Горгона, 4с

Выдавая мне снаряжение, толстенький кучерявый хорват плотоядным взором скользнул по моей фигуре и проглотил слюну.

– Вам надо пройти инструктаж, мадам…

– Какой, к хе*ам, инструктаж! – возмутилась я, потрясая перед его носом удостоверением. – Я три года дайвингом занимаюсь!

Приемщик, без стеснения раздевая меня глазами, снова плотоядно облизнулся.

– Может быть, я вас проинструктирую вечером, мадам?

– А «перебьешься» с мягким знаком?

– Что, что? – не понял он. – С каким знаком?

– Вот с ним и перебьешься.

Я забрала акваланг, ласты, гидраху и потащилась к катеру.

Боже, как я люблю подводный мир! Еще в детстве с упоением смотрела фильмы про команду Кусто и мечтала, что когда-нибудь сама смогу погружаться в эту красоту. Рядом со мной резвятся стайки рыб, водоросли приветливо помахивают мне, крабы деловито бегают по песку, трусливые рыбешки прячутся в кораллах. Раздвигая руками неспешных медуз, я опускаюсь к самому дну и вижу огромную красивую раковину рапаны. Домик давно покинут моллюском, я с чистой совестью могу забрать его себе.

Едва я протянула руку к найденному сокровищу, как чья-то рука попыталась выхватить мою находку. Я посмотрела на своего конкурента. Это была девушка, примерно моего возраста, лет двадцати пяти. Ее длинные черные волосы извивались словно змеи, через маску был виден жесткий взгляд голубых глаз, словно излучающий золотистые искры.

«Ах ты, Горгона-Медуза, мать твою! » – мысленно выругалась я, сильнее вцепившись в свою добычу и продолжая тянуть ее к себе. Стараясь не смотреть своей сопернице в глаза (из суеверия, что ли), я сгруппировалась, уперлась ногой в ее живот и резко толкнула. Девушка отцепилась от меня, но успела захватить мою ногу. В моих баллонах заканчивался кислород, мне надо срочно на поверхность. Стряхивая противницу со своей ноги, я потеряла ласту. Ну да и черт с ней, заплачу, не обеднею. Я быстро начала всплывать, поднимаясь к темнеющему наверху брюху катера. Ухватившись за борт, выплюнула загубник, сделала глоток воздуха, сдвинула на лоб маску и, подтянувшись, перевалилась через борт.

Все еще не выпуская свою драгоценную раковину (не знаю, почему я так в нее вцепилась), манипулируя одной рукой, я сняла акваланг, неопреновый комбез и осталась в одном красном купальнике в тон моим медно-огненным волосам. Я собиралась уже дать команду мотористу плыть к берегу, как за бортом забурлили воздушные пузырьки, и показалась голова черноволосой Горгоны-Медузы. Она бросила в катер мою потерянную ласту и скрылась под водой.

* * *

Я загорала на пляже и, кажется, слегка задремала. Внезапно, почувствовав прохладу льющейся на живот воды, резко открыла глаза. Горгона-Медуза стояла надо мной и поливала из бутылочки холодной минералкой. Хорошо, не «пепси-колой», я бы стала липкая, а может, и вообще растворилась бы. Девушка уже совсем не походила на Горгону. Черные волосы струились по плечам шелковым водопадом. Ее загорелое тело казалось шоколадным, Топ купальника едва скрывал прекрасную грудь примерно третьего номера. Не худая, не полная фигура – всего в норме, немного жирка для пикантности, круглая попка, стройные ноги и практически полное отсутствие целлюлита.

Мне очень нравятся такие фигурки, что называется, аппетитные, я всегда завидовала их обладательницам. Меня раздражала собственная худоба, торчащие мослы и маленькая грудь. Хотя, многие мужчины находили меня привлекательной. Особенно гомосексуалисты и бисексуалы, которым я напоминала мальчика-подростка, – те просто тащились от меня. Поддерживая свой имидж, я еще постоянно носила брюки и делала короткую стрижку, а ля Гаврош.

– Не спи, замерзнешь! – глаза Горгоны светились лукавыми искорками.

– Скорее расплавлюсь. На такой-то жаре. Спасибо за душ.

– Не сердишься на меня?

– Я уже все и забыла.

Мне и на самом деле как-то вдруг стала по фигу вчерашняя обида. Сейчас же до чертиков было приятно, что такая красивая девушка заигрывает со мной.

– Пойдем, выпьем кофе? – предложила она.

– С коньяком, – поддержала я.

– Согласна.

Мы сидели в кафешке тут же на пляже и потягивали крепкий горячий кофе. Две коньячные рюмки стояли уже пустые. Дольки лимона, посыпанные сахаром и мелко намолотым кофе, тоже были съедены. Мы уже познакомились. Ее звали Алиса.

– Пойдем ко мне? – набравшись храбрости, предложила я.

* * *

– У тебя глаза зеленые… – Алиса провела тыльной стороной ладони по моей щеке от подбородка и остановилась у виска. – И волосы рыжие. Почти красные. Огненная девочка. Горячая.

Она впилась в мои губы. Мы лежали на моей кровати, отдыхая после первой безумной страсти. Пока мы шли в мой номер, я просто закипала. Желание будоражило меня, а когда я заперла за нами дверь, то просто не отдавала себе отчета, как срывала с Алисы одежды, как бросила ее на кровать, как упивалась ее прекрасной грудью, как кусала ее живот, загорелый как шоколадка. А потом утопала в прелести ее грота любви, истекавшего соками сладострастья. Я никак не могла оторваться, просовывая язык на всю его длину, почти задыхаясь, и сжимала бедрами ее голень, терлась о нее клитором. Она помогала мне как могла, сама теряя сознание от наслаждения. Когда эта вакханалия кончилась, мы успокоились в объятиях друг друга, и теперь наслаждались спокойными ласками.

– Хочу тебя! – голова Алисы опустилась к моим соскам, а я закрыла глаза, предаваясь наслаждению.

Это безумство продолжалось три дня.

– Завтра приезжает мой муж… – с досадой в голосе произнесла Алиса, теребя пальцами мою рыжую шевелюру.

– Ты замужем?

– Я не хотела тебя расстраивать, чтобы не вызывать в тебе ревность. Но, к сожалению, это факт, который скрыть невозможно.

– Ты любишь его?

–Не знаю. Нет. Скорее всего, нет. Что-то нас связывает, привычка, что ли… Он мне близок и в какой-то степени дорог. Выскочила за него по дурости, в восемнадцать лет…

– У вас есть дети?

– Я не могу иметь детей.

Алиса чуть не заплакала, а я из деликатности не стала трогать эту, может, неприятную для нее тему. Что ж, муж так муж. Объелся груш. Стало быть, мне отставка… Черт. Завтра явится мерзкий самец и будет совать в мою Алису свой вонючий пенис и поливать ее липкой спермой…

* * *

Мы сидели втроем в ресторане. Выпита бутылка шампанского, съедены салаты, сейчас принесут горячее. Виталик оказался довольно симпатичным мужчиной. Высок, статен, респектабелен, подтянут. Правда, немножечко лысоват.

Первый тост он предложил за прекрасных дам. Я сказала, что за прекрасный пол пьют стоя и с локтя. Он поднялся, элегантным движением поставил на согнутый локоть фужер, выпил до дна, подкинул сосуд и поймал на лету.

Весь вечер он смотрел на меня жадными глазами, Алису это явно будировало, но она старалась не подавать виду. Я, как могла, отстранялась от заигрываний Виталика и сбрасывала со своей коленки его назойливую ладонь под столом.

– Потанцуем? – Виталик поднялся, и взял мою руку, почти поднося ее к своим губам.

