Кафе на Софийской. Глава 2

Даже спустя два месяца впечатления и переживания первого дня в очередной новой школе ничуть не потускнели. До сих пор определенные его моменты крутятся в моей голове, заставляя ладошки потеть и чаще биться сердце. Огромный город, уходящий крышами дом; ов за горизонт, бесчисленные толпы людей, в которых так легко потерять саму себя и совершенно невероятные пересечения судеб, о каких даже на страницах самых смелых романов не часто доводиться читать. И все это, слившись воедино, породило совершенно невозможную комбинацию в виде Оли, ученицы одиннадцатого класса химико-биологического уклона, совершенно не соображавшей в профильных науках, и какой-то параллельной вселенной, где только и могла существовать Ирина Андреевна. Существо не только из п; араллельной вселенной, но еще и с другой планеты, ведь как иначе объяснить ее совершенно нечеловеческое обаяние и голос столь пленительный, что сами сирены не устояли бы. Причем в первые мгновения, как я ее увидела, я была готова поклясться, что вижу, как она вся светиться ярким солнечным светом. Хотя чуть позже, вспоминая этот день в тысячный раз, мне конечно же стало ясно, что то свечение было просто солнечным светом, отраженным от окон соседнего дома. Да, сплошное остекление балконов творит и не такие чудеса... Но, тем не менее, момент был действительно магическим.

Единственным спорным моментом того дня можно называть только предпринятые Олей попытки привести меня в чувство. Все-таки ладошка у нее большая, крепкая и тяжелая. Не могу н; а все сто сорок шесть процентов утверждать, что она намеренно хлестала меня по щекам, вкладывая в это всю душу, однако румянец после этого держал; ся еще добрых пару дней. Хотя Олю, на самом деле, сложно в этом винить, все-таки она очень увлекающийся и настырный человек, к тому же она действительно хотела во всем разобраться. Однако и оправдывать ее я, пожалуй, не стану. Так или иначе; мы тогда здорово посидели. Домой я вернулась в двенадцатом часу. И в этом тоже был свой плюс - получилось пообщаться с папой. ;

---

- Слушай, малыш, а тебе уже успел кто-нибудь из нашего класса приглянуться? - вопрос Оли прозвучал настолько обыденно и спокойно, что невозможно было точно сказать, шутит ли она или говорит всерьез.

Вообще. за последнее время мы как-то особенно сблизились и сдружились. Причем все происходило так быстро, что даже дух захватывало. Оля, как мне казалось, легко делилась своими мыслями, чувствами и соображениями, причем даже весьма деликатными и щепетильным, будто была абсолютно во мне уверена. Хотя, может быть, отсутствие с моей стороны друзей и знакомых делало ее такой откровенной? Не важно. Так или иначе, чувствуя ее искренность и открытость, я так же отвечала взаимностью, хоть и делала это значительно более осторожно. Где надо оставляла недосказанность, там где требовалось - опускала имена или названия, да и вообще выдавала свои секреты порционно, а не скопом. Как ни странно, Оля видела мою осторожность и ничуть не смущалась ею, скорее даже наоборот, только шире открывала предо мной душу.  

К тому же, что самое удивительное, у нас нашлось какое-то совершенно невообразимое количество общих тем и интересов, начиная от косметики и заканчивая компьютерными играми. О последних мы вообще могли говорить бесконечно, буквально ночи напролет, что кстати. уже один раз случалось. Первый раз в жизни довелось провести ночь не дома и сразу же пришлось об этом пожалеть. Протрещав с Олей до пяти утра, мы кое-как удержались от того, чтобы не лечь спать. Стоит ли говорить, что весь последующий учебный день показался нам сущим мучением. Но, так или иначе, опыт это был интересный. Особенно приятно было почувствовать себя в какой-то мере взрослой. И пускай по-сути это был самообман, но все же…

- Что? - от неожиданности вопроса я подавилась слюной и закашлялась.

- Тише, не надо так нервничать, - улыбаясь говорила она, участливо глядя на мое состояние.

- Да не, просто как-то неожиданно…

И в самом деле, как можно было ожидать такого вопроса, когда мы сидим и мирно делаем домашку по химии? К тому же вопрос оказался весьма непростым, ведь у меня на примете уже был кое-то, но говорить об этом казалось еще слишком рано, да и просто непривычно. Или другими словами - я просто стеснялась.

- Ну так как? Есть варианты, м? - сделав игривое движение плечиком, она придвинулась чуть ближе и на ее лице появилась многозначительная улыбка.

- Нет, нету никого, - ответила я, причем от волнения голос прозвучал чуть более твердо, чем я рассчитывала, но щеки тут же выдали меня с потрохами.

- Эх, ты, чукча, дитя природы, - снисходительность ее тона оказывала испепеляющее воздействие. Было очень стыдно так глупо попасться на лжи. - Ты уже два с лишним месяца в Москве и до сих пор не научилась обманывать. Такой очаровательной бездарности я еще не встречала.

