Фуршет

Впервые я заинтересовалась своей внешностью в одиннадцать лет. В байковом платьице с рюшами из атласной ленты сидела за столом и внимательно смотрела в маленькое зеркальце. Отражение не радовало: крупный нос, небольшие зеленоватые глаза с коротенькими ресницами, пухлые губы ...

Я улыбнулась – уже получше, но ... эта противная расщелинка между верхними зубами всё портила. Наконец поймала отражение, показавшееся вполне приемлемым. Не доверяя себе, решила заручиться мнением старшей сестры:

– Людочка, а правда я немно-о-о-жечко красивая?

– Почему немножечко? Ты вполне красивая, – уверила сестра.

Я повеселела; ей-то со стороны виднее!

Но, подрастая, с горечью убеждалась, что со мной поступили несправедливо. Ну почему мне не достался  мамин точёный  носик? Почему у Людочки «осиная» талия, а у меня, как у папы, «широкая» кость?! Почему, наконец, у неё коса – ниже пояса, а у меня – бараньи кудряшки?

Жить с этим было трудно, и я порой разражалась гневными выпадами в адрес мамы, обвиняя её и только её в своём «несчастье». Мама  убеждала, что девочки, похожие на папу, как правило, счастливые и удачливые.

Это мало утешало и, обливаясь слезами, я кричала:

– Не надо было меня рожать!

В девятнадцать лет научилась быть привлекательной и даже яркой, но все неудачи на «личном фронте» относила все же на счет своей внешности. Втайне всегда мечтала: если б волшебник спросил у меня три заветных желания, первым стало бы – стать красивой!

В двадцать семь лет этот вопрос утратил остроту, но ещё оставался актуальным.

Помог мне избавиться от комплексов старший брат Вадим, а точнее не сам он, а то, что случилось в связи с его учебой на Высших литературных курсах.

.

Нас с братом связывали теплые отношения: я гордилась его поэтическим дарованием, а он – моими способностями и умениями. Брат был абсолютно убежден, что я достойна самой лучшей женской доли.

Окончание работы Курсов  устроители решили  отметить фуршетом  в Центральном Доме литераторов.

Вадим пригласил меня на фуршет. Я никогда раньше не была в ЦДЛ и невероятно обрадовалась приглашению, но тут же огорчилась, услышав просьбу – приказ:

– Ты должна быть красивой! Смотри, не подведи меня!

Легко сказать – будь красивой! А что за этим стоит – он хоть понимает? Нет, конечно! Мужчин не интересует «кухня», им важен результат.

Главное – прическа! – решила я и утром помчалась на работу в колледж парикмахеров, где преподавала литературу. Влетела в комнату мастеров:

– Девчонки, выручайте! Я приглашена на фуршет в ЦДЛ! Мне приказано быть красивой!

– Приказы мужчин нужно исполнять неукоснительно, особенно такие, – сказала Кира Юрьевна, старший мастер.

Меня усадили в кресло, убрав, к великому огорчению, зеркало, спросили, какого цвета и фасона будет мой наряд, во сколько банкет, и приступили к работе. Мастера негромко переговаривались, спорили, что-то исправляли, я чувствовала над собой их ароматное дыхание и сгорала от любопытства. Когда стали наносить макияж, внутренне сжалась, опасаясь, что разрисуют, как куклу, но доверилась им полностью и терпеливо ждала...

Наконец, передо мной поставили большое зеркало.

– Ну, как? – все замолчали, ожидая моей реакции.

Я посмотрела в зеркало и растерянно оглянулась на мастеров:

– Это ... я?

Они, довольные эффектом, рассмеялись:

– Ты, ты, – познакомься с собой!

Я снова обернулась к зеркалу, пытаясь понять, что же изменилось? Ярких красок на лице нет. Куда девался нос? Нет, нет, он на месте, но ... аккуратный, незаметный ... Глаза большие, выразительные. Брови — чёткой ломаной линией. А губы! Я даже слегка потрогала их кончиками пальцев... неужели у меня такие нежные, чувственные губы? Лицо – бархатное, мягким овалом. Укрощённая грива волос лежит асимметрично, восхищая роскошью и придавая облику женственность и благородство...

