Настя. 8я часть

- Настя, сядь, пожалуйста! - попросил Альберт, когда она, уложив детей, пришла в рабочий кабинет, где её уже ждали Генрих и его кузен. После разговора об условиях сделки прошла неделя, - для выполнения твоего первого условия всё готово. Слово за тобой. Если тебя всё устраивает и нет каких-либо пожеланий и уточнений, то мы можем уже в субботу приступить к его выполнению.

- Настя?! - Генрих дотронулся рукой до плеча женщины. Её руки дрожали, листы бумаги, которые протянул ей Альберт, выпали из рук и упали на пол. Видно было, что она очень сильно напугана. Пока один из мужчин собирал с пола бумаги, другой помог ей сесть в кресло и принес стакан воды, - Настя, ты как?! Ты бледная как смерть!

- Всё хорошо, - сделав пару глотков воды, ответила молодая женщина, - это просто было неожиданно для меня. Я как-то не ожидала, что вам удастся всё так быстро решить!

- Нам нужно было быстро решать, времени очень мало, - оправдываясь сказал Альберт, - ведь уже через неделю тебе, если мы не выполним условия, возвращаться в Россию! Или...

- Нет, нет! Я согласна! - закричала Настя, она испугалась, что мужчины примут её минутную слабость за отказ и их, её и детей, отправят назад, на родину, - я согласна! Вы можете приступать к выполнению моего условия! Надо что-то подписать?!

- Да, вот здесь, - сказал Генрих, протягивая Насте ручку, - ты подпишешь, даже не читая?

- Да, - женщина взяла в протянутую ей ручку. Руки тряслись и не слушались её. Унять дрожь никак не удавалось. Ей было реально страшно. Настя понимала, что сейчас подпишет себе едва ли не смертный приговор. Да, она знала, что останется живой после этой порки, но и вполне отдавала себе отчёт, насколько ей будет больно. Что она едва ли сможет вытерпеть эту боль, что это будет далеко за гранью её возможностей. Но Насте всё же удалось взять себя в руки. Она сказала себе, что прогон сквозь строй, это не чья-то фантазия, а реальное в прошлом наказание. Что те кого так же наказывали, как-то смогли вытерпеть и выжить, и она тоже сможет. Да, было немало случаев, когда жертвы не выдерживали подобного наказания и умирали. Но это, когда с самого начала их приговаривали к смерти. А те, кого лишь хотели просто наказать, выживали. И она выживет, ведь её смерть им не нужна. Или? Но эту мысль Настя сразу же отогнала от себя. Она им нужна. Без неё, без Насти, они не смогут ничего сделать с её детьми. Да и современная медицина, опять же гигиена. Ведь многие из тех, кто не выжил после подобного наказания, мучительно умирали из-за антисанитарии и отсутствия правил гигиены. От того, что им не оказали необходимую медицинскую помощь, отсутствия антибиотиков. А в современной медицине всё это есть, значит ей, Насте, нечего бояться кроме боли и унижений. А это она сама всё заслужила. И это не смертельно. Придется лишь потерпеть. Да, будет очень больно, но Лене будет гораздо больнее!

Генрих подал Насте бокал коньяка. Она сделала несколько глотков этого напитка и ей стало легче. Подписав бумаги, молодая женщина вернула их Альберту. Конечно, когда Настя немного успокоилась, ей захотелось прочитать сценарий. Она уже почти было протянула руку к бумагам, лежавшим ещё на столе. Но в последний момент передумала, решив что так будет лучше. Ведь, если она, Настя, будет знать сценарий, а он определенно достаточно суровый, то она может и испугаться. А лишний раз бояться, это не входило в её планы.

- Завтра утром мы выезжаем, - сказал Альберт, убирая бумаги в папку, - самолет ближе к обеду. Дети останутся здесь. За ними есть кому присмотреть.

- Так быстро? - удивилась Настя, ведь разговор был за субботу, а до неё было еще пару дней. От этой новости её пробило на пот, а блузка к спине. Женщина опять побледнела, - тогда я лучше пойду спать!

С огромным трудом ей удалось подняться с кресла, ноги были ватными и отказывались держать её. Она понимала, едва ли сможет сейчас сразу заснуть. Это понял и Генрих. Он подал ей стакан с водой, в который уже успел добавить снотворного, и заставил выпить всё до последней капли. Потом, пока Альберт разбирал бумаги, Генрих помог Насте дойти до спальни и лечь в постель.

Утром Настя проснулась с сильной головной болью. Поднявшись с постели, она никак не могла сообразить, что же такого произошло накануне вечером, отчего у неё так сильно болит голова. На тумбочке стоял стакан с водой, под ним записка, чтобы она выпила содержимое стакана и поспала еще полчаса. Женщина посмотрев по сторонам, пожала плечами и выпила всё до последней капли. Полчаса прошли очень быстро, а может и намного меньше? Но голова уже не болела и память выдала события прошлого вечера, от чего по телу опять прошла дрожь. Одевшись, Настя пошла на кухню, с которой доносился приятный запах. За столом сидели её мужчины, а у плиты возилась домработница. Настя покраснела. Она всегда краснела, когда видела эту женщину, каждый раз вспоминая, про групповой секс на террасе.

- Всем доброе утро! А где дети? Они еще спят? - спросила Настя.