За эти слова Олю хотелось поставить к стенке и расстрелять без суда и следствия. Она всегда так удачно давила на самые болючие мозоли и делала это так легко и играючи, причем вполне вероятно, что еще и получала от этого удовольствие, что у меня просто не было шансов на то, чтобы не выйти из себя. Однако увидев что я уже готова взорваться от гнева, и, поджав губы недобро смотрю на нее исподлобья, Оля широко улыбнулась и задорно прыснула.

- Ладно тебе, не злись. Вы, северяне, все такие чувствительные, что прямо слова не скажи.

- Молчание - золото, - коротко бросила я, постепенно отходя от удушливого приступа гнева. Все-таки эти ее смешки и улыбки работали безотказно. Раз за разом. Хотя послевкусие все-таки оставалось не самое приятное.

- Да ничего, я и серебром перебьюсь. Ну, давай, колись!

- Нечем колоться.

- Очаровательный юмор, просто блеск. Выкладывай, говорю, - неподдельный интерес, искреннее участие и лошадиный напор все-таки делали свое дело.

- Ну, не знаю… может быть Гриша или Гена. Хотя я не уверена, что Гена это Гена, а не Леша. Хрен проссышь, кто из них кто…

- У тебя какой-то пунктик на букве “Г”? Любишь шахматы?

- Нет, просто знаю одну очень бесячую лошадь…

Буквально процедив сквозь зубы последние слова, я уже фактически тряслась от злобы. Я всего ждала, в том числе и осуждение своего выбора и упреков в том, что “чукча в мальчиках не разбирается”, но к такому выверту сознания жизнь меня не готовила. Словами не передать, как сильно хотелось вцепиться ей в горло и придушить. А еще больше бесило то, что я прекрасно понимала, что ни одной своей угрозы мне не воплотить в жизнь. Во-первых, надо было бы переступить через себя и причинить человеку боль, что само по себе немыслимо, а, во-вторых, весовые категории слишком разные. Тут даже физика против меня.

- Тише-тише, была не права, извини, - отведя руки в стороны и согнув их в локтях, Оля примирительно сдалась и смиренно склонила голову на бок, - и если бы не искренность ее слов, то театральность жеста могла бы послужить последней каплей и точкой невозврата.   - Ну ладно… а вообще целовалась-то?

- Тыщу раз! - выпалила я в порыве чувств не подумав и в следующую же секунду горько пожалела о своих словах. Единственная надежда была на то, что Оля примет новую волну румянца за приступ гнева.

- Сонь, извини, да теперь я понимаю, что действительно задела тебя, я честно не хотела.

Я конечно же готовилась к очередному граду колкостей и насмешек, на которые только и способен добрый друг, однако Оля в очередной раз сумела меня удивить. На ее губах не осталось и следа насмешки, в глазах читалось искреннее сожаление и даже тон ее голоса, такой ласковый и примирительный, говорил о желании загладить вину. Противостоять такому было, мягко говоря, невозможно. Оля слишком хорошо умела подбирать слова и играть на чувствах, чтобы у меня оставались хоть какие-то шансы на холодный рассудок и хотя бы намек на рефлексию. Будь я чуть более опытна в этих делах, то наверняка заподозрила бы в ее поведении тонкий расчет и манипуляцию, однако если бы существовала такая школьная дисциплина, как “человеческие взаимоотношения”, то даже “двойка” воспринималась как преподавательское снисхождение. Ну, вот как можно было сохранять ясность мыслей, когда после успешной провокации на бешеную ярость, тебя тут же подводят к абсолютно противоположным чувствам и эмоциям? И как вспыхнув тут же остыть?

- Я правда не хотела тебя задеть, - добавила она.

После этих слов Оля, судя по всему, подключила тяжелую артиллерию. К ласковому голосу присоединились милые бровки домиком. Тут мое сердечко не выдержало, а подружка и не думала останавливаться. Видя, как уже напускное гневное выражение моего лица потихоньку сменяется нейтральным, она решила развить успех. Оля чуть подалась вперед, положила ладонь на мое бедро и чуть склонила голову набок. Даже через колготки и юбку ее прикосновение казалось обжигающим. А от ее взгляда невозможно было оторваться. Она будто гипнотизировала меня, как удав кролика и делала это крайне успешно.

– Д-да, нет, все нормально, – слова отдавались эхом в голове и казались какими-то нереальными, не моими, будто Оля сама их произносит за меня, диктуя свою волю через прикосновение. – Просто принимаю все близко к сердцу, вот…

На какое-то время в комнате повисла тяжелая пауза, в течение которой, как мне казалось, я даже не дышала. Но потом, когда улыбка Оли стала чуть шире, я все-таки смогла вздохнуть с облегчением. Гнев и обида, засевшие в горле удушающим комом, рассосались сами собой, в голове снова было пусто и только ладошка подружки на моем бедре все так же волновала. Причем это был далеко не первый раз, когда меня касались, однако сейчас все было как-то по-другому. Я никак не могла себе этого объяснить; почему именно от ее прикосновения мне так резко стало жарко? То ли из-за того, что Оля чуть сжимала мою ногу, только от непосредственной близости ее самой, от явственного ощущения ее тонкого парфюма и тепла ее тела, а может и ото всего сразу.

