Белое на белом

БЕЛОЕ  НА  БЕЛОМ

Белое  на  белом?  

Творог,   белый  как  первый  снег,   на  белом  блюдце,   брошенная  кем – то  белая  роза  в  холодном  снегу,   белизна  банта  на  белой  блузке  или,   лучше  всего,   в  сочетании  с  белизной  свадебного  окаянства  поэтически  белой  фаты!  

Да  невесть  ещё  что …  У  бесстыдства  тоже  имелась  своя  белизна – великолепие  белого  на  белом …

В  каком  бельканто  верифицировались  белые  банкноты!  

В  свои  40  лет,   будучи  уже  человеком  зрелым,   в  обиходе  привычно  поименована  зрелкой,   Вера  Васильевна  все  еще  сохраняла  свежесть  и  поэтичность  восприятия  во  многих  вещах.  

Интеллигентная  женщина  не  могла  не  находить  подтверждения  своим  наблюдениям  в  окружающих  ее  предметах.

А  белизна – это  же  просто  бездна  невероятно  поэтичного!

Всё  началось  необыкновенно.   Ну  кто  бы  подумал!

День  рождения  у  давней  Вериной  подруги.   За  столом  сидели  втроем:   подруга  с  подругой  и  ее  племянник.   А  Вера  даже  и  не  ожидала  его  увидеть.   Вадим  вырос  и  изменился.   Высокий  рост,   атлетическое  сложение,   мощный  торс,   впечатляюще  крепкие  руки … А  плечи  у

парня  какие!   На  них  хоть  садись – они  такие  широкие,   как  скамейки  внизу,   во  дворе …

Обманчива  одежда,   не  внешность!   В  этом  Вера  убедилась  тогда  же – Вадим  прижал  её  к  стенке  и  принялся  целовать.   Как  он  её  держал  своими  сильными  руками!

Зачем  он  вытворял  такое?        

Вера  Васильевна  никогда  не  была  легкой  добычей …

Кратковременных  романов  она  не  искала,   вернее,   даже

их  избегала.   Да  и  какие  там  романы  могли  быть,   если

жизнь  женщины  была  так  заполнена – до  отказа:   работа,   семья,   муж,   родители,   дети …  А  ещё  приходилось  тянуть  родительскую  дачу.   Ходить  на  собрания  в  школу,   будучи  участницей  родительского  комитета.  

Поддерживать  свою  репутацию  донора …

В  общем  она – по  всем  углам  и   перекресткам.   Пришлось

постигнуть  великое  искусство  успевать  везде.

… А  тут  влипла,   как   пчела   в   сироп.    Вначале  –  в   поцелуи.

Господи,    и   пришлось   же   такому   случиться!   Таким  причаститься!

Вадим   в   тот   необыкновенный  день  умело  обрабатывал  её  рот.   Он  так   возился   с   ним,   словно   мохнатый  шмель   с  красивым   и    сладким   цветком.    Вскрывал   лепестки   губ,   слегка  массируя,   тянул  их  куда  –  то  туда,    за   собой …   

Пробовал,   теребил,   мусолил,   комкал,   полоскал  её  рот,   его  сладкую   мякоть.    Ну   и   ну!    Качал   её,    как   на   качелях.   Накачивал  своим  одуряюще – ошеломляющим  дурманом … 

То  ли:   объятием  губ  барахтался,   словно  они  вдвоем   в  какой  –  нибудь   ванной.   Так  и  бархат – не  барахло,   если  уж  на  такое  пошло …

Верка  видела,   как  в  кинофильмах   целуются   себе   всякие 

там  любовники  –  и  вот  –  чтоб   и  себе  переживать  такое!

Ей  следовало  сказать:   прекрати!    Но   она   не   смогла,   она

не  сумела …

Колени    ее     подгибались,     пол     квартиры    поплыл    под  ногами.    

Она   вначале   слегка   задрожала:   от  возбуждения,   от  испуга,   от   нетерпения,    от   желания!    Последнее   было

невероятным,    оно   растворяло    ее,     как    кусок    крепкого 

рафинада,   в  этом  приятном,   ароматичном,   вкусном,    горячем  ликере  поцелуя – которому,   казалось,   позволено  всё.  

И  она  отвечала  на  эти  незаконные,   эти  дерзкие,   эти  немыслимые  в  её  положении  поцелуи – она  сама  поддерживала  их,   она  отдалась  внезапно  нахлынувшим  на  неё  желаниям  и  чувствам …  Недозволенным,   ну  и  пусть …

В  чем  таком  в  тот  именитый  день  была  Верочка?

В  белой – пребелой,   ох,   бело – набело,   красивой  блузке!       

Казалось,   Вадим  вообще  мог  себе  все  позволить!

Поэтому  Верка  даже  и  не  удивилась,   когда  парень  поставил  ее  в  известность:   он  будет,   да – да,   он  хочет  на  неё,   на  Веру …  Дрочить!

Женщина  не  испытала  от  этого  какого – то  дискомфорта.

Верка  знала:   в  среде  её  знакомых,   таких  же  замужних

зрелок,   некоторые  из  них  тоже  готовы  были  поиграть – в  «любовь  без  внедрений».  

Без  всяких,   уж  если  на  то  пошло,   проникновений.

Желание  молодого  любовника  вполне  импонировало  Вере.

В  жизнь  её  теперь  пришло  такое,   так  накатило,   она  словно  за  угол  жизни  завернула.   Чтобы  не  видели,   и  чтоб  не  знали  ни  одно,   никто …

… Неужели  белое  вообще  так  сочетается  с  белым?

