Пот

Сегодня погода, огого, почти тридцать градусов. Припекает. И душновато. То есть. Самое то!

Последние годы почти всякие лета нежаркие и дождливые. Через озоновые дырки нас вечно заливает. Что-то серьёзно поломалось в небесном своде, как постоянно пугают учёные и экологи в своих статейках. Что-то случилось с климатом. Но процессы настолько большие и сложные, и отдельные люди не в силах осознать, что именно происходит. В сети пестрят десятки версий и популярных роликов теорий заговоров: от “такое повторяется каждые десять тысяч лет”, до “это новейшее климатическое оружие”. Все спорят. А точнее — никто ничего не понимает. Сама Дина полагала, что человечество живёт ныне посреди Ледникового периода, внутри которого, сейчас, наблюдается резкое потепление. Оно будет неравномерно, где-то будет жарче, а в других местах даже холодать. Климат выходит из строя, как сломанный прибор, начинает шалить.

Но чёрт с ней с атмосферой. Важнее то, что прохладные погоды не очень подходят для одного занятия. Радости года. Азартного времяпрепровождения. Озорного активного отдыха. Ведь зимой, весной, осенью — мёртвый сезон. Все укутаны в куртки и пуховики. Толку ноль. Как герметичные скафандры водолазов, одежды не впускают и не выпускают и молекулы.

Три четверти года — только грустить. Денег нет. Съехать от безмозглой давящей маман и бесконечно пьяного отца не получится. Парня у неё, супернеловкой стесняши, никогда не будет. Коммуникация и социализация — не её конёк, пора это принять за данность. Смириться. Да и тщедушное неуклюжее тело никому не нравится. Остаётся меланхолить, есть транки или медленное (1), чтобы забыться или хотя бы расслабиться.

Ужасное чувство постоянно накрывало её: смутная непонятная тревога, беспокойство, какое бывает, к примеру, когда забыл выключить электроприбор или выключил — точно не можешь вспомнить. Только тут Дине всё время мерещилось, что она как-то не так проживает свою жизнь. Упускает из виду нечто очень важное. Безвозвратно. И вроде бы можно легко вспомнить что именно утекает мимо, найти ответ. Словно бы проснуться от надоевшего дурацкого сна, полукошмара. Но никак не получается. И вся жизнь в диапазоне от терпимо плохого к очень плохому.

И это чувство-suspense нагнетает, отвлекает, не даёт сконцентрироваться, иногда доводит до слёз. Даже учёбой заниматься невозможно толком. Иногда Дина читает учебник в тёмное время суток (особенно зимой-осенью, когда почти всегда темно), пытается въехать в экстремально сложный текст и вдруг оказывается рыдающей прямо на полу. Ну что за расшатанная психика? Расшатанная, как и климат планеты. Впрочем, нервная система у неё такая же слабая, как и всё остальное.

Но вот, наконец, пришли ранние восходы и поздние закаты. И совсем другое настроение. Тепло. Зелень. Кеды. Горячий асфальт. Солнце забирается высоко в зенит и успевает оттуда хорошенько прогреть землю. Вокруг проявляются яркие цвета и радуют глаза. Пахнет гнилью и органикой — одно постоянно переходит в другое в вечном круговороте, через смерть и секс, ещё и ещё раз (2). Сырость + тепло = жизнь. Это касается и тепла человеческих тел. Сегодня она чувствует явное пробуждение. Сезон телесных радостей открыт. В час-пик, по дороге в универ. А ещё лучше в час-пик по пути уже обратно.

Подземка. Приглушённый свет. Спешка. Поезда-гусеницы подкатывают с обеих сторон и изрыгают тёмные массы торопящихся термитов. Броуновское движение в центре платформы. Встречная струя людей. Ручейки к переходам. Воронки эскалаторов. Каждый рабочая букашечка стремится успеть вовремя по своим неотложным делам. По “своим”, ну-ну. По делам термитника, конечно же.

А Дина весит так мало. Ходит, будто подлетая, нетвёрдо ставя ноги. Гравитация недостаточно прижимает её к поверхности. Слишком летучие ноги, слишком лёгкие кеды. Утяжелиться бы увесистыми ботинками, но в них ведь будет жарко. И её тонкий тряпичный рюкзачок тоже ничего не весит, приходится класть туда толстую рыхлую книгу, чтобы хоть чувствовать его. Сборник повестей Лафкрафта. Все древние монстры жутких сверхъестественных миров обитают за худенькими плечами Дины. Они за неё. Почти всегда вне дома она надевает наушники, но без музыки. Наушники — предостережение, стоп-сигнал, чтобы никто лишний раз не лез к ней. И ни о чём не спрашивал.

