Это, любимая Бэйли, Кербабаев

ЕНВ Бэйли Джей

Гремит юз, нагнетая нерв дистанционному. Тот - бородат, заспан, мундир вполраспашки, всем видом своим внушает невольное почтение отставшим от эшелона солдатам.

- На проводе генерал Шкуро, - чтет в голос телеграфист, скача кузнечиком, - как есть вы все отсталые в плане, то объявляю район свободным от проявлений щепетильности.

- Это он чево ? - зевает дистанционный, не глядя на толпящихся изможденой серой массой солдат. Те тычут в спину Артыка. Выходит.

- Кого резать, Артык ? - узнает его дистанционный и хохочет. Вскакивает и хватает джигита за полосатый халат, тянет к окну, вполовину забитому фанерой. - Смотри, - шипит злобно, пригибая непокорную шею дейхканина, - смотри и понимай, сарт дикай.

Смотрит Артык и не верит глазам своим. По всей степи рассыпались шкуровцы, лютуют. Дев луноликих насильничают, стариков седобородых в арыках топят да еще и похваляются перед сидящим в моторе генералом : мол, тыр, пыр, е... ся в сраку, найдем вот сейчас пропавшую буквицу от тульского пряником пистолета и соорудим из водной ирригации беспощадного нукера Эзиз - хана, предавшего все заветы в угоду дела коммунизма.

Подлетает к дистанции паровоз, тянет за собой сотню теплушек блиндированных с открытыми платформами, на них - морские орудия. Бронепоезд карательного отряда барона Дрейдена. А вот и он.

- Артык, начальник дистанции и кучка дезертиров, - заглядывает, не сходя с коня, в окошко барон, пристукивая плетью по притороченному к седельной сумке лазеру, - всех в расход, - решает он, переводя рукоятью плети, сделанной из козловой ноги, лазер в боевое положение на массовое поражение.

Ведут. Смеются. Пьяный штурман дальнего плавания криворото визжит, отпихивая есаула Чернецова, требует приколотить к сосне предателей. А откуда в степи Актюбинской сосны ? Смешно и говорить. Поэтому поют шкуровцы, молча поют, от того еще страшнее на душе казнимых. Приставляют их к двадцати шести комиссарам, найденным министром Мединским в кальсонах Пуришкевича, и расстреливают. Из пулеметов. Глупцы. Не понимают, что Артык Бабалы - персонаж вымышленный, априори неубиваемый, как Холмс или Робин Гуд с Хаврошем, хрен ты их победишь.

- Будешь ты отныне не басмач, - решает, решая взаимовыгодность момента потребительского спроса пан Мошка, издатель, толкая Артыка в грудь, прикрытую полосатым халатом, - а бандерснатч, потому восьмидесятые и интерес к народной фантастике.

Народ всегда. Без его никак. Кто, кроме народа, купит ? А уж продать мы сумеем.

- Иэх ! - надрывается бизнесмен - патриот, выдавая гранатами сестру замуж. - А вот кому Россию ? Вразвес и в кулечках, врозлив и навынос, по слову заветному и за ради семьи Ургант в кредит задаром.

Строятся в затылок люди неведомые, шершавые. Плотют картами пластиковыми, шваркают через губу и поминают обувь из древесной коры. Это что. В сороковых, когда фронт, понимаешь, из древесно - стружечной плиты пальто шили, покрышки от  " Студебеккера " в котлах варили, раненых на осинах вешали заградотрядами ГПУ.

- Это не тотальный каннибализм, - замечает чуть в сторону лохматый и резкий на голос Милле Петроццо, - это мудизм обыкновенный, привычный, блевотный. Говно, короче.

И все ведь вот так - то вот. Хоть иные языки изучай, что лень - скучно, но на моем родном языке лучше не понимать, честное благородное слово. Все же знают, как я уважаю всех, но ей Богу, жалкие ничтожные личности. Нет, что ни говорите, Богиня, а мать святая гильотина права была на все сто : ей по х... й - ветер кому бошки рубить. Как и мне, абсолютно и совсем по хер, над кем изгаляться, дежавюстно бесплатно советуя : уж лучше никак, чем эдак - то.