Нужно было бежать домой – собираться, а я сидела, боясь оторваться от зеркала. Наконец, произнесла:

– Девчонки, да вы же ... Волшебницы! Разве вам в этом захудалом колледже работать?! За копейки! Вы определенно не на месте!

– На месте, на месте! – ответила за всех Кира Юрьевна. – Грош цена Мастеру, если он дар свой ученикам не передаст. К тому же, кто о вас, простых смертных позаботится? Может, с нашей лёгкой руки жениха там повстречаешь. Удачи тебе!…

Я прилетела домой на крыльях и начала приготовления.

Когда оделась, надела высокий каблук – снова не узнала себя. В чем же секрет метаморфозы? В одежде? В макияже и прическе? В способности увидеть в себе всё лучшее? В умении жить в ладу с собой?

Однако размышлять было некогда. В шестнадцать часов зазвонил будильник, напомнив, что в семнадцать тридцать у входа в ЦДЛ меня ждёт брат, умолявший не опаздывать.

В метро, ловя на себе заинтересованные взгляды мужчин и женщин, впервые за много лет я ощутила какую-то внутреннюю раскрепощённость, даже, сказала бы, – независимость. Мне всегда был ненавистен ищущий, робкий взгляд, свойственный старым девам, к коим, разумеется, я причисляла и себя.

Вечное унизительное ожидание момента, когда кто-то на тебе задержит взгляд, улыбнется или, хотя бы ненароком, сядет рядом – накладывало отпечаток, который за три версты чуяли мужчины и обходили тебя десятой дорогой. И горький вопрос: «Да чем же я хуже других?! » – оставался без ответа.

Впервые за много лет я почувствовала, что мне НИКТО НЕ НУЖЕН! Я ощущала себя стройной, красивой, недоступной. Это новое чувство приподнимало, наполняло тело лёгкостью, а душу радостью, я не шла – плыла – так легка была моя походка.

– Хороша Маша, да не наша! — оглянувшись мне вслед, сказал какой-то мужчина.

Я улыбнулась про себя, отметив, что он, полутрезвый, совершенно точно передал моё новое состояние.

Брат стоял у входа, поглядывая на часы. Я остановилась рядом, молча ожидая его реакции на моё преображение. Вадим озабоченно озирался по сторонам, недовольно хмурился и снова смотрел на часы.

– Вадим! – я тронула его за рукав.

Он оторопело взглянул на меня, потом расплылся в улыбке:

– Вот это да! Чудеса, да и только! Я отметил тебя издали, но …. не узнал! Пошли скорее, здесь такие «тузы» собрались, я тебя представлю!

Мы устремились в зал. Конечно, интересно познакомиться с известными людьми, впервые  окунуться в атмосферу светского раута, посмотреть, послушать, впитать в себя впечатления. Но ещё, я это чувствовала, знала наверняка, должно случиться очень важное, что изменит мою одинокую жизнь.

С интересом осматривая толпу, слушала комментарии брата, который представлял меня чуть ли не всем подряд и горделиво улыбался, слыша комплименты в мой адрес.

Торжество набирало обороты. Горячительные напитки делали своё дело. В зале стоял гул голосов, звон бокалов, смех. Меня заметили. Подходили, завязывался разговор, но стоило мужчине задержаться рядом более пяти минут, Вадим тотчас уводил меня в сторону. Такого вероломства от родного брата я не ожидала и наконец,   возмутилась:

– Вадим! Что ты делаешь! Отпусти меня! Мне интересно общаться с этим человеком!

– Знаем мы, чем эти разговоры заканчиваются! Этот мерзавец на тебя глаз положил! – Вадим в подпитии был очень категоричен в оценках.

– Я не ребенок, а ты мне – не отец! Позволь самой решать, с кем общаться, с кем встречаться!

– Не позволю! Ты не знаешь, какая тут сволота собралась!

– Один ты хороший! Если так, то зачем меня сюда пригласил? С тобой я и дома пообщаюсь.

