Итальянский этюд в ковидных тонах, гл. 40

18+

ЧАСТЬ II

КОВИДНЫЕ ТОНА

Пред. глава:

Глава 1 (40)

Москва. 30 декабря 2019 года.

Они прилетели в Москву тем же рейсом и заселились в той же гостинице, что и летом. Все дни до отлёта Витторио с надеждой изучал прогнозы погоды, ему очень хотелось избавить Полину от разочарования, однако синоптики были безжалостны: новогодние праздники должны были пройти в столице России без снега. Морось, переходящая в дождь, и температура чуть выше нуля… Лишь в день прилёта она ушла слегка в минус и небо наскребло по своим сусекам немного снежной муки, из которой нельзя было даже слепить колобка.

— Tesoro mio, ты только обещай, что не огорчишься слишком сильно, – виновато сказал Витторио, как будто именно от него зависело, насколько ожидания его жены совпадут с действительностью, – но если мы хотим увидеть Москву в белых тонах, то сегодня у нас единственный шанс. Завтра всё растает.

— Значит, идём гулять сегодня, – бодро ответила Полина. – Я выспалась в самолёте, так что за меня не переживай.

Они бродили по переулкам в районе Тверской улицы, жадно втягивая в себя холодный воздух, ловя языком редкие снежинки и любуясь праздничной иллюминацией, которая на фоне побелевших деревьев и тротуаров наконец-то приобрела новогодний вид. Витторио, глядя на румяные щёчки Полины, благодарил природу за «щедрость», пусть и не такую, на какую оба они рассчитывали, и раздумывал, как передать жене приглашение от её родителей встретить с ними Новый год. Из телефонного разговора с тёщей он не совсем понял, знает ли Полинин отец о замысле Галины или она хочет поставить его перед фактом и надеется, что его сердце растает, когда он увидит дочь лицом к лицу, а её милый растущий животик лишний раз покажет ему, что она уже взрослая и с этим пора смириться. Тёща в ответ на его прямой вопрос ответила утвердительно, но что-то в её тоне насторожило Витторио, и он продолжал сомневаться.

— Любимый, сознавайся, о чём так упорно думаешь, опять о том, как бы помирить меня с родителями? – прочитала его мысли Полина.

— Хотя бы позвони им, – почти жалобно попросил Витторио. – Твоя мама сказала, что они ждут нас обоих в гости.

— Обоих? – недоверчиво переспросила Полина.

— Обоих…

— Почему в твоём голосе нет уверенности?

— Вдруг я что-нибудь не так понял, мне бы хотелось, чтобы ты на всякий случай уточнила. Но только если ты дашь мне слово, что не будешь волноваться.

Он взял её руки в свои. Полина была без перчаток, потому что то и дело набирала в ладони снег и лепила из него маленькие шарики.

— Давай!

— Что?

— Слово.

Она молчала.

— Но я же вижу, что тебе хочется с ними помириться. Используй этот шанс, – уговаривал Витторио. – Когда как не на Новый год восстанавливать в семье мир?

— Но ты же со своими даже не стал пытаться, – потупилась Полина. Отношения Витторио с матерью и другими близкими родственниками заботили её не меньше, чем Витторио заботила её затянувшаяся ссора с родителями.

— Я у своих не единственный ребёнок. У меня есть два брата и сестра, у которых, в свою очередь, есть семьи, они делают моё отсутствие за праздничными застольями совершенно незаметным. А по телефону, ты же знаешь, я говорю с матерью регулярно. Просто эти разговоры пока ни к чему не приводят, но это лишь вопрос времени, поверь.

— Хорошо, я позвоню, но, если желания встречаться с ними у меня не возникнет, обещай, что не будешь настаивать.

— Не буду. Дай поцелую твои холодные красно-прекрасные щёчки… И любимые глазки… И сладкие губки…

Он целовал её до тех пор, пока она не рассмеялась.

— Ладно, звоню.

Полина взяла в руки телефон. Витторио знал, что последний раз она слышала голос матери только в день свадьбы, а до этого – на свой день рождения, они сидели в том самом панорамном ресторане на крыше, куда он приводил Полину на первое свидание и где она захотела отметить своё двадцатиоднолетие. И тот, и другой разговор она вела в прохладном тоне. Вот уж точно – не умеет прощать обид…

Как и Витторио, Полине показалось, что мама что-что недоговаривает. Но поскольку она даже не заикнулась о том, чтобы дочь приехала к ним одна, то возникшее тут же в груди тепло и глубоко спрятанная в душе тоска по дому и родителям позволили Полине принять приглашение.

Они гуляли до полуночи, пару раз заходили погреться горячим чаем в кафе. Теперь Витторио переживал из-за нервного возбуждения, которое охватило Полину в предвкушении близкой встречи с отцом и матерью. Думал о том, как, оказывается, тяжело быть любящим мужем, особенно когда жена беременна. Он жил в постоянном чувстве тревоги за неё.

Москва. 31 декабря 2019 года.

Синоптики «не подвели», с прогнозом не ошиблись, в последний день уходящего года в Москве было сыро и слякотно. Витторио со вздохом посмотрел на ставший унылым «пейзаж» за окном их номера. Окна выходили в один из переулков, по которым они вчера так долго гуляли. Полина ещё спала. Он потихоньку включил телевизор. Среди главных новостей мелькнула странная – в китайском городе Ухане у двадцати семи человек диагностировали какой-то неизвестный тип пневмонии. Странной новость показалась потому, что, на первый взгляд, не слишком значительному событию было уделено время в предновогодних праздничных выпусках. Что такое 27 человек на многомиллионный город и полуторамиллиардный Китай?..

Первым вопросом Полины, как только она открыла глаза, было:

— Что показывают из окна?

Витторио выключил телевизор.

— Музейную погоду. Я присмотрел тебе вы выбор две выставки: одна – в Третьяковке в Лаврушинском, другая – тоже в Третьяковке, но на Крымском Валу. У твоих нас ждут к восьми вечера, так что можно успеть прикоснуться к прекрасному.

— Жалко… – огорчилась Полина.

— Что Новый год без снега? – догадался Витторио. – Зато, – он лёг рядом с ней, – с тобой горячий южный мужчина, который надеется, что его присутствие не даст тебе грустить слишком сильно.

— Когда у тебя такой озорной взгляд, ты больше похож на мальчишку, чем на мужчину, – разулыбалась Полина.

— Этот мальчишка очень по тебе соскучился, – принимаясь покрывать её поцелуями, пробормотал Витторио. – Потому что кто-то вчера перегулял и сразу уснул. И хотя мне очень нравится смотреть на тебя спящую, я бы не возражал против твоих нежных объятий. И ещё больше не возражал бы против страстных…

След. глава: