной ситуацией.

Женщина, сидящая напротив СентОра наконец замолкает, и задумывается. Посидев в таком состоянии некоторое время, практически неподвижно, она наконец поднимает голову и произносит зло и отчетливо, - «Сын», «Я», «Змея».

Это приводит СентОра в восторг. Он смеётся так, как редко смеются пожилые люди, заливисто и аж со всхлипываниями. Ему явно нравится полученный ответ, и он лихорадочно рисует прутиком на песке большой треугольник с маленькими треугольничками в его вершинах, а потом в каждом из них делает какие-то пометки.

- Я думаю, что ты верно указала соме главное в происходящем. Единственное, я просто из соображений приличия, заменил бы слово «Змея», на более нейтральное понятие «ЭТА женщина». Ты не против?

- Нет, - мрачно отвечает его собеседница.

- А теперь, - продолжает СентОр, - давай-ка на время, «выведем » за пределы наших рассуждений твоего сына. Он хороший мальчик, молодой, наивный, и мне кажется, что его роль в происходящем скорее пассивная, чем значимая. Давай лучше вот в этот маленький треугольник, который раньше «занимал» он, впишем три основных причины, по которым ты не можешь принять «ЭТУ женщину», ну ту, которая - «змея».

Она мне не нравится. И этого вполне достаточно, - отвечает его собеседница. Но потом, все-таки подумав, называет три причины своей неприязни, - «ЭТА женщина» старше моего сына. Она меня терпеть не может. По её совету мой сын решил уйти из дома и поселиться на другом конце острова.

- Хорошо, - говорит СентОр, - Нет, то-есть конечно плохо, но понятно. А теперь назови мне три причины, по которым «ЭТА зме ... », то-есть «ЭТА женщина» должна испытывать к тебе симпатию.

- Но это же очевидно! Я мать мужчины, которого она считает своим. Она жила в моем доме, а это само по себе много значит. Ну и она должна быть благодарна мне за то, что она может быть рядом с таким замечательным молодым человеком …

- Которого ты собираешься у неё отнять, - Продолжает СентОр, - Очень логично, просто образец материнской логики, - «Она обязана меня любить за то, что я ненавижу её, потому что она пользуется тем, на что я положила всю свою жизнь, а поэтому считаю только своим, и «загрызу» любого, кто посмеет на это посягнуть». Так?

- Ты все утрируешь, я вовсе не это имела ввиду.

- А что?

- То, что меня есть за что уважать. И ... И некто не имеет права отнимать у меня моего мальчика. Ты понимаешь разницу между словами «отнимать» и «принимать», мудрый СентОр? В её голосе явно сквозит ирония, - Ведь у тебя самого никогда не было детей, и ты не знаешь, что значит с кем-то «делиться» их любовью. И тебе не понять, что мне, как матери, хочется «передать» сына в руки достойной его.

- Ты права. Я не стану тебе возражать. Хотя, с твоей стороны было довольно жестоко напоминать мне о моем одиночестве. Но пусть так. Ты права по своему. Своего ребенка действительно нужно не «терять», а «передавать» в руки достойной его женщины. А можешь ли ты назвать три основных признака, по которым ты определишь, что какая-нибудь женщина подходит для твоего сына?

- Конечно могу. Ты странный, СентОр. Любая мать это чувствует всегда, - говорит она, но тут же надолго задумывается. Наконец, после нескольких длинных минут молчания женщина произносит, - Мне кажется, что его избранница должна быть преданна ему, как я. Это первое. Она должна заботиться о нем, как раньше делала я. И еще … она должна с почтением относиться ко мне, и брать в расчет также и мои интересы, устраивая свою жизнь с моим сыном.

- А ты умна, - говорит СентОр, - Ты сказала самое главное. Но в твоих рассуждениях есть один существенный изъян — ты сама. Ты видишь себя «мерилом» отношений любой женщины к твоему сыну, а если кто-то «не дотягивает» до твоего уровня, то считаешь этого человека не достойным рассмотрения. А каков он, этот «твой уровень», и почему именно по нему нужно измерять всех остальных? Кроме того, ты постоянно говоришь о том, что избранница твоего сына обязана тебя принимать в расчет. В этом есть свой резон. Но сама ты способна отвечать тем же? Давай лучше оставим эту тему. Она такая же «скользкая», как свежевыловленная рыба. Лучше расскажи мне, какие три сна ты видела в последние дни?

- Очень отчетливо видела. И все одинаковые, - отвечает ему она вздрогнув и передёрнув плечами, - Мне постоянно снится одно и то же. Будто стою я на берегу моря и протягиваю руки к сыну. Он стоит недалеко от меня. Но не может подойти ко мне, потому что его душит за шею огромная морская змея.

- Ну что же … По крайней мере я теперь точно знаю, что видит во сне «ЭТА женщина», и могу догадываться, что снится твоему мальчику, - смеётся СентОр.

- Тебе кажется это смешным? - возмущается его собеседница, но тут же спохватывается, - Неужели и меня тоже видят змеёй?

- Гм … Если мне не изменяет память, у тебя в своё время были какие-то разногласия со свекровью. Ты в каком обличье видела её во сне тогда?

- Я жду от тебя совета, я не насмешек, СентОр.

- Ты ждёшь от меня не ответа, напоминания. Напоминания о том, что ты знала всегда, но почему-то предпочла забыть, или забыла просто потому, что забыла.