- И тебе тоже, - улыбнулся в ответ Генрих, - за детей не переживай. За ними присмотрят. Сейчас они уехали в аквапарк. Ты же не хочешь, чтобы они видели тебя в таком состоянии. Они бы быстро заметили, что ты чего-то боишься. А ты не хочешь им ничего объяснять?!

Настя согласилась с доводами. Скрыть свой страх ей едва бы удалось. Она быстро позавтракала и вот они втроем сидят в машине, которая везет их в аэропорт. Насте хотелось спросить, узнать, как минимум, куда они направляются, но она не отважилась задать этот вопрос. А мужчины молчали. И вот они уже в самолете, проходя регистрацию, Настя смогла узнать, что самолет летит в Россию, на крайний север. Но и сейчас она не стала задавать лишних вопросов. Самолет удачно взлетел и удачно приземлился. Дальше они ехали еще несколько часов на машине. И, когда наконец добрались до гостиницы, на улице уже было темно и очень холодно. Пахло зимой. Номер они взяли один на троих. В комнате было достаточно холодно. Выпив немного коньяка и перекусив, Настя и её мужчины легли в одну постель со всеми вытекающими последствиями. После секса мужчины уснули, а Настя, несмотря на выпитый алкоголь и хороший секс, никак не могла уснуть. Её мысли сменяли одна другую. Она думала о том, что ей предстоит, возможно уже завтра или после завтра перенести, испытать, выдержать. Как ни странно, но страха перед тем, что её ожидает, не было, скорее всего алкоголь притупил это чувство. Потом мысли о предстоящем сменяли мысли о детях, о том, что будет с ними дальше. Правильно ли она поступила, решившись на этот шаг. И так по кругу. Настя и не заметила, как уснула, хотя и во сне все те же мысли, особенно о предстоящем прогоне сквозь строй, продолжали крутиться в её голове...

Когда молодая женщина открыла глаза, было уже достаточно светло. В постели, куда накануне вечером они легли втроем, осталась она одна. Присмотревшись, Настя увидела Альберта, сидящего в кресле напротив.

- Проснулась, спящая красавица? - спросил он. Так не хотелось вставать, но она понимала, что сегодня им предстоит длинный день. Потянувшись, Настя с большой неохотой вылезла из-под одеяла. На ней была ночнушка, ночью она замерзла и надела её. Посмотрев кокетливо на мужчину, сидящего в кресле, Настя стала медленно раздеваться, прекрасно зная, как это действует на мужчин, находившихся в этот момент рядом с ней. Сняв ночнушку, и немного покрутив попой, наклонив голову и посмотрев на него, она протянула руку к своей одежде.

- Настя, тебе нужно надеть вот это, - сказал Альберт, подав ей пакет с одеждой, - конечно, можно переодеться на месте. Но мне будет спокойнее, если ты сделаешь это здесь.

Она не стала спорить, возражать и задавать лишних вопросов. Настя понимала, что время её казни, как она сама это называла, приближается. Что всё очень серьезно, что всё реально и игры давно закончились. В пакете была женская военная форма капитана российской армии. Генрих сказал, что прогон сквозь строй чаще всего применяли в армии и они решили не отступать от традиций.

Когда Настя переоделась, они все вместе вышли на улицу. Альберт пошел за машиной.

- Да уж, погодка сегодня, - сказал герр Штайн, поёжившись от холода. Дул сильный ветер, в воздухе кружились первые снежинки, - пойду посмотрю, где Альберт так долго. Может машина не заводится на таком холоде.

Едва он сделал пару шагов, как возле него и возле Насти остановились два черных микроавтобуса. Из них, едва ли не на ходу выпрыгнули мужчины в камуфляжах. Один из них сильно ударил Настю в живот. Она согнулась от боли и тут же оказалась внутри автомобиля. Последнее, что она успела заметить, перед тем как закрыли двери, что Генриха ожидала та же самая участь, только его запихали в другую машину. Насте было очень больно и была едва живая от страха. Она не знала, что произошло, куда её везут. Всё было похоже на похищение, но зачем кому-то понадобилось похищать её? Ещё можно было понять, почему похитили Генриха. Он иностранец и у него есть деньги. Но она? Или решили, что она вместе с ним. И использовать её потом как рычаги для давления на него? Ответов на эти вопросы у Насти не было, ей было очень страшно, она даже и забыла о том, для чего они приехали сюда.

Наконец машина остановилась. Дверь открыли и Настя сильно удивилась, увидав что её привезли в отделение милиции. Вторая машина стояла тут же, Генриха уже заводили в здание. Сама Настя была пристёгнута наручниками за обе руки к двум мужчинам соответственно за их руки. Как только молодая женщина оказалась на улице, на её ноги тут же надели браслеты. После чего её повели в то же самое помещение, куда минутой раньше завели Генриха. Настю посадили в обезьянник, отстегнув наручники от сопровождающих её мужчин и прицепив их, наручники, к решетке. Она была практически полностью обездвижена. Единственное, что могла делать молодая женщина, или сесть на холодный и грязный пол, или стоять рядом с решёткой. Настя выбрала второй вариант. В клетке кроме неё, было еще несколько мужчин, но Генриха среди них не было. Некоторые из задержанных не сводили своих голодных глаз с Насти. Ей стало не по себе.

Время тянулось очень медленно. Женщина устала стоять, руки от непривычной тяжести, затекли. Наконец она увидела Альберта.