Я, повинуясь, встала, делая лицо как можно холоднее, поскольку красноречивый взгляд Алисы говорил о том, что она вновь превращается в Горгону-Медузу. Мне даже показалось, что на голове у нее зашевелились черные волосы-змеи. Мы с Виталиком под медленный блюз топтались в середине зала, а его руки уже подбирались щупать мою задницу. Он разгоряченно дышал, и как бы невзначай прислонялся ко мне возбужденным членом.

Тут я заметила, что Алисы нет за столом.

– Черт!

Виталик оставил меня и помчался через зал к выходу, по дороге бросив на наш столик зеленую бумажку. Я вернулась на место и принялась уплетать свою порцию мяса. Во-первых, не пропадать же добру, а во-вторых, от волнения во мне всегда пробуждается зверский аппетит. Алиса с Виталиком так и не вернулись. Подошел официант, взял со стола сто долларов, аккуратно отсчитал сдачу. Я отвела его ладонь, давая понять, что это чаевые.

Настроение было поганое. Я лежала на кровати у себя в номере. Меня осаждали нехорошие мысли. Какая я все-таки подлая! У любимой женщины теперь из-за меня проблемы, семейный скандал. Надо было треснуть этого бабника по морде…

В дверь постучали.

– Открыто!

Вошла Алиса, зареванная. Ничего не говоря, присела на краешек моей кровати. Достала сигарету, закурила.

– Он тебе нравится?

– Мне? – удивилась я и постаралась сделать безразличное лицо. – Ни капельки.

– Правда?

Помолчав немного, она раздавила недокуренную сигарету в пепельнице.

– Понимаешь… Я не его, я тебя ревновала. То, что он бабник, для меня не секрет. Я расстанусь с ним с легкой душой. Я тебя не могу потерять. Слышишь? Не могу!

Она зарыдала, уткнувшись мне в грудь. Слезы ее промочили мое красное вечернее платье, которое я до сих пор не сняла.

– Алиса! – я гладила её черные волосы. – Мы с тобой никогда не расстанемся.

Я взяла с тумбочки и положила ей на колени раковину рапаны.

– Спасибо!

Она отложила ракушку в сторону и принялась стаскивать с меня платье.

– Хочу тебя! Не могу без тебя, понимаешь?!

Я отдалась ее натиску, мне было приятно чувствовать себя желанной и подчиняться ее неудержимой страсти. Когда на нас не оставалось ничего, мы катались по всей кровати, потом скатились на пол, целовали друг друга и кусали, щипали и совали пальчики во все отверстия, разворачивались в позу янь-инь, мы обе получали ласки и отдавали их…

– Алиса?!! – прозвучал над нами голос Виталика.

Блин! Мы же забыли запереть дверь. Я молнией бросилась на кровать и прикрылась покрывалом. Алиса поднялась во весь рост, так и оставаясь голой. Без стеснения она смотрела мужу в глаза, а из ее небесно-голубых глаз вылетали желтые искры.

– Да! Я – лесбиянка! И что? Зато с ней мне лучше в тысячу раз! Тебя заботит лишь только желание обмакнуть свой конец. Куда девается вся твоя галантность, когда ты с женщиной один на один. Ты ее хотел? – она показала на меня взглядом. – Ну, давай! Посмотрю я, что ты сможешь с ней сделать. Через минуту кончишь – и баиньки, к стенке. Зато я с ней и зверь, и невинная жертва, и все, что мы захотим! Ты лишил меня возможности стать матерью, уговорил меня сделать это, потому что тебе, мол, нужна только я, а нянчиться с детьми тебе некогда из-за твоего бизнеса! И что? Ты дал мне счастье? Нет. У тебя работа, у тебя друзья, другие бабы. А я… Я – одна. Твоя вещь, твоя куколка. Курорты, шубы, машины, зачем мне все это? Хватит. Нас больше ничего не связывает с тобой. Уходи.

Виталик несколько раз открывал рот, порываясь что-то сказать, но, так и не сказав ничего, пожал плечами и удалился.

2010г.