Мой последний собеседник – редактор одного из столичных журналов — произвёл на меня особенное впечатление. Статен, красив, он не говорил комплиментов, как другие, а заводил «светские» разговоры, стараясь сразить меня эрудицией и остроумием. Ему это удалось. Я уже знала, что с фуршета мы уйдём вместе, сердце млело в предвкушении восхитительного романа. Но Вадим!!   Как сторожевой пес, он не отходил от меня ни на шаг.

Тогда я пошла на хитрость. Попросила его купить мороженое, которое продавалось в фойе. Расчёт был прост: пока он будет ходить, мне удастся ещё раз поговорить со Станиславом,   тем самым импозантным редактором,   обменяться телефонами и таким образом «закрепить» наши отношения. Тем более,   что Станислав находился всё время поблизости и не сводил с меня глаз.

Вадим легко согласился сбегать за мороженым, но прежде подозвал приятеля-дагенстанца и попросил его посторожить сестру. Дагестанец рьяно исполнил его просьбу, буквально закрыв меня грудью от ринувшегося  ко мне Станислава.

Наконец, какой-то мужчина отозвал брата в сторону. Станислав тотчас подошёл. Он, как и я, чувствовал нелепость ситуации и попытался всё перевести в шутку.

– Брат так охраняет вас, на его месте я делал бы то же самое.

Он ласково улыбнулся, обволакивая меня взглядом опытного сердцееда. Я смутилась, а он, взяв меня за руку и лаская взглядом, произнёс:

– Что прикажете делать, если пред вами – гора восхищения, а вы чувствуете себя мышонком перед этой горой?

Я зарделась от необычного комплимента и только хотела что-то ответить, как услышала голос брата:

– Руки прочь!

Все притихли и оглянулись на крик. Вадим с перекошенным от злобы лицом прорывался к нам сквозь толпу.

– Руки прочь, я сказал! Не смейте к ней прикасаться!

Он выкрикивал что-то ещё, а я не знала, куда себя деть от стыда.

Друзья успокаивали брата, уводя подальше от объекта его ярости, а я выбежала из зала и помчалась к выходу.

«Кто тебе дал право распоряжаться моей судьбой! Никогда не прощу тебе этого! » — мысленно ругала Вадима. Сжавшись в комок на заднем сиденье такси, повторяла про себя: «Ах, негодяй, так испортить вечер! А может, даже жизнь! Первый раз ощутила себя человеком  и – на тебе! Как быстро всё закончилось ... »

Дома долго сидела в ванной у зеркала и думала: умываться или нет? Решила: нет. Сняла только тушь с ресниц, обернула причёску тоненькой косынкой и спала на спине, свернув валиком подушку.

Назавтра была суббота, середина июня.

Проснувшись, тотчас потянулась к зеркалу: конечно, не то, но кое-что осталось. Оберегая причёску, приняла душ, поправила макияж и задумалась, конечно же, о Станиславе.

Потерян он для меня или нет? Мы не успели обменяться телефонами ... В конце концов, телефон его редакции указан в журнале, дело не в этом ... Захочет ли он после вчерашней выходки Вадима продолжить знакомство со мной? Позвонить первой? Подумает – навязываюсь. А позвонить надо – хотя бы затем, чтобы извиниться за отвратительную выходку  брата .

«Что ж делать-то? Ах, негодяй! – ругала я  его снова , – всю жизнь мне поломал. Так найти телефон? – Что-то внутри протестовало. – Если б он нашёл меня сам ... »

Ничего не решив, надумала поехать на дачу к своей любимой подруге Татьяне. Она – постарше меня, разумная. А главное — по-настоящему любит меня, не то, что этот ... братец! Она всё расставит по местам.

В электричке, уставившись в окно, кадр за кадром прокручивала вчерашний вечер. Какая жалость – не было даже фотоаппарата – запечатлеть мгновения счастья. Пройдёт время – и думай потом: наяву это было или во сне...