- Произошло недоразумение, - сказал он, подойдя к ней, - они тебя перепутали с другой женщиной. Эта женщина, она шпионка и работает на Америку. Я сейчас привезу твои и Генриха документы и вас отпустят. Не переживай. Потерпи ещё немного, пожалуйста. Они во всём разберутся и вас отпустят. Ты, самое главное, молчи! Ничего и никому не говори! И ничего не подписывай! Я вытащу тебя отсюда!

Альберт ушел, а Настя так и осталась стоять, прикованной наручниками к решетке. Стоять уже не было сил, ноги стал отекать. Руки ныли до невозможности и очень хотелось в туалет.

Прошло еще какое-то время, дверь в обезьянник открылась, вошел офицер. Он подошел к Насте и отстегнул наручники от решетки, чтобы их тут же застегнуть на своей руке. Так они вышли из клетки и направились вверх по лестнице. Подниматься с браслетами на ногах было не просто, но молодая женщина шла, ни на что не жалуясь. Наконец они остановились напротив кабинета майора Соколова. Офицер, сопровождавший Настю, постучал в дверь и они вошли вовнутрь. Настю подвели к стене и пристегнули наручниками к батарее, не дав ей возможности сесть.

- Степанова Анна Николаевна? Капитан воинской части номер...? - обратился к ней хозяин кабинета.

- Нет, Вы ошиблись! Это не я! - ответила Настя. Она уже хотела сказать, кто она, но вспомнила, что Альберт запретил ей называть себя.

- Да мне собственно всё равно! - рассмеялся майор, - это не моё дело. Сейчас за тобой приедут из прокуратуры, вот они потом пусть и разбираются, ты это или не ты!

В дверь постучали.

- Вот собственно и они, - сказал он.

- Майор Протасов, старший патруля, - представился вошедший, - где наша беглянка?

- Да вот же она, - хозяин кабинета показал рукой в сторону Насти, - не узнаете?

- Как же, конечно узнаю, - ответил военный, - это капитан Степанова, Анна Николаевна.

- Тогда распишитесь и забирайте её, - сказал хозяин кабинета. И тихо добавил, - пистолет я лично передам генералу.

- Я не Степанова! - закричала Настя, - вы все ошибаетесь!

- Аня, ну перестань уже! - подписав бумаги сказал майор Протасов, - ты проиграла! Признай это! Может наш "папочка" и простит тебя! Хотя тебе для этого придется постараться! Он очень зол на тебя! Пошли и не выёживайся! Я этого не люблю.

Во дворе их ждал автозак. Настя смотрела по сторонам, надеясь увидеть Альберта. Но его нигде не было. Внутри молодую женщину опять пристегнули наручниками к решетке, только на сей раз её руки пристегнули под потолком. Теперь Настя могла только стоять, да и то лишь на сиденье. Двери закрылись, свет погас. Внутри стало настолько темно, что молодая женщина абсолютно ничего не видела. Машина тронулась. Настя с огромным трудом смогла в темноте удержать равновесие. И тут же напомнил о себе мочевой пузырь. Когда её выводили из помещения, Настя, занятая поисками Альберта, просто забыла о том, что ей нужно в туалет. Российские дороги, особенно в такой глуши, сильно отличаются от европейских. Автозак трясло на каждой кочке, кидало из стороны в сторону. Женщине, прикованной наручниками к решетке, пришлось вцепиться руками в эту самую решетку, чтобы не упасть со скамьи, на которой ей приходилось стоять. Но это мало помогало, она билась головой то о железную дверь, то о стенку автомобиля. Мочевой пузырь напоминал о себе на каждой кочке. А в салоне никого не было, чтобы попросить остановить машину. Настя очень надеялась что они вот-вот приедут, но надеждам не суждено было сбыться. И на очередной кочке заключённая почувствовала, как по её ногам потекла горячая жидкость, удержать, остановить которую Настя уже была не в состоянии. Внутри было очень холодно. Женщина очень сильно замерзла. Окоченевшие руки уже не слушались её и она несколько раз едва не свалилась со скамьи, на которой стояла. А машина продолжала ехать дальше и дальше.

Наконец автомобиль остановился. В салоне зажегся тусклый свет. Дверь открылась, и майор Протасов, отстегнув наручники от решетки, помог задержанной выбраться наружу. Было уже очень темно. Дул сильный, холодный ветер. В свете фар Настя увидела насколько сильно шел снег. Оказавшись на улице, она закрыла глаза от ветра и снега.

- Тварь! Как ты могла! - услышала Настя чей-то голос и тут же получила сильную пощечину, которая свалила её с ног, - на губу, в шестую камеру её! А утром все на построение!

- Товарищ полковник?! - удивленно спросил майор Протасов, когда мужчина, отдавший приказ, удалился, - так ведь там...

- Я знаю, майор! - ответил полковник, - но ты же слышал приказ!

- Слышать то слышал, - неуверенно сказал майор, - но завтра он оттает, но будет поздно! Что тогда?!

- Я тебя прекрасно понимаю! Я и сам не в восторге! Но приказ есть приказ! Приказы командира части, тем более генерала, не обсуждаются! Выполнять! - полкан выругался про себя и пошел прочь.

- Извини, Аня, но ты сама всё слышала! - сказал начальник караула, - ты сама во всём виновата. А теперь и мне, на старости лет приходится брать грех на душу! Сержант, возьми пару бойцов. Приказ "папочки" ты слышал. Я не могу, придется тебе!

