Все продается - девственность не исключение или Лишение девственности рассказы

Как умница и красавец,

пират и любитель женщин

станет Папой Римским

Начало

Предыдущая страница

Следующая страница

Через некоторое время, ближе к полуночи, дорогой экипаж остановился около двухэтажного особняка.

Уставший от бренных дел и пресыщенный гастрономией Бальтазар лениво выглянул из распахнутой кареты. В тот же миг высокий слуга стал помогать Коссе сойти на мощеную площадку.

У входа в здание, кроме хозяина заведения и слуг, его сиятельство встречала Амелия. Она, действительно бывшая баронесса, а не псевдоним. Ее мужа сцапала инквизиция, заставила признаться в ереси, сожгла на костре, после чего с удовольствие приняла все имущество барона в лоно святой церкви. Вот и пришлось вдове с тремя детьми пойти по миру.

Но “мир” не дал ничего, кроме разочарования. Все старые друзья покойного мужа открестились от его жены и детей. Ей, статной, с шикарными формами  и любви обильной баронессе, ничего не осталось, как торговать телом. Имя и бывший статус сыграл свое дело - ей не пришлось обслуживать простолюдинов за медный грош. А так, умело ублажая богатых мужчин этого “спа” заведения, она, смогла себе позволить, снимать небольшой особняк, содержать прислугу и нанимать учителей для своих детей.

Амелия была осведомлена о прибытии богатого клиента из высшего сословия и встречала его соответственно.

- Здравствуйте ваше сиятельство. - Баронесса  сделала учтивый поклон, безукоризненно определив, какой титул у молодого мужчины.

Бальтазар взял Амелию под руку и они вошли в здание.

А банька была та еще. Построенная в лучших традициях Рима. Печи находились в полуподвальном помещении. Именно там  и происходило таинство появления пара, пекучего воздуха и горячей воды. Даже вездесущего Бальтазара эта физика процесса вводила в трепет.

На первом этаже размещались, моечные, паровые и массажные, бассейны  солевые и хербариевые, теплые и холодные. Комната для физических упражнений. Цирюльня женская и мужская. Здесь же были  две целительные, где пускали кровь, ставили пиявки, ляписом прижигали бородавки и делали клизмы.   Кроме этого было еще много разных комнат, коих нам современникам и вовсе не понять.

Бальтазар отвел Амелию в сторонку.

- Меня зовут Бальтазар, а как зовут мою красавицу?

- Амелия.

- Вы одна или с дочкой?

Амелия жалобно взглянула на Бальтазара и, опустив глаза, произнесла:

- Мала она еще.

- Да где ж мала, мне сообщили, что ей пятнадцать исполнилось. Наверное красавица пуще вас.

- Ваше сиятельство, на что вы намекаете.

- Хочу обучить ее таинству любви.

Баронесса едко уставилась своим взором в глаза его сиятельства:

- А что вы мне, или ей предложите взамен?

- А какую вы бы назначили цену? - вопросом на вопрос парировал Бальтазар.

Амелия, хорошо знала цену таких обменов, сама перепродавала девичье целомудрие, Но сейчас на кону была ее дочь. Если бы не ее нынешнее положение, врезала бы она этому напыщенному мерзавцу. Но! Она давно уже знала свое место соответственно своего статуса и цену таким услугам. На всякий случай, а вдруг прокатит, она увеличила стоимость услуги в три раза, но произнесла сумму в десять раз больше :

- Если вы так настаиваете, то как для вас, это будет десять золотых за первую ночь.

- Ого! Разве может стоить столько дикая роза.

- Смею вас заверить, ваше сиятельство, над ней трудились, не касаясь лепестков целомудрия, лучшие садовники нашего города.

- Вы меня убедили, Вериния, я согласен. Давайте мы прямо сейчас съездим за ней.

- Нет. Она может испугаться. Я должна с ней поговорить с глазу на глаз.

- Хорошо, я подожду вас здесь, в парной.

Когда массажист, натирал спину Бальтазару розовым маслом, в дверь постучали и

сообщили его сиятельству о прибытии Амелии и цели всего вечера - ее дочери.

Он вышел в им на встречу, накинув на себя льняную простынь.

Мать и дочь были в длинных рубахах, до самых пят,   с красивыми вышитыми окантовками. Его сиятельство указал женщинам рукой на другое помещение, где их ждали вино, закуски и разные сладости.

- Давайте познакомимся и выпьем за таинство превращения. - произнес он подмигивая глазом матери.