Татьяна встретила меня, как всегда, радостно. Мы тотчас отправились в дачный магазин купить к столу что-нибудь вкусненькое. Мне не терпелось рассказать подружке о вчерашней встрече.   В магазине оказалась очередь, мы стали за высоким мужчиной в шортах, и я негромко начала рассказывать. В какой-то момент воскликнула с болью:

– Ах, Татьяна, если б ты видела, какая я вчера была красивая!

Мужчина, стоявший  впереди, оглянулся и произнес с улыбкой:

– А вы и сегодня красивая. Очень даже …

Я смутилась, а Таня зашикала:

– Тише, тише, дома расскажешь!

Купив шампанское и кое-что из продуктов, мы направились домой. Меня распирало желание скорее продолжить рассказ, чтобы задать главный вопрос: как  мне  вернуть Станислава?

У магазина нас поджидал тот самый мужчина из очереди. Улыбаясь, как старый знакомый, он предложил поднести нашу сумку. Мы отказались. Он что-то шутливо говорил, о чём-то спрашивал – отвечала Татьяна, а я досадовала: из-за него не могу общаться с подругой! Ничего не оставалось, как присоединиться к разговору.

Мы неторопливо шли по дачному посёлку, утопавшему в зелени и цветах. Отовсюду доносилась музыка. Полуголые дачники неторопливо шли на пруд, и такая нега стояла в тёплом летнем воздухе, что у меня сжалось сердце – так захотелось оказаться на этой улице вдвоём с ним, моим вчерашним красавцем.

--Девчонки, пора познакомиться! Меня зовут Стас. А вас как?

Я поперхнулась и посмотрела внимательнее на нового знакомого. Лет тридцати, худощавый, с заостренными скулами, ёжик светлых волос…

Голос, правда, приятный ... «Федот, да не тот», – подумала со вздохом, а вслух сказала:

– Надо же!

– Вам не нравится Стас? Можно – Станислав, звучит солиднее.

Я примерила к нему ЕГО имя – увы, размерчик явно не тот ...

Он почувствовал мой холодок и, пока мы шли, общался преимущественно с Татьяной. У дома нас ожидал сюрприз. Стас направился к соседней калитке, у которой стоял Федор, давний приятель и сосед Тани.

– О! Да вы уже познакомились, а я только собирался представить вам своего друга. Ну, в таком случае, милости просим к нам на шашлык! Отказа не принимаем!

Ну, что ты будешь делать! Прямо рок какой-то! Никакой возможности поговорить с подругой по душам!

Фёдора и его жену Лену я знала – милые люди: хлебосольные, весёлые. Иногда мы собирались вместе. Фёдор священнодействовал над шашлыками, потом угощал домашним вином, ароматным, как летний вечер, а потом брал в руги гитару …. У него был несильный, но красивый голос, я не сводила глаз с его руки, перебирающей струны, и пела вместе с ним.

В этот вечер всё было, как и прежде. Правда, петь мне не хотелось, при первых аккордах гитары я загрустила: нежные звуки всколыхнули затаённую боль одиночества. Эта боль неожиданно для меня пролилась мелодией: «На тот большак, на перекресток уже не надо больше мне спешить, – запела я.   Федор тотчас отозвался переборами струн. Таня с Леной подхватили песню. Стас молчал,   изредка поглядывая на меня. На словах: «Ну,   как на свете без любви прожить? » – наши глаза нечаянно встретились. Я быстро отвела взгляд, но с этого момента постоянно чувствовала  присутствие нового знакомого.

Чем гуще становились сумерки, тем свободнее и чувственнее звучали наши голоса, словно темнота отпускала одну за другой потаённые клавиши. Стас не балагурил, как днём, не пел с нами, а больше слушал, задумчиво глядя на пламя костра, потом изрёк:

– Владеющий чарами песни душой овладеет любой …

Фёдор удивлялся:

– Ты что, все песни знаешь? Откуда?

– От мамы, – отвечала я, – мама певунья была, целую библиотеку песенников собрала.

– И старинные романсы есть?

– А как же! Да не один сборник!

– Слушай, дай на время хоть один!

– Хорошо! Только не знаю, когда теперь выберусь сюда.

– А мы заедем к тебе, нам ведь по пути!