Белая  блузка  в  белом  авто,   белые  носочки  в  белых  кроссовках,   белые  салфетки  на  белой  скатерти,   и  ещё – белесовато – туманная  сперма,   прикорнувшая  на  белых  нейлоновых  чулках – обязательная  белизна  белого  на  белом …

Бельканто  белого  цвета,   в  комбинации  естественно  белого  с  белым!

В  последнем  случае  присутствовала,   и  никак  не  подвергалась  ни  сомнительной  экспертизе, ни  правовым  разборкам, некая  изобретательная    пролонгация  распутства.    

Словно  облаченная  белизною  невеста  бесчинствовала  в  свой  торжественно – поименованный,   предначертано – названый  день …

(Совсем  цветаевское:   платок,   уроненный  в  сладостный  час  бесчинства!) 

Женщина  наслаждалась,   подставляя  свою  белизну  под 

бессовестные  действия  молодого  любовника. Результат  и

впечатлял,   и  обязывал:   снова  и  снова  находить,   получать  эмпирическое  подтверждение  тому,   как  органична  была  эта  белизна,   оказавшаяся  на  белом – зацелованная,   вообще  уже – образцовая  белизна!

Ведь  сгустки  спермы  стайкой  налетали  на  её  чулки,   клеились,   лепились  к ним,   как  белые  чайки  к  собственным  и  обязательным  местам!

О  это  бельканто,   как  оно  белоснежно,   божественно,   и  бесподобно!   И  как  пробирало! Чуть  ли  не  до  кипящего

муравейника!  

… Вера  никогда  не  считала  себя  красавицей,   однако  была  миловидна,   с  хорошей,   от  природы  воспитанной  фигурой,   и  что  было  особенно  замечательным – она  была  для  окружающих  запретным  плодом  с  такими  крамольными  ногами …  Да  и  чего  уж!   С  ногами   просто  красивыми,   богом  поцелованными.   С  такими  ногами  иная  молодежь  далеко  вышивает …  Строит  свои  дальнейшие  планы …

… А  действия  Вадима  были  так  плотоядны!

Именно   под   них  женщина  интерпретировала  белое  на  белом,    или   же   белое   к   белому   тоже,    или   же  –  иногда:   белое  с  черным!    

Женщина  взлетела  где – то  на  этаж  выше,   а  может  даже,   и  под   облака,    белые  –  пребелые,    когда  услышала  от  Вадима  не  оробелое:       

«Верка,   мать  твою!   Где  это  ты  надыбала  на  такое  добро? »

После  этих  завораживающих  слов,   обворожительных,   и  брошенных – так   нехило,   как  любой  наивняк,   Верочка  просто  по  комнате  поплыла!   В   реале,    как   белое  –  белое   перышко   и   снежинка …

Могла  ли  она  когда – нибудь  раньше  вот  так  помыслить,   что  случится  ей  быть  такой  офигевшей?   Офигенно – счастливой?   Что  случка,   что  дрочка – одна  дорожка,   одна  заморочка:   всё  ж  романтика,   всё  дуристика …

Она  ощущала  себя  вознагражденной,   ведь  накануне,   преодолевая  природную  застенчивость,   она  позволила  себе  заглянуть  в  один  бутик  по  наводке  знакомой,   или  же,   если  обьясняться  понятнее,   секс – шоп,   где  женщина  хлопала   глазами,    чуть   ли   не   хватала   ртом  воздух,    как  иная  рыбёшка,    зато  видела  столько  разных  и  странных  вещей!

И   вот   она   в   этом   серпантине   этого   биде,    раздетая,   и  более  бесстыже – бессовестная,   чем  рыба  в  заливном  бланманже …         

Вадим  пылкий – в  который  раз  с   удовлетворением  отмечала  40  летняя  зрелка,   вовсю   упиваясь  тем   артом – азартом,   с  которым  манипулировал  парень,   справляясь   со   своей   добротнейшей   штукой!

Штуковиной,    как   штурман   ещё   с   тем   штурвалом …

Какие  страстно – интересные  кошки   развлекались  с   Веркиной  душою,   добрейшей, нежнейшей,   милейшей,   когда  подворачивалось,    подкатывало  всё  такое!

Когда  бесстыжий  её  соблазнитель, принимался  за  свои 

занятия,   и  загребал  свой  инструмент   в  лапищу – и  вот  уже  ходуном  ходили  эти  его  бедра  кочегара,   загорелые,   как   всякая   дублёная  кожа,   и  тряслась,   и  подпевала  им  мошонка,   а  сверху  на  всё  это  бесстыдство  грозили  покатиться  валуны  его  плеч  и  задавить  всё,   невиданной  аварией  азарта …  Но   всего   более   впечатляло  лицо  Вадима:   этот  кустарник  похоти,   пошлости   и   нахальства,   ведь  оно  щетинилось   такой   яростной   энергетикой,   словно  все  те  желания,   которые  одолевали  молодого  человека,   дыбом  поднимались  в   его   лице.  

Свирепом   в   такие  вот  эпизоды, как  всякая  чащоба, а  может, даже 

наглота.   Эта  щетина,   такая  свирепая  и  мужская,   так  щекотала   нервишки  и  сердечко  Веры,   так  целовала  её  самолюбие,   попавшие  в  знаковую,   значительную  зависимость  от  неимоверной  злачности 

и  нахальства   в   одном  лице.

Никогда  ничего  подобного  она  не  испытывала  с  супругом.