Вокруг тёплый душный плотный потный воздух. Все запахи подогреты в этой термодинамической мультиварке, раздуты теплом и расползаются намного сильнее обычного. Затхлость тоннелей. Луково-кислый нутряной перегар пролетария. Слащавая косметика. Общий непонятный давний смрад в городе (3), похожий на тухлую капусту, к которой уже все жители принюхались и привыкли. В вагоне от некоторых рядом людей пахнет свежим ночным трахом, хоть им и кажется, будто они смыли все следы того. Дети пахнут как молочные поросята — не то чтоб невкусно… Чужеродно. Как другой биологический вид. Хотя, да, скорее невкусно. Несексуально. У Дины отличный нюх. Прямо звериный. И здесь-то и начинается её раздолье. Около тысячи наших генов из двадцати тысяч генов ДНК предназначены чтобы воспринимать запахи.

Самое главное для неё в мужчине — запах. Потом идёт осязательная сторона вопроса — тут желательнее, чтобы мужчина был большой, широкий, упитанный, с обильной мягкой плотью, c жиринкой, как бывает в беконе. Не совсем кисель, конечно. А вроде соотношения мягкости-упругости кожаного дивана. И, наконец, третий критерий — психотип: нужны флегматичные, ровные личности, неагрессивные, лучше старше по возрасту, чем моложе. Самые лучшие представители — мужчины лет сорока-пятидесяти. Тут почти все параметры сходятся в оптимуме. Молодые могут неправильно отреагировать, им всё время что-то надо, им неймётся, их спермий кипит, они даже на месте не могут устоять, резкие, дёрганные, гиперактивные. Мужик должен быть спокоен. Но и слишком старые пенсионеры тоже не нужны — у стариков пот прогорклый, гадкий, почти мёртвый. Ну и где-то в хвосте приоритетов важности — как он выглядит. Совершенно наплевать. К тому же, действовать надо со спины и лицевая внешность не играет почти никакой роли. Лучше даже немного неряхи, ну то есть самые обычные среднестатистические мужчины. Слишком ухоженные не подходят — они часто моются, меняют сорочки каждый день и болезненно маскируют естественные запахи.

Почти всем девушкам покажется, что мужичья вонь ужасна — слишком резкий, тяжёлый, слишком животный запах (4). Но только не Дине. Мускулинный фетор очень привлекал её, а не отталкивал. Ведь он пахнет как экзотические растения. И все букеты разные. Она буквально даже помнила основные мужские запахи, как типы. Плюс ещё явно обострённое обоняние, неожиданно проснувшееся у неё в переходном возрасте. Дина явственно ощущала, почти видела зрением, будто пила носом этот крепкучий мускус в воздухе. Поток пота. Щупальцем проникающий через ноздри. Прямо в мозг. И там ласкающий центр удовольствия.

И вот заходящий в вагон мужик — неуклюжая косолапая переваливающая походка, ноги идут в перпендикулярные стороны. Пытается уместиться и развернуть своё пузо посреди толпы. А там битком. Все ненароком касаются других людей. Вынуждены чувствовать их кожу, выпуклости и запах. Сразу всё понятно с ним. Подходит! На самом деле, если бы сейчас погас свет, то она бы нашла источник и в темноте, словно по звуковому сигналу, настолько этот запах отчётливый. Каждая его пора сочится. Для чуткого обоняния метрополитеновской тонкой костистой рыбы, бороздящей толщу подземелья в поисках назального удовлетворения, этот запашок словно лужица крови разлитая в воде недалече от акулы.

От мужика повалил шлейф. Особенно, когда он задрал руку к поручню, и его подмышка получила выхлопную форточку. Он отъетый, телеса его обильны, как у морского льва. Ему очень жарко. Потепление — это пота плавление. Это потоотделение, которым он изливается. Коротко стриженная голова не сильно помогает охладиться. Ёжик волос покрыт росинками. Пот стекает по шее каплями. А шея такая толстая, что почти равна по толщине голове, переход неразличим. Голова-шея эта плавится и растекается по плечам. На нём неправильно выбранная футболка — не хлопковая, которая могла бы абсорбировать пот и запах, а нейлоновая “пластиковая” футболка, которая после однократного пропотевания начинает неудержимо источать накопленные благовония. Это чувствуют и другие пассажиры рядом. Ядрёный запашина. Кх-кх. И стараются хотя б отвернуться, потому что отходить здесь некуда.