– Это может показаться глупым или неправдой, но я просто хочу тебе помочь. Но, наверное, мой злой острый язык не дает мне этого сделать… – в этот момент ее вторая ладошка оказалась на моем незанятом бедре. Ситуация явно накалялась.

– Эм… да все нормально, я, наверное, и сама где-то была неправа.

Пот посеребрил мой лоб, на спине также выступили горячие капельки, а во рту стало невыносимо горячо и сухо. Взгляд Оли постепенно менялся и в нем появлялось что-то такое, что-то неизъяснимое, одновременно манящее и пугающее. Я было хотела отстраниться, но внезапно осознала, что мое собственное тело уже не принадлежит мне, я словно оказалась заперта в нем. Как посторонний наблюдатель я была вынуждена созерцать наступление Оли. Ее лицо становилось все ближе.

– Ну, а теперь, если честно и без всяких обид, просто и откровенно. Сколько?

– Ч-чего? – прозвучал чей-то голос, пугающе похожий на мой.

– Сколько раз ты уже целовалась?

– Н-ни разу, – голос дрожал и срывался, язык словно опух и тоже отказывался слушаться.

– Не бойся, – чарующий голос Оли гипнотизировал и волновал.

Девушка закрыла глаза и еще подалась вперед...

---

До встречи с Олей я всегда думала о себе, как о спокойном и уравновешенном человеке. Мне казалось, что все эти переезды, расставания и новые знакомства закалили меня, стали некой прививкой цинизма и отрешенности от дел людских. Еще никогда я так сурово не ошибалась.

В тот неотвратимый момент, когда губы Оли коснулись моих я тут же потерялась в эмоциональном шторме, возникшем на ровном месте, словно по щелчку пальцев. Одно лишь прикосновение и ощущение ее дыхания выбили меня из колеи так основательно, что я основательно потерялась во времени и пространстве, забыла куда я двигалась до этого, зачем я это делала и кто я вообще такая. В первую же секунду я почувствовала как меня начало лихорадить, все тело затряслось крупной дрожью. Слух отказал, в уголках глаз появились слезы, отчего веки инстинктивно закрылись, дабы моргнуть, а открываться уже отказались. Таким образом я осталась во тьме один на один с собой и бурей, которая расходилась все сильнее.

Вместо звуков остался лишь тонкий звон и чувство, будто все вокруг вибрирует. Губы Оли казались чем-то совершенно неизъяснимым, в этой ситуации. Горячая, почти что обжигающая, неотрывная ласка, граничащая с пыткой так тесно, что ее одной могло хватить, чтобы свести меня с ума, продолжалась целую вечность. Я совершенно не понимала, что в этот момент делает мое тело; оно отвечает взаимностью или остается неподвижным, словно каменное изваяние? Клетка, в которой оказалось мое сознание постоянно сжималась, запрещая мне любые мысли. Было тяжело дышать.

Потом стало совсем сложно. Оля, судя по всему, видя, что с моей стороны не последовало никакого сопротивления, решила развивать успех. Она еще сильнее прильнула ко мне и, повинуясь ее воле, я уперлась в спинку стула. Будучи абсолютной хозяйкой положения, Оля не спешила, она как могла растягивала удовольствие, ведь спустя столько времени, она все еще довольствовалась поцелуем, который вполне можно было бы назвать целомудренным, если б только он не длился так долго. Но, как говорится, аппетит приходит во время еды и, едва хищница распробовала свою жертву на вкус, как она тут же решила перейти к более сочным кускам. Едва она пустила в ход язык, бесстыдно вторгнувшись в мое личное пространство, как одновременно с этим я почувствовала ее ладонь на своей груди. Едва ли не насилуя мой ротик своим жадным язычком, она попутно сжимала мой бедный первый размер, и, очевидно, упивалась своей властью, истово наслаждаясь каждым мгновением. Все что оставалось мне - это нестись в вихре шторма, в пространстве и времени, не чувствуя под собой никакой опоры, изредка постанывать и повизгивать от чувственного и эмоционального перегрева.   Спустя одну или две бесконечности пальцы Оли стали ощущаться по-другому, будто бы теперь между ними и моей грудью не осталось никакой преграды.  

---

Я не знаю, как далеко смогла бы зайти Оля, если б не внезапный стук Ирины Андреевны в дверь. Одноклассница отпрянула от меня так же скоро, как и волна, разбиваясь о скалы отступает в море. Судя по всему состоялся короткий разговор, но дверь все это время оставалась закрытой, хотя судить обо все этом было очень сложно, так как приходила в себя я очень неспешно. Чувственный шторм все еще бушевал, сверкал молниями и гремел своим величием.