- О чем ты?

- Я о том, что Бог-Творец даровал нам свободу выбора, но почему-то не научил, как пользоваться этим даром.

- Может мне об этом попросить его в своей молитве? - с надеждой смотрит на СентОра женщина.

- Я не пойму людей. Они постоянно ищут, на кого им переложить ответственность за свои поступки, а не найдя, делают «крайним» самого Бога. Ведь и ты готова прямо сейчас бежать в Храм, только за тем, чтобы убедить себя в том, что сделала все от тебя зависящее, и теперь настало время «поработать» за тебя самому Творцу. Хитро. - улыбается СентОр, - Но эта какая-то детская хитрость. Ты знаешь, дети, когда к кому-то подкрадываются, очень громко сопят. Так ты сейчас громко сопишь носом.

- Старый дурак! Я ухожу. Только зря потеряла время. А все нарисованные тобой на песке треугольники смыла волна, и нет от них никакого толка.

- Ну что же, ступай. Только перед этим назову мне три самых главных чувства, которые объединяли вас с сыном, когда он был ещё ребенком, и его не интересовали другие женщины, кроме его мамы. Среди них притаилось слово, которое ты ни разу не произнесла за всю нашу беседу. А?

- Для меня всегда самым главным было то, что я люблю своего сына, а он любит …, - лицо женщины исказила гримаса, - Любил меня. А что третье? Я не могу понять.

- Да, ты нашла верное слова. И, если откровенно, меня сильно удивила. Не тем, что тебе удалось заполнить сразу два треугольника на моём чертеже, но тем, что самое главное слово ты всё-таки не вспомнила. Я его тебе подскажу. Это слово - счастье. Потому что любовь между матерью и её ребенком рождает счастье. Оно всегда было между вами, но твой сын вырос, встретил «ЭТУ женщину», и все закончилось разом. Впрочем, счастье ушло из твоей жизни, но оно не ушло из этого Мира. Значит его можно вернуть. А теперь давай позволим волне смыть этот треугольник, и нарисуем новый. Пусть вот в этом маленьком треугольнике, который находится в вершине большого треугольника, разместится понятие «счастья твоего сына». Скажи, есть ли для тебя что-нибудь более ценное, чем его счастье? Может быть ты откроешь для меня какие-то иные, более высокие ценности?

- Нет, СентОр. Ценнее этого я ничего не знаю.

- Ну если так, то вот в этом маленьком треугольнике слева, мы расположим понятие «твоего счастья». Сможешь ли ты быть счастлива счастьем твоего сына всегда?

- Да, конечно. Я думаю, что любая мать ответит тебе точно также, потому что мы рожаем своих детей для того, чтобы они были счастливы. И наше счастье в их счастье.

- А будет ли для тебя иметь значение источник счастья, которым счастлив твой сын?

- Абсолютно никакого значения. Мне важно только одно — счастье моего сына!

- Даже если для него счастьем всей жизни станет какое-нибудь порочное удовольствие?

- Мне все равно. Только бы оно не убило моего мальчика.

- Ну а если он, став умелым капитаном, начнет заниматься позорным пиратским ремеслом, и будет счастлив, получая богатую добычу от грабежа торговых судов?

- Мне кажется, что я уже ответила на этот вопрос. Мне наплевать на все, если я знаю, что мой ребёнок счастлив.

- Что это мы с тобой заладили, как два попугая, - «Счастье», «счастье». Знать бы ещё, что это такое. Но почему мы тут только про твоего сына. Ты сама хочешь быть счастлива?

- Конечно хочу. Ты задаешь странные вопросы. Все время рисуешь свои треугольники, но настоящего, стоящего совета я от тебя до сих пор не услышала. Да, я хочу быть счастлива. И мне уже пора идти, говорит она.

- Постой. Ещё одно поле не заполнено. У нас ведь есть уже три маленьких треугольничка в вершинках большого треугольника. В одном — счастье твоего сына, в другом — твоё. А что в третьем?

- Не знаю. И мне уже скучно.

- В третьем то, о чем ты должна сейчас пойти и попросить Бога-Творца. Ведь, я напомню тебе, ты приходила ко мне за этим.

- О чем же я должна Его попросить?

- О том, чтобы Он дал тебе силы не отделять «треугольничек» своего счастья, от «треугольничка» счастья твоего сына.

- Как все просто! Ты действительно дал мне дельный совет. Я должна молиться о том, чтобы сохранить в себе силы быть счастливой счастьем сына, из чего бы оно ни происходило. Но … Но всё-таки, как же с «ТОЙ женщиной»? - спрашивает гостья СентОра, неуверенным голосом.

- Какая женщина? Какая из многих женщин, которых будет знать твой сын, плавая капитаном по разным землям и островам? Ты ради всех будешь убиваться сама и мучить бедного старого СентОра? У тебя красивый мальчик. Я вижу как девчонки на него заглядываются. Кроме того, он уже умелый мореход, и его уважают даже взрослые мужчины. И кто знает, с какой именно женщиной он в данный момент? А «ТА» … Я как-то видел её в нашем поселке. Не красавица. Да и не молода уже. Но … Знаешь, от неё исходит какой-то очень приятный, пряный запах. Так в молодости пахла Косоридиха.

(В. П.)