Настя ничего из этого не поняла. Её щека горела как от пощечины, так и от мороза. Снег продолжал лететь в глаза, а ветер пронизывал до самых костей. В этот момент молодой женщине хотелось одного, оказаться в теплом помещении, пусть даже в камере. А уж какой там, у этой камеры, был номер, её интересовало меньше всего. Несмотря на то, что было достаточно темно, что Насте приходилось всё время щуриться из-за сильного снега и ветра, но она заметила, что и сержант как-то виновато посмотрел на неё. Или ей всё это показалось?

Они вошли в здание гауптвахты, пройдя несколько коридоров, остановились перед дверью с номером 6. Сержант, прежде чем открыть дверь, постучал.

- Принимайте нового постояльца! - сказал он, открыв дверь в камеру и втолкнул туда Настю.

- Сержант, ты ничего не перепутал? - спросил один из заключенных, - у нас всего 6 кроватей. И нас здесь уже 6 человек... Мужики, да это баба! Да еще какая баба! Товарищ капитан?! Вы ли это, Анна Николаевна?!

- Действительно, капитан Степанова, собственной персоной, - воскликнул другой заключенный, подошедший к женщине, - вот теперь она нам за всё и ответит!

- Товарищ капитан, - к ней подошел еще один заключенный, - как мы рады тебя видеть! Да ты не бойся нас, мы не страшные! Да походу, товарищ капитан, ты описалась со страху?!

В камере поднялся хохот. Все, кто был внутри, а это молодые здоровые парни, они уже минимум год не знали женской ласки, окружили Настю.

- Да ты, наверно замерзла?! - спросил один из них, - кроватей у нас свободных нету, так что не обессудь, будешь греться по очереди на каждой кровати! Пашка, ты первый! Ты больше всех от неё пострадал! Только смотри, хорошо её разогрей!

- Мальчики, пожалуйста! Не надо! Я..., - но договорить ей не дали. Её завалили толпой на кровать, содрали с неё одежду. Двое держали её за руки, двое за ноги. Настя понимала, что изнасилования ей не избежать, - мальчики, отпустите. Я сама всё сделаю.

- Поверим товарищу капитану?! - спросил тот, кого назвали Пашкой, - ты уж Анечка, постарайся! Ну хотя бы так, как ты это делала с папочкой!

Насте было очень противно, но другого выхода из сложившейся ситуации не было. Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что ни Альберт, ни уж тем более, Генрих, её здесь так быстро не найдут. И, что с этими, отмороженными на всю голову, солдатиками, договориться по-хорошему не получится. Настя хорошо знала, что такое российская армия и понимала, что сейчас её будут всю ночь жестоко насиловать эти изголодавшиеся бойцы.

Всё произошло как она и думала. Даже, когда в части прозвучал сигнал на подъем, её продолжали насиловать. И, лишь когда принесли завтрак, её оставили в покое. После завтрака всех вывели из камеры. Но Насте поспать не удалось. Она едва успела одеться, как пришли и за ней. Её вывел на улицу всё тот же сержант. Во дворе стоял всё тот же начальник караула, к нему и подвели задержанную. Светило яркое солнце, которое, отражаясь от свежевыпавшего снега, слепило глаза. Тем не менее было морозно и изо рта шел пар.

- Даже и не знаю, что тебе сказать, доченька, - начал майор, - делов ты натворила, что папочка до сих пор зол на тебя. Для меня то это, конечно хорошо. Но тебя, дурочку, жалко. Пошли, что ли!

На Настю, надели наручники и она пошла вслед за караулом. Они вышли на большую площадь, полную солдатов и офицеров.

- Становись! - услышала она громкую команду. И вся часть построилась. Напротив стояла трибуна, на которой Настя увидала вчерашнего полковника. Генерала, который накануне ударил её по лицу. И еще несколько офицеров. Полковник произнес еще пару типичных команд при построении, после чего обратился к генералу, сказав что личный состав части построен.

- Мы сегодня здесь собрались, - начал свою речь генерал, - чтобы призвать к ответу изменника и предателя, капитана нашей части, Степанову Анну Николаевну! Она будет публично и показательно наказана, дабы другие офицеры, прежде чем поступать так же как она, лишний раз подумали!

- Товарищ генерал! Мы должны отдать капитана Степанову под трибунал! - обратился к генералу полковник.

- Трибунал? - разозлился командир части, - я для вас и трибунал! Я для вас и бог! Я для вас и отец родной! Я решаю ваши судьбы! Как я скажу, так и будет! А для начала приказываю раздеть капитана Степанову до гола! Будет ей и трибунал, если выживет!

- Товарищ генерал! - попробовал еще раз заступиться за молодую женщину его зам, - на улице температура воздуха минус два. Она может замерзнуть и заболеть!

- Ничего, мы её хорошо разогреем! - громко рассмеялся командир части, - выполнить приказ! Раздеть Степанову до гола!

Настя не поверила своим ушам, услышав приказ генерала. Ей и так было достаточно холодно в той одежде, которая была на ней. А теперь её на морозе и перед всем строем, вообще разденут до гола. От страха и унижения она просто растерялась и потеряла на мгновение дар речи. Настя даже не сообразила, что она может сказать, что её приняли за другую и она не капитан Степанова.

- Товарищ капитан, я бы посоветовал Вам не сопротивляться, - сказал сержант. Он хотел было начать расстегивать пуговицы на мундире Насти, но она, насколько это было возможно, оттолкнула его руку, - Вас так или иначе разденут!