Но не Дина. Она начинает пьянеть от пряного облака, как токсикоман, методично всасывая вкусный невидимый дым ноздрями. И потихоньку приближаться к необъятной мокрой спине. Аккуратно, как будто её давят с другой стороны невоспитанные нахалы, она подталкивается всё ближе к цели. Дина прикоснулась сначала худым острым плечиком в чёрной футболке с вылезающей из-под ворота ключицей. Прямо к середине необъятной спины — мужик её выше на голову и шире раза в три раза в обхвате. Так. Посчитала до двадцати. Не торопиться. Действия уже отработаны. Медленно развернулась и прижалась плоской малокровной грудью. Но крайне чувствительной.

Будто поток свежего воздуха вошёл в грудную клетку, в её воздушные мешки в решётке рёбер. Так приятно и радостно осязанию. Электричество наслаждения потекло в неё от этого мокрого контакта. Сама жизнь. Теплая влажная мягкость. Тугая крепость живой раздольной плоти — не чета костлявому палочнику Дине, которая стукается своими углами обо всё на свете. Так они проехали единым телом минуты три. Эти минуты стоили дороже всех последних пустых месяцев. Мужик, кажется даже ничего и не заподозрил. А если и заподозрил, то не подал виду — вот отличие безмятежных взрослых мужчин от молодых самцов, которые бы уже непременно возбудились и раскудахтались: “Ко-ко-ко, что происходит?! Ко-ко-ко, ко мне ко-ко-кто-то прижался! Кудах-кудах куда вы едете, такая красивая, давайте познако-ко-комимся!” А, может быть, мужик и всё понял, но мгновенно оценил ситуацию — молодая девушка прижалась к нему, случайно ли, намеренно ли? Возможно, такого не было с ним лет двадцать и точно не повторится уже никогда в жизни — просто задержи дыхание и лови кайф момента.

Но вот поезд с визгом тормозит, объявляют остановку. И родная широкая спина отлипается от Дины, затекает в провал выхода из вагона, вместе с несколькими соседями вокруг. Эх. Невероятно хорошо было. Но мало для насыщения на сегодня. Нужно проехаться ещё чуть-чуть и подождать следующего.

Судьба, недолго раздумывая, подбрасывает Дине следующего господина лет пятидесяти. На работу ходит в приличной одежде, а не в шортах и футболке, несомненно, сегодня ему жарко. Он снимает промокший в районе подмышек пиджак. И теперь от него тоже заметно пахнет. Не такой терпкий дух, как у предыдущего, а более прозрачный что ли. Как светлое пиво после стаута. Сам он, разумеется, не чувствует своего запаха или чувствует слабо, фоном, не придавая ему значения. Он использует парфюм и думает, что тот скрывает пот. Не понимая, что аромат расползается вокруг, излетает из него, как пар из-под крышки кипящей кастрюли. И ещё чем-то пахнет, трудновыразимым. Похоже чем-то на… Спиртосодержащий бальзам, да, который использует её отец. Или крем.

Дина начала подшагивать к цели. Выполняя отточенные многократной практикой движения. И, когда уже оставалось расстояние не больше ладони, заметила боковым зрением пристальный взгляд на неё со стороны. Она повернула голову и увидела жутковатого типа. Явно чокнутого. По лицу его перебегали разные эмоции. Будто он примерял их и никак не мог определиться, какая из них подходит и как ими вообще пользоваться. Улыбка. Гримаса. Ухмылка. Вопрос. Грусть. Быстро сменяли друг друга на одутловатом красном некрасивом лице. Это было почти кривлянье, но вынужденное, из-за неспособности остановиться на правильной мине.

Тьфу ты, чёрт. Опять. В метро очень много сумасшедших, мрачный сабвей их притягивает с невероятной силой. Безумец отвернулся и по собственной паранормальной причине внезапно пошёл в другой край вагона. И наверняка был беззлобен, хоть и поехавший. Но всё испортил.

Интерес сразу испарился. Ладно. Сегодня уже хватит. Позыв иссяк. Огонёк внутри угас. Человеческое тело очень странное. Даже “своё”. Оно подчас ведёт себя непонятно, непредсказуемо, дико. А думающая часть, сознание — лишь подгоняет эти странные телесные запросы под “рациональные” нужды. Как жалкий слуга оправдывает своё подчинённое положение высшей необходимостью, традицией, нуждой, долгом, ещё чем, каждодневно обслуживая Господина и его прихоти. Похоти.

1 —

2 —

3 —

4 —