– Чукча, очнись, – шептала Оля.

На ее лице сверкала широченная улыбка, излучая крайнюю степень удовольствия, радости и восторга чувств. Победительница созерцала свой триумф, прерванный досадной случайностью, но ничуть не досадовала на это, ведь тот момент славы, что она успела урвать, был слишком прекрасен, чтобы о чем-то сожалеть.

– Ну, ты и неженка, – уголки ее губ и смешинки в глазах бессовестно высвечивали в ее словах самолюбие.

В это время я кое-как пришла в себя, но лишь на то короткое мгновение, которое понадобилось для того, чтобы понять, что же произошло. И едва предыдущий шторм стих, дабы смениться редкими лучами солнышка, как тут же начался другой, еще более суровый. Только в этот раз, что самое страшное, я оставалась в сознании, в той или иной степени. До сознания по-прежнему не долетало ни слова, сердце продолжало работать на повышенных оборотах, а в груди стояло такое напряжение, что казалось, будто она вот-вот лопнет. На самом же деле я дышала как паровоз, жадно захватывая воздух ноздрями, пускай и казалось, что я задержала дыхание, забыв про основную физиологическую потребность. В голове царил бардак, абсолютный хаос, ад, со всеми его демонами и пытками - я просто не могла ни о чем думать. Была только одна навязчивая мысль, в которой участвовали всего четыре слова: я, первый поцелуй, Оля. Они сменяли друг друга, выступая в разнобой, друг за другом и все сразу, перемешивались, сливаясь в кашу и разбивались на отдельные слоги. Не знаю почему и как, но что-то заставило меня встать. Неведомая сила гнала меня прочь из этого логова зверя. Чуть ли не на ощупь пробираясь к выходу, я постоянно наталкивалась на стены, спотыкалась о чёрт знает что, всеми правдами и неправдами пытаясь устоять на ногах. Оля, что самое странное, даже не пыталась меня остановить, удержать или окликнуть. Видимо наблюдала такое не в первый раз, а может и сама немного испугалась.

Прохладный осенний ветер, ударивший в лицо, буквально выдернул меня из плена чувств и переживаний. Сбившись с дыхания и в секунду замерзнув, я тут же сообразила, что, во-первых, моя сумочка, а значит и все ее содержимое, включая телефон, остались у Оли, а, во-вторых, что самое важное, там же было и теплое пальто. Мгновенно, повинуясь здравому смыслу и логике вещей,   в голове родилась мысль вернуться наверх т забрать свой небогатый скарб, однако все естество восстало против этой идеи. Меня передернуло, перетряхнуло и буквально вывереуло на изнанку, едва я представила себе столь скорый визит к виновнице моих душевных мук. Изо всего этого следовал один неутешительный вывод - домой придется идти пешком.

Инстинктивно скрестив на груди руки, я внезапно обнаружила, что у меня чуть ли не до середины расстегнута блузка. Лифчик пребывал в легком беспорядке и жилетка также требовала к себе внимания. В этот момент в сознании всплыла мысль, которую я никак не ожидала там встретить. Восстановление благопристойности внешнего вида достало из закромов клодовой разума одну очень пикантную сцену из порно ролика, которая в свое время очень сильно будоражила мое воображение. Сходство этой сцены с тем, что произошло со мной в реальности просто поражало, едва ли не кадр в кадр Оля, сама того не подозревая, копировала одну из актрис. И почему-то тогда, много времени назад эта порно-фантазия вызывала только положительные эмоции и давала повод сделать себе приятное, то сейчас, воплотившись наяву, она как атомная бомба расхерачила вдребезги мое “рацио” оставив один на один в бушующем океане бессознательного. Сейчас я не могла ни понять этого, ни придумать какое-нибудь оправдание, чтобы успокоиться. В голове так и вертелись эти две сцены: одна из мира грез, а вторая - реальная, но почти не отличимая от вымысла. Гоняя в воображении вторую, словно кассету на перемотке, я раз за разом чувствовала беспощадные уколы стыда и как немилосердно обжигала совесть. Порочный круг эмоционального мазохизма и не думал разрываться, все теснее затягиваясь у меня на шее. Всю свою жизнь я свято верила, убеждала всех вокруг и саму себя, что однополые отношения - это “фу”, “бяка” и до крайней степени аморально, а сейчас никак не могла выкинуть из головы одной маленькой, но бесконечно неудобной истины - ведь мне же самой это нравилось. Ведь в противном случае я бы тут же оттолкнула Олю и влепила ей пощёчину. Ну или хотя бы сказала пару крепких выражений. Однако произошло то, что произошло. Да, эта мысль мне нелегко, но и бегать от нее уже не оставалось никаких сил.   Сам факт того, что я смотрела лесбийское порно и получала от него удовольствие уже о многом говорит. Просто раньше я как-то упускала это обстоятельство, а сейчас невольно уткнулась в него носом.