Настя не знала, что ей делать. Она вошла в ступор и опустила руки. Сержант стал расстегивать пуговицы на мундире. Потом он отстегнул наручники и снял с женщины гимнастерку. Арестантка осталась в блузке и юбке. Дальше сержант стал расстегивать пуговице на рубашке. Это было так унизительно. Кровь прилила к щекам женщины. Она едва справлялась с собой, сдерживала себя, чтобы не залепить парню пощечину, но понимала, что он всего лишь выполняет приказ. Что его вины в этом никакой нет. Наконец блузка, а за ним и лифчик упали к её ногам. Ледяной воздух обдал её грудь, Настя хотела прикрыться руками, но на них тут же оказались наручники, причем застегнули их за спиной. На глазах у молодой женщины выступили слезы. Она стояла на морозе с обнаженной грудью перед строем, перед всей частью. Сколько их тут было, 500-600 солдат и офицеров. А когда сержант дотронулся до ремня на юбке, ей стало еще больше стыдно, ведь в следующий момент она останется стоять перед всеми в чем мать родила. И вот ремень расстегнут, молния на юбке тоже. Юбка упала к ногам, на арестантке остались лишь трусики стринги. Вся часть, молодые, еще с не обсохшим молоком на губах, солдатики загудели. Перед ними стояла практически голая, красивая молодая женщина, да еще и в таких трусиках. Многие из них и никогда не видели так близко женщин в таких трусиках. Боже, как это было стыдно и унизительно для Насти. Но она даже не успела опомниться, как и трусики, последняя её защита, к огромной радости военных, тоже упали к её ногам.

- Я сказал до гола!!! - прогремел голос генерала. Сержант недоуменно посмотрел на Настю, пытаясь понять, чего же хочет от него еще командир, ведь женщина, стоявшая перед ним, была абсолютно нага. Потом он сообразил. На ней были носки и ботинки. Их пришлось тоже снять. И вот теперь действительно Настя была абсолютно обнажена. Холодный ветер пронизывал до костей, стоять босиком было нереально сложно, снег обжигал подошву ног. Её стало трясти от холода. Настя не могла сообразить, за что и почему с ней поступают так. Ведь её явно приняли за другую.

- Товарищ генерал! - закричала она так громко, как только могла. Но её крик потонул в шуме толпы, обрадовавшейся виду обнаженной красавицы, - это не я!!! Меня приняли за другую!!! Я не капитан Степанова!!!

Настя продолжала кричать, но её никто не слышал или просто не обращал внимания на то, что она кричит. Потихоньку её крик становился тише и тише. Губы замерзли до того, что уже перестали её слушаться. Зубы стучали так, что казалось самый дальний солдат в строю и тот слышит. У арестантки, как в таких случаях говорят, зуб на зуб не попадал. Слезы, которые текли по щекам, казалось, превращались в ледяные шарики. Женщина настолько сильно испугалась, что уже мысленно попрощалась с жизнью. В голове стояли слова генерала:" Будет ей и трибунал, если выживет!"

- За предательство и измену родине! За поведение, недостойное российского офицера, капитан Степанова приговаривается..., - генерал прервался. После чего он обратился к командиру одной из рот, - капитан Белов, сколько человек в твоей роте?

- На плацу 54 человека, товарищ генерал! - ответил офицер.

- Ну что ж, твоя рота и ты сам, больше всех пострадали от капитана Степановой, - продолжил командир роты, - тебе и исполнять приговор! Слушай приказ! Приказываю за все тяжкие прегрешения прогнать капитана Степанову сквозь строй четыре... нет, шесть раз! Приговор немедленно привести в исполнение! Капитан Белов, приступить к исполнению!

- Безумцы, вы хоть понимаете, к чему вы меня приговорили? - шепотом спросила Настя. Говорить в слух она уже была не в состоянии. А толпа с радостными криками и улюлюканьем восприняла приказ генерала. И, понятно, что её никто, даже стоявший рядом сержант, не слышал, - вы понятия не имеете, что такое прогон сквозь строй! Это смертна казнь! И где?! В России в 21 веке!

- Рота! В две шеренги становись! - скомандовал капитан Белов, - первая шеренга пять шагов вперед шагом марш! Первая шеренга, кругом! Розги получить!

Настя даже и не заметила, как на плацу появились розги. Двое солдат катили большую деревянную бочку с водой, в которой стояли длинные розги. Когда все взяли по одной розге, к арестантке подошли два сержанта с автоматами в руках. Они достаточно ловко и быстро привязали руки женщины к прикладам автоматов, так что Настя стояла с вытянутыми вперед руками.

- Товарищ генерал, всё готово для исполнения наказания! - доложил командир роты.

- К экзекуции приступить! - прогремел голос генерала под довольные крики солдат.

Настя ещё ничего не успела сообразить, сержанты направились к коридору из солдат с розгами и ей ничего другого не оставалось, как идти за ними. Замерзшие, заледеневшие ноги отказывались повиноваться ей. Арестантка несколько раз упала на колени, но сержанты не обращали на это никакого внимания, таща за собой обнаженную женщину. Она сильно ободрала коленки, снега было не так уж и много, и Настя сдирала коленки об асфальт, пока ей удавалось подняться на ноги. После последнего падения она едва успела подняться на ноги, как раздался свист розги, и первый удар обрушился на её плечи. Женщина закричала от неожиданной и резкой боли. Да, опыт порки у неё был предостаточный. Но по спине она получала лишь плетью от мужа, да и то было уже давно. Боль от розги по спине оказалась очень сильной, но подумать об этом Настя не успела, тут же на её спину опустился второй удар и еще одна порция боли. Следующий шаг и еще два удара. Нет, они не были одновременными. Розги ложились на спину женщины по очереди, одна за другой. Сначала солдат с розгой из правой шеренги делал шаг вперед и наносил сильный удар по спине, потом солдат из левой шеренги делал то же самое. А сержанты продолжали, не останавливаясь, потихоньку двигаться дальше. Поэтому один удар приходился практически по плечам и шее женщины, другой немного выше поясницы. А позади Насти шел командир роты, капитан Белов и врач из госпиталя.