Вокруг троицы никого не было, слуги были заранее удалены, поэтому Бальтазар сам наполнил серебряные кубки своим излюбленным Кьянти.

- Я Бальтазар, твою мать зовут Амелия, а тебя,   прекрасный цветок, как величать?

- Вириния. - отозвалась девушка.

- Свежесть, так ведь значит твое имя? Да?

- Да, ваше сиятельство.

- Пьем до дна за свежесть! - Бальтазар поднял кубок вверх, - Ничего не оставляем в бокале.

Все выпили.

- Берите сладости. - предложил  хозяин вечеринки и сам бросил себе в рот кусочек халвы.

Когда барышни закусили сладостями, Бальтазар произнес:

- Снимайте одежду и за мной.

Мама разделась не стесняясь, а вот дочь повернулась спиной к окружающим и сбросила с себя рубаху. Затем прикрылась руками и повернулась к Бальтазару лицом.

Троица открыла дверь в парную и зашла внутрь.

В парной было жарко. Бальтазар и Амелия  восприняли такое действие пара привычно,

а вот Виринию, для Бальтазара это было очевидно, впервые окутал каленый воздух и она, забыв о наготе, обеими руками прикрыла лицо.

Бальтазар впился взором в девичью красоту, его мужская “сила” в считанные секунды проявилась в полный рост.

- Ложись ка Амелия на полку, а Вириния пусть смотрит и учится. - похотливо изрек граф.

Мама легла на мраморную плиту и ее пышные  груди раскинулись в разные стороны.

- Ой, ваше сиятельство, стыдно то как перед дочкой.

Бальтазар поцеловал большие, слегка глянцевые от осевшего пара груди, лег сверху на Амелию и упрятал свой пульсирующий "кинжал" в темных зарослях подлежащей. От такого напора  баронесса вскрикнула, а уже через короткое время, под ритмичными толчками его сиятельства, томно застонала. Шлепающие звуки стали разносится по парной. Амелия охала и ахала в такт напору его Бальтазара, при этом, что есть мочи обхватив руками и ногами скользкую спину любовника.

Дочка стояла в стороне и с интересом наблюдала за матерью и графом. Ей было хорошо видно, все незатейливое действо любви. Но ощущения испытываемые парочкой ей были не известны. Что-то непонятное толкало ее впитывать завораживающим взором картину любви. Как бы ей хотелось понять, а точнее ощутить на себе то что переживают её мать и этот красивый мужчина.

- Вириния, бери веник, кувшин с водой, поливай меня и шлепай  по спине. - окликнул девушку Бальтазар.

Девушка вздрогнула, схватила лавровый веник и не сильно, скорее ласково шлепнула графа по голому, двигающемуся заду.

- Бей сильней, - выкрикнул граф, - еще сильнее, бей не жалей! Задорнее бей!

Вириния с силой, наотмашь ударила мужчину, затем еще и еще, в такт движению тела.

Его задвверх, ее рука вниз. Бальтазар стал рычать, все сильнее прижимая себя к к ее мамаше. А та, вторя ему, стала непрерывно издавать звук:

- А, а, ой мамочки, а, а, ой мамочки...

В какой то момент, Вериния почувствовала в низу живота всеобволакивающее желание неизвестного и что есть силы ударила веником графа. Бальтазар вскрикнул громче обычного, прижался к мамаше и мелко задрожал. Та, вдруг взвизгнула и забилась в конвульсиях.

Дочка, выпучив глаза, не могла взять в толк, что произошло, и почему, только что неистово дергающиеся тела стали полностью обездвижены.

- Мама, мамочка, что с тобой! - вскрикнула дочь и толкнула ее в плече.

Мать приоткрыла глаза, мутно взирая на дочь, не свойственным для нее голосом произнесла:

- Я среди ангелов на небесах. Так хорошо мне еще никогда не было.

Прийдя в себя, после зажигательного секса, Бальтазар пришел в себя,   встал с матери и сел рядом. Он все еще часто дышал, а по телу потоками бежал пот. От глаз девушки не ускользнул его “клинок”, он был хоть и крупный, но совершенно обмякший.   Вириния с удивлением заметила  струйку белой жидкости вытекающей из лона, лежавшей с раздвинутыми ногами матери.

Немного отдышавшись,   граф обратился к девушке:

- На столе, в кадке со льдом стоит  вино разбавленное водой, тащи кувшин сюда.