На следующий день после обеда мы уехали. Стас и я сидели на заднем сидении. Он снова был оживлён и разговаривал со мной, как со старой знакомой.

Время, проведённое в приятной компании, немного приглушило мою тоску. Обстоятельно поговорить с Таней так и не удалось.

Подъехав к моему дому, Фёдор сам хотел подняться ко мне на девятый этаж за песенниками, но Стас его остановил: «Я поднимусь».

Я выбрала  сборник с любимыми романсами и вынесла Стасу, ждавшему меня на лестничной площадке. Разумеется, я приглашала его войти, он отказался, сославшись на то, что хочет покурить.

Вернувшись в квартиру, я приняла душ, заварила кофе, села на кухне и задумалась: «В моей жизни определённо что-то стало происходить, после стольких лет затишья! Странно! Не было ни гроша, да вдруг алтын! Стасу я понравилась, это видно. Он не импозантный, но приятный ... ».

Самым приятным в Стасе было его настойчивое внимание к моей особе. Душа откликалась именно на это, а сам он мало занимал меня.

« .... Но ведь и Станиславу я тоже понравилась! У меня сладко заныло внутри, вспомнились его улыбка, голос, мягкое прикосновение рук ... Вот за ним – на край света, босиком... только бы позвал. Что же делать-то? Надо всё же извиниться за выходку брата. Ах, Вадим, Вадим! ... Пожалуй, надо поискать телефон. Да. Позвоню. Это будет звонок вежливости и только. А дальше – как он захочет. По крайней мере, будет определённость».

Понедельник буквально поглотил меня: зачёты, консультации, должники! Освободилась поздно, однако забежала в библиотеку, нашла журнал Станислава, выписала адрес и телефон редакции. «Завтра днём позвоню, а там… будь, что будет! » Шла домой неторопливо, сердце замирало от собственной решимости. ОН стоял перед глазами, ласково улыбался, манил взглядом. Я вдруг поняла, что способна ради него на многое, а завтрашний телефонный звонок – это порог, который должна ради этого переступить.

У двери своей квартиры очнулась, в первый миг подумалось – ошиблась этажом. В ручке торчал букет красных роз. Я машинально подняла глаза на номер: «Тридцать три – моя! Кто же их сюда положил? Я вытащила цветы –  записки в букете не обнаружила. А вдруг ... это Станислав! – Поразмыслив, поняла, что ошиблась. – Кто же этот тайный воздыхатель? Нет, определённо в моей жизни что-то происходит. Эта мысль вызвала воспоминание о поездке на дачу. – Стас! Наверное, он! Конечно, он! Вчера тут был, запомнил адрес. Ай, да Стас! Да ты, оказывается, романтик! »

Я поставила розы в хрустальную вазу на кухне, сварила кофе, села на своё излюбленное место и, глядя на розы, задумалась ...

Мне часто дарили цветы ... ученики. Я привыкла к такому способу проявления уважения и благодарности. Когда входила с букетами в учительскую, пожилая коллега, улыбаясь, говорила всегда одну и ту же фразу: «Где цветы, там и любовь ... »

Букет роз, стоявший передо мною, не означал признания заслуг, а потому вызвал не только приятное удивление, но и грусть.

На следующий день после уроков я позвонила в редакцию. Станислава на месте не оказалось. Я обрадовалась этому. Наверное, потому что до конца не была уверена, что поступаю правильно.

Дома меня снова ожидал сюрприз: букет роз в ручке входной двери. Только теперь розы стояли белые. Этот второй букет удивил меня едва ли не больше, чем первый. Записки снова не оказалось.

Я поставила белый букет рядом с красным и, по обыкновению, с чашкой кофе в руках размышляла: «Если это Стас, то как я должна себя вести? Оставаясь инкогнито, он лишает меня возможности запретить ему делать это. Умно, ничего не скажешь. Принимать цветы – значит, дать надежду. Однако все мои надежды и помыслы сосредоточены в ином направлении. Что же получается? Опять я должна разыскивать ещё и его телефон, первой звонить и просить не дарить мне цветы?! Чушь какая – то! Ладно, посмотрим, что дальше будет. А вдруг это не его цветы – казус получится. Подождём! Завтра непременно нужно ещё раз позвонить Станиславу. А может, произойдёт чудо, он найдёт меня сам? Ах, если бы! ... » Я погрузилась в мечтания.