Почти не отрывая взгляда от асфальта и двигаясь в сторону дома фактически на автопилоте, я сама не заметила, как сделала приличный крюк, но все же оказалась у цели. По счастью, в нашем подъезде стоял домофон, так что даже без ключей я легко попала в свою квартиру. Войдя внутрь своей обители через открытую дверь, я не стала задерживаться на пороге и сходу пролизнула к себе в комнату, а так как мама была занята на кухне, то никаких препятствий не случилось. На автомате переодевшись в домашнее, я плюхнулась на кровать и зарылась лицом в подушку. От переизбытка чувств рвало сердце и душа была не на месте, и нет никого рядом, с кем можно было бы поговорить.

---

Следующее утро оказалось недобрым во всех смыслах. Еще не успев продрать глаза, я почувствовала сильную боль в горле. Столь частое явление в моей жизни, что его уже можно запросто назвать хроническим или даже родным. Закономерный результат продолжительной прогулки на свежем воздухе в ветреную погоду; повезет если дело обойдется без температуры под сорок. Кое-как разлепив опухшие от слез глаза я попробовала присесть на постели, как тут же была атакована недугом: ломота в костях, слабость и жар, постоянно переходящий в озноб - мои верные враги шли рука об руку с больным горлом. А замыкал это парадное шествие его величество насморк - самый беспощадный мучитель. Но даже так, находясь в осаде, я могла позволить себе один маленький вздох облегчения, ведь, судя по симптомам и многолетним наблюдениям, это был не грипп, а простое остроресспиратурное. И все было бы хорошо, если сбоку этому параду не подпевали стыд и пошатнувшиеся моральные устои. А ведь в голову так и лезли непрошеные мысли и образы тесно связанные с Олей и вчерашним днем. В общем, вот так незатейливо с самого утра я зарядилась жизнеутверждающим желанием сойти с этой планеты.

Вкупе все это было настоящей пыткой. Не было сил ни сидеть, ни лежать, ни уж тем более сходить в ванную умыться. Рухнув обратно на подушку, я перекатывалась с боку на бок, утыкалась лицом в подушку, сворачивалась калачиком и накрывалась одеялом с головой и все это сопровождала жалобными стонами отчаяния - решительно ничего не помогало, кошки скребли все с тем же остервенением. В конце-концов на звук моих страданий и беспардонного шмыгания носом пришла мама. Одного быстрого взгляда хватило, чтобы оценить ситуацию, сделать правильный вывод и собрать все необходимое для изгнания бациллы. Через пару минут около моей кровати образовалась табуретка, на которой красовался понос со всем необходимым. Таблетки как аперитив, спрей для носа в качестве аппетайзера и главное блюдо - куриный бульон. После трапезы мама переодела меня в мое теплое кигуруми, стилизованное под желтого героя из аниме, в котором я спала только зимой, и накрыла одеялом, чтобы я пропотела как следует. На этом с первой фазой было покончено: телу стало чуть лучше, но на душе все так же херово. По счастью сон не заставил себя долго ждать.

Пробуждение оказалось не из приятных. Нет, дело не в том, что самочувствие ухудшилось, нет, здесь, как раз-таки все было более-менее терпимо, если не считать наглухо забитого носа, главную подлянку подкинула природа. Поднявшись с кроватки, дабы не умирать от скуки, я схватила свой ноут и зачем-то посмотрела в окно. А там во всю припекало яркое, не по-осенне жаркое солнышко, и, что самое обидное, судя по кронам еще не успевших расстаться со своими золотыми нарядами деревьям, был полнейший штиль. Вряд ли в данный момент могло случиться какое-нибудь нечто, способное сделать сегодня еще хуже. Вдоволь погрустив у окна я вернулась в кровать. Гора лекарств на табуретке заметно поуменьшилась, а вместе с тем я подметила то, что пропустила при пробуждении. В короткой записке ровным, красивым, фактически каллиграфическим почерком, мама сообщала, что уехала к подружке, а на обратном пути заедет за продуктами. Она извинялась за то, что оставила меня в таком положении, но просто не могла отказать себе во встрече с одноклассницей. Да и к тому же я у нее уже взрослая девочка и сама смогу о себе позаботиться. И ведь не то, чтобы она была не права, я и сама считала себя вполне способной принимать лекарства, когда положено, но оставаться в квартире совершенно одной после вчерашнего.

И только я удобненько улеглась и устроилась со своим старым-верным яблочным товарищем, чтобы позалипать на какой-нибудь контент эротического характера и даже успела открыть пару вкладок, как противная трель дверного звонка наполнила собой всю квартиру и буквально оглушила меня. Забыв про осторожность и конспирацию, я не помня себя выпрыгнула из кровати и, повинуясь рефлексам, направилась к двери. Глянув в глазок, я чуть не лишилась чувств - за дверью стояла Оля с каким-то парнем.