Он принял кувшин, отпил и брызнул немного холодного вина на тело  и лежавшей подле него матери. Та вздрогнула, открыла глаза, присела и с жадностью припала к охлаждающей жидкости.   Она пила с такой жадностью, что две хорошо заметные, алые струйки стекали с краешек губ. Они текли по бороде и капали на распаренные груди, собирались между ними в тонкий ручеек, далее бежали по полненькому, не портящему вид, животику, а затем прятались в темных завитках лобка. После чего, крупными, кисельными каплями шлепали на белоснежный, мраморный пол.

Мать отстранилась от вина и протянула кувшин дочери. Та замотала головой, до сих пор не понимая, что происходит.

Бальтазар взял кувшин в свои руки и жадно, в пять глотков выпил всю освежающую жидкость. Затем встал с кувшином и подошел к двери в тамбур, открыл ее и исчез за ней.

Не прошло и минуты, как он вернулся с новым кувшином. Поставил вино на стол и пригласил своих дам искупаться в лавандовом бассейне.

Мать и дочь стали плескаться, а Бальтазар погрузился под воду. Вода была совершенно прозрачной и он, как опытный ныряльщик, больше двух минут наблюдал за Виринией. Ее крупные, совершенно упругие груди были восхитительны, талия и наливающиеся бедра - идеальны, слегка припорошенный завитками лобок так и манил к себе взгляд. Все это видение и кислородное голодание его сильно возбудило - он вынырнул. Подплыл к дочери и запустил ладонь между ее ног. Тело Виринии пробила дрожь. Страх и возбуждение смешались, стыд румянил и без того красные щеки. Она не отстранилась, ей было необычайно приятно и она потекла.

- Ты вся в соку,   течешь как виноградная лоза по весне! Идем со мной.

Он взял девушку за руку и они вышли из бассейна. Затем опытный любовник обнял девственницу и стал целовать ее в губы, проникая в рот своим языком. Девушка начала мелко дрожать. Бальтазар уловил этот посыл, подхватил ее на руки и уложил на теплый мрамор, покрытый белой простынью.

Он прилег на Виринию и стал ласкать ее соски, дрожь юнной девушки усилилась

- Амелия, придержи ее, пока привыкнет. - играючи произнес Бальтазар.

- Ой, ваше сиятельство, - зашептала она ему на ушко, - порвешь девченку, даже для меня у тебя через-чур здоровый, прям как у жеребца. Я сама от него в восторге. Ни разу таких не пробовала.

Бальтазар направил свой “швертбот"(небольшое весельно-парусное судно) в полноводное русло, мать видя это, начала руками гладить  у дочери голени обеих ног. В какой-то момент граф придавил Виринию к мрамору, не давая  свободы  ее рукам, а мать в тот же миг  зафиксировала ноги.

Девушка только и смогла вскрикнуть запечатанным в поцелуе ртом, когда он вошел в ее изнывающую “бухту”. Вириния задергалась под Бальтазаром,   но  тяжелое тело мужчины и крепкие руки Амелии полностью обездвижили ее.

Бальтазар, не спеша начал плавные движения. Он действовал уверенно и выверено, так как он проделывал уже много раз, каждой клеточкой своего тела принимая посылы Виринии. Безвольное напряжения от первого проникновения стали утихать. Тело девушки немного расслабилось. Он стал двигаться  более энергично. Вириния еще продолжала охать и ахать но скорее не от боли.   То что творилось в ее теле ей  все больше и больше нравилось.

И боль уже  затерялась среди новых ощущений,   и тяжесть мужского тела стала невесомой, и его движения внутри ее оказались всепоглощающими, и  разум отключился, и неизведанная ранее волна накрыла Виринию, и тело более ей не подчинялось. И  затряслась девушка, и запрокинула голову, и шумно застонала. Вот и Бальтазар всем своим “бушпритом”(остроконечная часть корабля предназначенная для тарана) почувствовал сдавливающую силу женского начала, и, потеряв контроль над собой, прыснул тугим потоком, затихая...

Из глаз матери потекли слезы, они капали  на подрагивающие лодыжки ног ее дочери.

Он и она,   то есть они еще долго лежали обнявшись. Амелия отошла и стояла чуть в стороне. Она ясно понимала, красное пятно на простыне красноречиво говорило - что минуту назад  ее дочь, стала женщиной!

Утро Амелия встретила у себя дома, а Вириния в трактире, в одной кровати с Бальтазаром.

Начало

Предыдущая страница

Следующая страница