Дни шли за днями, и каждый приносил много хлопот, связанных с окончанием учебного года. «Должники» меня замучили. Среди них особенно выделялась Маша Путяева – красивая, супер-современная и норовистая, как необъезженная кобылка. Красавица знала себе цену, смотрела на однокурсниц свысока и никогда не снисходила до общения с теми, кто не казался ей «крутым». Учиться она не хотела, пропускала занятия и появлялась в колледже, только когда над нею нависала угроза отчисления.

На нас, молодых преподавателей, смотрела с кривой усмешкой, так как в её глазах мы были «полным отстоем», до общения с которым она никогда бы не опустилась, если бы не крайние обстоятельства.

– Маша сидела напротив меня и сдавала зачет по «Войне и миру»:

– Ну... короче... Наташа Ростова запала на этого... Анатоля... Куракина...

– Курагина, – машинально поправила я, мысленно сочувствуя Толстому, который, наверное, в этот момент переворачивался в гробу.

Маша мучительно подыскивала подходящие слова, чтобы передать информацию, наспех полученную накануне зачёта от одной из сокурсниц. «Войну и мир» она, конечно же, не держала в руках, как, впрочем, и любую другую литературу.

Говоря, она посматривала в окно – просто так, чтобы не смотреть в лицо собеседника. Я тоже иногда посматривала в окно, с тоской думая о том, что уже вечер, что чертовски устала и что за столом у меня ещё три «должника».

Вдруг Маша встрепенулась. Перехватив её взгляд, я догадалась, что причина  беспокойства – за окном. Кабинет литературы находился на втором этаже и смотрел окнами на парадный вход в здание колледжа.

Недалеко от парадного стояло несколько легковых автомашин, явно поджидавших своих пассажиров. Водитель иномарки, откинувшись на сиденье, курил, выпуская табачный дым в открытое окно машины.

Моё сердце сначала встрепенулось, потом замерло, а потом ухнуло в пропасть. В иномарке сидел ... Станислав. «Не может быть! Он всё-таки нашёл меня! Боже мой! » Сердце бешено заколотилось. Красивый, вальяжный, он определённо кого-то ждал. Кого-то! Меня, конечно! Кого же ещё?! Как он меня нашёл? Ах, глупости! Захотел – и нашёл! Ну, Машка, повезло же тебе! Вот тебе «уд» и иди с Богом! А этих троих на завтра перенесу».

Наградив меня кривой улыбкой, Маша Путяева неторопливо покинула кабинет. Остальные девчонки, облегчённо вздохнув, торопливо выскользнули из класса.

Оставшись одна, я перевела дыхание, внутренне собираясь для предстоящей встречи. Взглянула в зеркальце. Ну, конечно, тёмные круги под глазами, кудри дыбом ... Судорожно попыталась пригладить волосы. Потом подошла к окну, чтобы убедиться, что я не обозналась, что это не галлюцинация, не сон наяву, и ... остолбенела!!

На переднем сиденье иномарки, рядом с предметом моих воздыханий сидела ... Маша Путяева. На её лице, юном и красивом, сияла улыбка победительницы, взявшей ещё одну крепость.

Когда ко мне вернулась способность соображать, почувствовала дрожь, внутри что-то заклокотало и вылилось ... гомерическим смехом. Я хохотала, как сумасшедшая, до слёз, потом выдохлась. Машинально уложила в портфель книжки, тетрадки. Закрыла кабинет. В здании было тихо, как у меня на душе.

– Опять вы засиделись, замучили лоботрясы, гнать их надо – всё равно толку с них не будет, – сочувственно проговорил пожилой охранник, закрывая за мной дверь на ключ.

Стоял тёплый летний вечер. Я медленно брела по тротуару к метро, остро ощущая тяжесть своего портфеля. Он оттягивал руку, казался огромным, неудобным, неуклюжим. Он мешал мне, вызывая чувство досады.