- Не жалеть! - командовал капитан, - бить в полную силу! Иначе сами окажетесь на её месте!

Сил идти у Насти больше не было, она практически повисла руками на прикладах автоматов. Но и выбора у неё не было, ведь сержанты шли не останавливаясь тащили её за собой. Эти 50 шагов, которые ей нужно было сделать, были самыми длинными и долгими в её жизни. Делать следующий шаг навстречу боли было нереально тяжело, но и остановиться не было никакой возможности, как и прикрыть спину и плечи руками. Каждый следующий шаг приносил новую порцию нереальной боли. Боли, которую просто нельзя было терпеть. Каждый удар буквально выбивал из её глаз искры и звездочки. К середине пути Настя уже забыла про стыд, про то, что она полностью голая перед толпой мужчин. Она больше не чувствовала холод. Её спина была покрыта потом и кровью. Ей было очень страшно, страшно что не сможет вытерпеть и следующий шаг станет последним шагом в её жизни. Что она упадет от этой чудовищной боли и больше не сможет никогда подняться. Но, несмотря ни на что она всё еще потихоньку переставляла свои замерзшие ноги, а розги продолжали беспощадно опускаться на её спину. Толпа, солдаты и офицеры уже давно притихли. Одно дело смотреть на обнаженную красавицу, хоть и на морозе, понимая что ей сейчас ой как несладко. И совсем другое дело слышать звук от приземления розги на голое тело и крики жертвы. Возможно, если бы это было в средневековье, то толпа продолжила бы веселиться, но в современном обществе подобные сцены вызывают никак не веселье, а скорее отвращение и сострадание.

Наконец коридор закончился. Сержанты не стали разворачиваться, хотя арестантке и назначили 6 прогонов. Нет, они пошли вдоль строя. Теперь, все стоявшие в строю солдаты и офицеры могли хорошо видеть, что сделали розги со спиной еще несколько минут назад, красивой женщины. И это был всего лишь один прогон, а предстояло еще пять. Спина женщины была покрыта тёмно-красными, а кое-где и фиолетовыми полосами. В некоторых местах уже текла кровь. На спине, за исключением поясницы, не было живого места. А ведь это всего лишь один прогон, а предстояло еще пять. Как будет выглядеть спина этой красавицы по окончании наказания? Да и вообще, выживет ли? Она уже после первого прогона была ни жива, ни мертва. Солдаты, да и офицеры отворачивали взгляд, им было жутко смотреть на ту картину, которую они перед собой видели.

Сержанты дошли до конца плаца и повернули в сторону коридора. И он достаточно приближался быстро, несмотря на то, что они шли медленно. Настя подняла голову и увидела две шеренги солдат с розгами в руках. Пока её вели по плацу перед строем, солдаты успели заменить розги и теперь ждали свою жертву со свежими розгами в руке. В принципе пороть можно было и старыми, ведь ими было выдано всего по одному удару. Но приказ генерала, на каждый прогон новая розга.

Женщина закричала еще до того, как первая розга коснулась её спины. Закричала от страха. Закричала от того, что не хотела еще раз пройти через этот коридор, усеянный розгами. Закричала от того, что больше не хотела и не могла терпеть эту ужасную боль. Настя закрыла глаза, чтобы не видеть этого ужасного коридора из солдат и розог, решив что возможно так ей будет легче, нет не терпеть боль, а как минимум пройти через коридор. Но первые же удары розги показали ей, что она ошиблась. С закрытыми глазами идти навстречу боли было ненамного легче. Пока сержанты вели Настю по плацу, она немного смогла передохнуть от боли и перевести дыхание. Но уже после пары шагов через коридор и силы опять покинули её. А в голове только одна мысль:"Нет! Нет! Нет!". Шаг, еще шаг. Удар, еще удар и море боли. Настя не выдержала, перед глазами поплыло и она упала на колени, продолжая кричать от боли. Сержанты грубо поставили её на ноги и продолжили свой путь, заставляя тем самым и Настю передвигать ноги навстречу новой боли. Розги продолжили свистеть и издавать противный звук с силой опускаясь на спину жертвы.

Второй прогон, второй коридор оказался еще длиннее первого. Настя, от боли, потерялась во времени и пространстве. Что-либо соображать она перестала еще во время первого прогона. Сейчас даже не заметила, как коридор закончился и розги уже не касались её спины. Новый круг почета. Это возможность для жертвы перевести дыхание, но сил уже никаких не осталось. Передвигать ноги за тянущими её вперёд сержантами было очень тяжело. Жертва уже практически не чувствовала своих закоченевших ног, она просто автоматически переставляла их. Солдаты, стоявшие на плацу, были шокированы тем, что они сейчас видели. Уже после первого прогона на спине женщины не было живого места, а сейчас... Теперь вся спина была покрыта фиолетовыми полосами и по ней ручейками текла кровь.