- Сонь, открывай, это я и мой парень, Леша.

Меня бросало из жара в холод и обратно, по всему телу выступили крупные градины пота, под ложечкой невыносимо засосало, сердце сжалось до размера ореха, а в коленках обозначилась такая слабость, что я чудом стояла на ногах. Не в силах даже пошевелиться, я никак не могла собраться с мыслями и сообразить, что же мне делать. Единственное, что мне сейчас говорили остатки моего сознания - это то, что каждая секунда промедления только усугубляет ситуацию. И едва я осознала эту мысль, как в голову тут же набежали миллионы других, включая одну самую настойчивую, которая разве что не светилась красным, пытаясь обратить на себя внимание  - “Блдь! Я в таком виде просто не могу им открыть!”. Из-за внезапно образовавшегося кома в горле становилось все труднее дышать, намечалась паническая атака.

- Эскимосик, не тупи, - снова прозвучал приглушенный дверью голос Оли и в этот раз он прозвучал до неприличия ласково. - Мы принесли тебе твои вещи. Ты же вчера все у меня оставила, - добавила она и продемонстрировала мой ранец.

---

Неверной рукой и внезапно похолодевшими пальцами я кое-как открыла дверь. Сердце зашлось, дыхание остановилось, я будто бы наблюдала последние моменты своей жизни и, чем шире открывалась дверь, тем ближе был ее конец. От лица отхлынула вся кровь, сделав меня бледной, как поганка, а капельки пота посеребрили лоб, добавив болезненности внешнему виду. Я была так напряжена, что даже не чувствовала, как меня бьет сильная дрожь, да и какое в этот момент до этого могло быть дело? И вот Оля переступила через порог, а я, подчиняясь инстинкту сделала пару шагов назад, шлепая босыми ножками по ламинату. Вслед за девушкой прошел и ее парень. Они коротко оглядели убранство коридора и видимые части комнат, после чего начали раздеваться. И вообще они на моем фоне выглядели как самые настоящие великаны на моем фоне, причем Леша был на полторы головы выше своей девушки.

- Ути, какая милаха! - умиленная и, может быть, даже растроганная, она склонила голову чуть набок и тут же потянулась за телефоном.

В этот момент в моей голове все так же царил хаос с его обязательной неразберихой, отчего я, по-сути, была только наблюдателем в своем теле и толком не разбирала слов подруги. Даже когда она навела на меня объектив камеры телефона, я, словно заколдованная, продолжала пялиться в одну из черных точек, крепко зависнув. Ни наполовину расстегнутый кигуруми, открывавший вид на мой простецкий топ, в котором я спала, ни дурацкое выражение лица не приходили мне на ум, сигнальная лампочка не загоралась. Только после характерного звукового сигнала я сообразила, в каком виде меня запомнит бесконечность. Как пистолетный выстрел для бегуна, щелчок разбудил меня и дал волю всему телу и разуму, позволив действовать. Первым же делом собачка взмыла вверх по молнии чуть ли не до самого подбородка. С выражением лица справиться было гораздо сложнее.

- Эм… а вы это… кхм, привет, - обливаясь потом как на экзамене к которому не готовилась, я с трудом выуживала слова из беспорядочного потока сознания, одновременно пытаясь побороть собственные же руки, которым не находила места. - А вы как тут? - наконец-то спросила я чуть севшим из-за болезни голосом.

- Да, так, - легко ответила Оля, пожав плечами и в очередной раз потрясла моими вещами. - Ты же, моя милая чукча, вчера у меня все свои вещи оставила. Вот, держи, а то я уже подустала их держать.

Взяв свое пальто и тут же устроив его на вешалку, я приняла рюкзак и бережно метнула его в свою комнату, словно  была не способна отойти от гостей ни на шаг. Наверное сейчас сыграл тот факт, что в подавляющем большинстве случаев гостьей была я сама, так что в стрессовой ситуации мой мозг не нашел ничего лучшего, чем включить автопилот для более-менее подходящей ситуации. И ведь о том, как хорошо вести себя у кого-то я знала почти все: куда не просят не ходи, чего не просят не бери, если надо оставайся на месте, если нет - притворись хвостиком. А глядя на то, как легко и непринужденно ведут себя Оля и Леша, так по-хозяйски раздеваясь и пользуясь вешалками в гардеробе, то не мудрено, что я почувствовала себя гостем в собственном доме.

- А как…

- Как два байта переслать, - опережая мой вопрос ответила Оля. - У тебя как у первоклассницы в рюкзаке есть бирка с адресом и контактами хозяина. Я теперь жду не дождусь, когда наступит зима, чтобы посмотреть, носишь ли ты варежки на резинке!