«Надо бы купить приличную сумку, – думала я. – Скорее бы отпуск ... Уехать бы куда-нибудь ... далеко ... к морю ... »

У подъезда дома меня окликнули. Я не сразу узнала Стаса – элегантного, подтянутого, с букетом роз в руках. В суете последних дней я как-то забыла о нём, тем более, что роз в ручке двери последнюю неделю не наблюдалось.

– Так это все-таки были вы, – сказала я, указывая глазами на розы.

Стас, смущённо улыбаясь, протянул мне букет:

– Добрый вечер! А я вас жду.

– Зачем? – спросила я, не торопясь принимать букет.

Он почувствовал моё настроение и смутился ещё сильнее:

– Вы говорили... у вас ... ммм ... целая библиотека песенников. Хотелось бы взглянуть. Дело в том, что у нас торжество намечается, песни петь все любят, а слов никто не знает. Поможете?

Конечно, я понимала, что это на ходу сочинённый предлог, хотела повернуться и уйти, сославшись на сильную усталость. Но во всём облике Стаса была такая искренность, в глазах — такая трогательная чистота, что я сдалась:

– Конечно, помогу. Пойдёмте.

Мы вошли в квартиру. В гостиной на круглом столе в хрустальной вазе стояли увядшие розы, его розы. Я положила свежий букет на стол, открыла дверки книжного шкафа, где хранились мамины песенники:

– Вот, пожалуйста! Я оставлю вас ненадолго. Извините.

Усталость и подавленность валили меня с ног. Я закрылась в ванной, открыла душ и подставила лицо под прохладные струи. Они мягко бились по векам, по щекам, стекали на грудь, струились по животу и ногам.

Я медленно поворачивалась и чувствовала, как волшебница-вода, омывая, преображает меня. Молодое тело жадно желало жить и чутко отзывалось на упругое, настойчивое, ласковое прикосновение струй. Тяжесть и усталость уходили куда-то, а вся моя плоть наполнялась свежестью и легкостью.

Так хотелось подольше продлить минуты блаженства в воде! Но меня ждёт человек. Хороший, добрый мужчина, которому я нравлюсь. Который может подарить моей душе то, о чём мечтает каждая женщина. Он надеется на взаимность, как и я, мечтает о счастье. Спасаясь от боли, вызванной очередным разочарованием, инстинктивно, я потянулась к нему, как к доктору, который снимет эту внезапную боль.

Наскоро высушив волосы феном, натянув джинсы и майку, я вошла в комнату, где Стас, обложившись песенниками, с непритворным интересом изучал их. Свежие розы уже стояли в вазе.

Он встал мне навстречу. Его глаза радостно засияли:

– Вы такая... Еще красивее, чем тогда, на даче.

Он вынул из кармана небольшую продолговатую коробочку и протянул её мне:

– Я в Прибалтике был, в командировке. Сувенир вам привёз. Посмотрите!

Я открыла коробочку и не смогла удержать восхищённого возгласа:

– Какая прелесть! – В ней лежала янтарная заколка для волос.

– Нравится?

– Очень нравится. Спасибо. Но в честь чего? Мы с вами едва знакомы...

Он широко улыбнулся, что-то мальчишеское появилось в выражении его лица:

– В честь знаменательного события, случившегося в жизни закоренелого холостяка, романтика, встретившего наконец Девушку Своей Мечты.

Я опешила:

– А почему же вы не показывались на глаза?

– Тогда на даче, в магазине, я невольно слышал ваш разговор с подругой и понял – у меня нет шансов.

– А сейчас, вы полагаете, они есть?

– Очень надеюсь и сделаю всё, чтобы они появились.

От него исходила мужественная, добрая сила, которая неудержимо увлекала меня. Подчиняясь этой силе, я с улыбкой сказала:

– В таком случае, давайте знакомиться. Станислав...

– Иванович Тополев, тридцать два года, холост, образование высшее ...

Он шутливо рапортовал, я не вникала в смысл его слов, только наслаждалась звуками его приятного голоса…