Круг почета по плацу вдоль строя солдат и офицеров части закончился. Сержанты со своей жертвой приближались к коридору. Настя, увидав солдат с розгами в руках, на этот раз не стала кричать и падать на колени. Она лишь мысленно попрощалась с жизнью, понимая что выдержать еще один такой прогон не сможет. И вот шаг навстречу боли и удары посыпались как из рога изобилия. Настя уже больше не кричала. Тишину на плацу нарушали розги, опускающиеся на спину жертвы и голос капитана, требующий пороть в полную силу. Сержанты, как их и обучили, шли очень медленно, хотя могли и прибавить шагу, чтобы уменьшить страдания женщины. Настя заставляла себя не закрывать глаза, ей показалось, что если она сейчас закроет глаза, то уже больше никогда их не откроет. До конца коридора осталось еще несколько шагов, но обнаженная женщина устала терпеть боль, силы окончательно покинули её и перед глазами стало темно и она закрыла их...

Очнулась Настя от противного едкого запаха. Это доктор подсунул под нос ей нашатырный спирт. Она из последних сил подняла на него взгляд, чтобы тут же опустить его. Но всё тот же противный запах опять вернул её в реальность. Настя опять открыла глаза и посмотрела на доктора. Он еще несколько раз провел ваткой, пропитанной нашатырем, возле её носа. Убедившись, что женщина окончательно пришла в себя, мужчина в белом халате дал ей выпить какую-то странную на вкус, но приятную и теплую жидкость. Пока она пила, сержанты подкатили ней какую-то телегу. Она была похожа на длинную скамейку на колесах. Едва Настя выпила содержимое стакана, как её тут же уложили на эту импровизированную телегу. Ей вытянули вперед руки и крепко привязали к скамье. Потом потянули за ноги и их тоже надежно закрепили веревками. Под живот положили что-то наподобие валика, так что попа женщины оказалась самой высокой точкой её тела. После чего её привязали за талию, коленки и грудь к скамье так, что Настя больше не могла двигать ни одной частью тела, кроме головы. Она не поняла, зачем нужна было её так фиксировать на этой скамье. Неужели они боялись, что она, Настя может свалиться с неё? Молодая женщина была уверена, что наказание закончилось и её сейчас повезут в госпиталь. Но как она жестоко ошиблась, Настя поняла, когда поняла голову и увидала, что везут её опять к уже знакомому коридору, усеянному розгами. Что же должна была натворить эта бедная девушка, за которую её, Настю, приняли. За которую ей сейчас приходилось терпеть это жестокое наказание.

Новая волна животного страха и ужаса охватила молодую женщину, лежащую в голом виде на скамье. Она резко дернулась, но веревки надежно держали её. Настя опять закричала, когда телега оказалась на уровне первого солдата с розгой. Опять тот же громкий голос командира роты, требующий не щадить жертву и бить в полную мужскую силу. И розга опустилась на бедро жертвы, издав в очередной раз противный звук при приземлении. За первой розгой посыпались и другие, как из рога изобилия. Один удар приходился на попу жертвы, другой на её ножки. Настя, которая до этого уже закричала от ужаса и страха, закричала еще громче от боли. Она оказалась намного сильнее, чем от порки по спине. Да, от этой боли не было искр и птичек перед глазами, не становилось темно. Но эта боль была гораздо острее, интенсивнее. Настя поняла, что на сей раз не умрет. Ведь от такой боли лезут на стену, но не умирают. А это значит, что ей придется терпеть всё, до самого конца, всё до последнего удара. Она стала дергаться с такой силой, стараясь уйти, укрыться от ударов, спастись от боли, что казалось телега, к которой была привязана жертва, вот-вот перевернётся. Но и веревки выдержали, и скамья на колёсах тоже не опрокинулась, продолжая свое медленное, но верное продвижение вперед сквозь дождь из розог. А Настя продолжала кричать от дикой, резкой и очень острой боли. Ей так хотелось вскочить с этой лавки и убежать куда глаза глядят, но это было невозможно. Про то, что еще минут 20 назад ей было очень холодно, что она продрогла на морозе до костей, об этом Настя и не вспоминала. Наоборот, попа, ножки и спина, хотя розги больше не касались её, горели огнем. По лбу, попадая в глаза, ручьем тёк пот.

Этот прогон, как и три предыдущих, тоже закончился. И начался круг почёта. Ещё совсем недавно белоснежная красивая попка молодой женщины, к которой любой из стоявших на плацу солдат и офицеров с удовольствием бы прикоснулся руками, а то и губами, сплошь была покрыта тёмно-красными полосами. Бёдра выглядели ещё хуже, в некоторых местах были кровавые точки, а кое-где и кровавые полоски. Этот круг почёта помог Насте, гораздо больше чем предыдущие, прийти в себя. Хотя бы потому, что ей сейчас не нужно было самой передвигать ногами. Её, как королеву, везли на телеге. Да и боль была другая, она не отнимала так много сил, как боль во время порки по спине. И когда телега, на которой лежала жертва, повернула на новый круг, Настя чувствовала себя, насколько это вообще возможно в её ситуации, намного лучше. Она уже не стала кричать, когда телега и, соответственно её собственная задница, оказалась на уровне первого солдата с розгой. Не закричала Настя и после того как розги посыпались, одна за другой, как из рога изобилия на её уже и так достаточно хорошо исполосованные ножки и попу. Молодая женщина нашла в себе силы заставить себя молча терпеть эту боль, как когда-то давно, в свои школьные годы она молча терпела порку от разъяренного отца. Конечно, порку сейчас никак нельзя сравнить было сравнить с той поркой, но и она сама тогда была всего лишь несмышлёной девочкой, а сейчас взрослой тётей. Розги продолжали свистеть и приземляться на её тело, на бёдра и попу, а Настя продолжала упрямо молча терпеть. Это заметил и капитан, который шел позади. Естественно, что он стал кричать на солдат, чтобы те наносили удары ещё сильнее, чтобы даже не вздумали жалеть жертву, потому как она предательница и последняя сука.