Во всей этой тираде было какое едва уловимое, может быть даже надуманное, но все-таки явственно ощущаемое самолюбование. Создавалось такое чувство, будто Оля, через одну весьма предусмотрительную черту пыталась уколоть меня. И пускай ее голос оставался все-таким же мягким и ламповым, а гримаса до предела умиленной, однако воспринималось все это как маска. Искусно сделанная и крайне умело употребляемая. А может быть она заглянула чуть дальше бирки и прошерстила весь рюкзак? Может быть даже в телефон залезла? Она вполне могла подглядеть мой код, пока мы вместе занимались уроками... Если так, то вся эта сцена только позерство и пыль в глаза, прелюдия к чему-то более серьезному. И вот было бы прям замечательно, если я все это могла осознать и понять, а не тупила, как старый модем.

- Оль, харе, нормальная же тема, не дави, - вступился Алексей, озвучив комнату мягким баритоном.

- Да я и не думала! Я же наоборот! Ну, ты просто погляди на эту милоту, ну, ведь чисто игрушечка же! - с этими словами она сделала шаг в моем направлении и немного присев, чтобы оказаться со мной на одном уровне, потрепала меня за щечку, словно малого ребенка. Я чуть не вспылила. Терпеть ненавижу, когда ко мне обращаются как к маленькой.

- Оль, - снова обратился Леша, но теперь уже чуть более серьезно. - Ей, между прочим, нездоровиться, а ты тут поясничаешь.

- Оу… правда? - резко изменившись в лице и приняв виноватый вид, она взяла меня за руку и, оглядевшись по сторонам, повела в мою комнату. - Извини, я как-то чего-то не подумала. Твоя пижамка сбила меня с толку.

Извиняться и перекладывать вину на обиженного - это был ее любимый прием, но тут уж ничего не попишешь, то был один из ее способов сгладить углы. В то время как мы зашли в мою комнату, я невольно проследила за взглядом Оли, который резко  уперся в одну точку и заметила свой ноут, так неудачно оставленный мною открытым, на экране которого красовались всякие личности разной степени социальной безответственности. Мои щеки вспыхнули огнем, а сама я рысью запрыгнула на свою кровать, дабы убрать эту срамоту. В следующее же мгновение крышка макбука закрылась и, к счастью, хотя бы Леша не увидел того, чем я тут занималась. И как мне только удалось не снести к чертям собачьим стоящую рядом табуретку с лекарством - тайна за семью печатями. Оказавшись на кровати, я тут же перевела взгляд на Олю и сжалась, как загнанный зверек, ведь была поймана с поличным за деятельностью, которую сама же публично осуждала. К моему величайшему ужасу я увидела на лице подруги именно то, чего так опасалась. Тень злорадной улыбки промелькнула на долю секунды, но и этого было достаточно, чтобы начинать готовиться к худшему. А вместе с тем, Оля все так же продолжала изображать заботу и умиление.

- Тебе чего-нибудь принести? Воды там или…

- Слу-ушай, ты же наверняка голодная, да? - недобрый блеск в глазах Оли мог означать только одно - у нее родилась идея, ради которой можно было перебить кого угодно. - Леш, ты не мог бы сгонять за пиццей, а? Возьми нам большую мексиканскую. И перчика побольше, окей?

Спрашивать в приказной манере и при этом ангельски улыбаясь, благодаря чему отметились все возражения - так же была одна из ее фишек. К тому же она сделала Алексею такой необычный взгляд, что он легко уловил скрытый намек. Уверенный в себе, сильный и немногословный, он глядел на Олю, как неумолимая гора взирает на живописный луг - спокойно и безмятежно. На его лице появилась легкая улыбка, полная понимая и одобрения.

- Без проблем. Тут как раз есть одна пиццерия рядом. Чего-нибудь еще?

- Латте на кокосовом молоке.

- Сонь, я тебе?

В ответ я только помотала головой.

- Ну, ладно, где-то через полчаса буду. Не скучайте.

- Ты лучший!

- Эт точно, - отозвался он грузно вздохнув, словно вся эта затея Оли с визитом утомляла его.

---

В тот момент, когда щелкнул дверной замок и мы остались одни, Оля как-то резко напрягалась, тяжело задышала и по всему ее виду стало отчетливо заметно, как сильно она нервничает. В ее глазах отразилась мука нерешительности, а пухленькие губки поджались и вытянулись в тонкую линию. Напряжение в комнате чувствовалось так явственно, что вот-вот и его уже можно будет резать ножом.

– В общем так, сразу прошу, не перебивай, мне и так не просто, поэтому просто… не перебивай, в общем, – Оля начала сбивчиво и очень пылко, ее брови собрались в одной точке, она нахмурилась и силой заставляла себя продолжать. – Короче, я сразу скажу, что вчерашний эпизод я не считаю за ошибку или случайность, я этого хотела. Тс-с, шите, просила же!

На мой немой вопрос и невольно открывшийся от удивления рот, Оля отреагировала моментально. Подобрав мою нижнюю челюсть и прижав указательный палец к моим губам, она теперь не оставляла мне никакого выбора, как подчиниться ее воле. Не то, чтобы я хотела ей противиться, но все же. А ладошка у нее была влажная и чувствовалось, как нервное напряжение отзывается дрожью во всем теле.

– Я уже, наверное, полтора месяца с тобой мучаюсь. Ты просто не идешь у меня из головы! Пристала как банный лист, а руки связаны. Даже Леша уже жалуется, что когда мы вместе я только о тебе и говорю. Потому-то я и решилась на вчерашний поцелуй, чтобы наконец-то все для себя решить. Ты мне очень нравишься, может быть даже не просто нравишься. Вернее я точно, знаю, что у меня к тебе есть чувства. Может быть я тебя даже хочу. Может быть даже очень.

На этих словах она сделала глубокий вдох, в котором даже я почувствовала, как Оле стало чуточку легче, однако на этом исповедь не заклнчилась и даже палец с моих губ никуда не пропал, а даже наоборот, теперь мой рот закрывала целая ладонь, будто бы она боялась, что я закричу. Теперь, когда нос был почти полностью скован насморком, а губы - пальцами, стало трудно дышать, однако даже так я не смела дернуться, слишком было боязно и волнительно.

– Я понимаю, что для тебя это может показаться чересчур, но за эти два месяца я успела к тебе приглядеться и сделать кое-какие выводы. К тому же ты вчера оставила у меня свою сумочку и телефон и я целую ночь не спала, изучая их содержимое. Да, я вот такая вот сволочь и скотина, полезла в твои вещи, но ты сама виновата, что так их оставила, ну и вообще… Короче. Я знаю, что однополая тема тебе тоже не безразлична, причем скорее даже интересна, так как в истории браузера у тебя недостаточно ссылок на такие ролики, да и сам поцелуй тебе тоже понравился. Тут не спорь! Я все это сама почувствовала и знаю. Иначе ты по-другому отреагировала…

Когда Оля зашла с козырей, волна нестерпимого жара обдала меня с ног до головы, щеки засияли рассветным заревом и в висках заколотили ритмичные молоточки. Тщательно скрываемая тайна, самое сокровенное и близкое сердцу стало явным. История просмотров порно сайта - это секрет похлеще личного дела у психиатра, так что теперь точно можно было сказать, что подруга знает меня как облупленную, лучше чем собственная мать. Фигура Оли после такого откровения стала казаться еще более внушительной, плюс теперь где-то под коркой поселилось ощущение, что перед ней я словно голая. И как раз-таки с этого момента я поймала себя на том, что больше не слушаю ее, а полностью ушла в свои мысли.

Тонкая паутинка слов Оли сплеталась в едва заметную паутину, которой как пуховым одеялом накрывались мои мысли, и, спустя еще какое-то время, главный довод, самый опасный из всех, тот, благодаря трудам которого и сплелась вся эта сеть дал о себе знать. Как логическая бомба, этот зловещий паук тихо ждал своего часа, когда можно будет выйти на жатву и собрать самый урожай. Один простой факт, я кому-то нравлюсь и притом так сильно, буквально обезоружил и заставил прекратить всякое сопротивление. Гремучая смесь из чувств, волнений и переживаний вылилась в это простое и понятное “меня кто-то любит” и буквально не оставила камня на камне от всех баррикад из возражений, базировавшихся на каких-то моральных принципах. Оказаться не одинокой, причем настолько, чтобы быть кому-то нужной - это как внутривенная доза эндорфинов, густо замешанная на букете из всяких наркотиков. Чувство настолько сильное, настолько новое и непонятное, что за его фантасмагоричностью и теплотой в один миг забылась вечная мерзлота пережитого одиночества и отчужденности.

В какой-то момент я почувствовала, как из-за переизбытка чувств меня начала бить мелкая дрожь, а в уголках глаз наметились слезы. Слов Оли я так и не могла разобрать, я все еще не слышала ее, но по выражению лица и вопросительной интонации последней фразы я догадалась, что она ждет от меня какого-то ответа. Думать сейчас еще  над этой загадкой было просто невозможно, ровно как и придумать, как выйти из сложившейся ситуации, ведь она раскрыла передо мной душу, а я тут вся в своих мыслях будто бы и не слушала. Пускай у меня самой тут катарсис случается, но поди растолкуй ей потом. Невольно закусив нижнюю губу, как я всегда и делала в тех случаях, когда ощущала себя справедливо виноватой, я уже было хотела начать извиняться, как Оля в очередной раз сорвала все мои планы. Восприняв этот мой жест как-то по-своему, она отчего-то просияла в лице и в тот же миг наши губы слились в жарком поцелуе. Теперь уже совершенно не было никаких сил сдерживать эмоции и слезы полились ручьями. И в этот раз я с готовностью отвечала ей той же пылкой нежностью, подчиняясь ее воле и поддаваясь ей во всем. И дабы рассеять последние сомнения в том, что все это сон, я боязливо, очень аккуратно и неуверенно притронулась к ее шее своими пальцами. Она была совершенно реальна и счастье мое тоже.