Вот и в этот раз коридор закончился, Настю повезли на очередной круг почёта по плацу вдоль строя солдат и офицеров. И они все так же отводили взгляд. Попа женщины, еще недавно красивая и аккуратная, казалась, увеличилась в своих размерах в раза два. Плюс по ягодицам, покрытыми сплошь фиолетовыми полосами, то там, то там текла кровь. Точно так же выглядели и бёдра. А если прибавить сюда еще и исполосованную в кровь спину, это было зрелище не для слабонервных. Настя не обращала на это никакого внимания. Ей нужно было перевести дыхание и набраться сил. Хотя она и не знала, сколько прогонов уже позади, но была уверенна, что как минимум ещё раз ей придется пройти, точнее проехать через строй.

И вот телега, на которой надежно привязанная, лежит молодая обнаженная женщина, повернула в направлении коридора из солдат со свежими розгами в руках. Настя осмелилась поднять голову и бросить взгляд в их сторону. Ей показалось или действительно они смотрят сейчас на неё с восхищением. На первом прогоне, как ей показалось, солдаты смотрели на неё голодным, хищным взглядом, уже давно, не то что не пробовавшим, но и не видевшим женского тела. На второй прогон они уже смотрели на неё ни как на красивую обнаженную женщину, но с состраданием. А сейчас солдаты стоявшие в коридоре, смотрели на неё с восхищением и с тем же хищным взглядом, с которым смотрят мужчины на свою добычу. И Настя вспомнила свои школьные годы и порку на уроке физкультуры, где она получила тогда всего каких-то 10 ударов скакалкой. Всего десять, но как она тогда боялась этой порки, эти десять ударов. А сейчас? Настя вспомнила, что в самом начале капитан что-то говорил про 50 солдат в его роте. Значит, минимум 50 ударов за прогон. Вспомнив про ту порку, она вспомнила и то, как смотрели на неё одноклассники и это сыграло с ней злую шутку. Первый же удар розги, первая боль сразу же трансформировалось в уже, еще со школьных лет, знакомую, но непонятную энергию. Удар, как и до этого, прилетал один за другим. Энергия боли в том же бешеном темпе трансформировалась в энергию удовольствия. И скоро её стало слишком много. Настя больше не могла сдерживаться и закричала. Только на этот раз это был крик не боли, а удовольствия. Она предательски потекла, но очень надеялась, что никто этого не заметит. А еще через мгновение, ведь порка, а вместе с ней и боль, не прекращалась, Настя улетела.

Очнулась молодая женщина уже в госпитале, куда её привезли на этой же телеге, на которой и пороли. Её даже не стали освобождать от веревок.

- Потерпи миленькая! Потерпи Анечка! Сейчас всё будет хорошо! - ласково и нежно сказала женщина в белом халате. Санитары аккуратно переложили её на кровать, а женщина-врач сделала ей в плечо укол, - сейчас всё будет хорошо! Изверги, это надо же так человека избить!

- Я не А..., - хотела сказать Настя, но не смогла. Её глаза закрылись, и она провалилась в сон.

Открыв глаза, молодая женщина осмотрелась по сторонам, чтобы понять, где вообще находится. Она, почему-то, лежала на животе и была полностью обнажена. Присмотревшись, Настя поняла, что находится в гостиничном номере. Ей пришлось немного напрячься, чтобы вспомнить, что она делает в гостиничном номере. Да, она, точнее они здесь, чтобы выполнить её условие. А условие это "прогон сквозь строй". А еще она вспомнила странный сон, который ей приснился ночью. Или это был не сон? Её рука тут же оказалась на попе. Она тут же отдернула её, едва не закричав от боли.

- Проснулась, спящая красавица? - спросил Альберт, сидевший в кресле напротив. На коленях у него лежал пакет. Всё как в её сне. Сейчас она встанет, а он протянет пакет и скажет, что нужно надеть эту одежду. Ничего не понимая, Настя удивленно посмотрела на Альберта, и опять провела рукой по попе. Да, попа ужасно болела, а на её лице появилась гримаса боли. Но надо было вставать, ведь им предстоял сегодня длинный день. Потянувшись, Настя с большой неохотой вылезла из под одеяла. Но что-то было явно не так. Болела и спина, и попа, и ноги. И это было для неё слишком непонятно. Сон. Да, во сне её уже жестоко, даже слишком, прогнали сквозь строй. Но это было во сне, почему же сейчас так больно? И она не нашла ничего лучше, как спросить у Альберта, что же произошло накануне вечером.

- Генрих, иди сюда! - вместо ответа он позвал своего кузена. Настя вопросительно посмотрела на Альберта, ожидая от него ответа на свой вопрос. Когда Генрих пришел в комнату, Альберт, посмотрев на Настю, сказал ей, - для начала подойди к зеркалу и посмотри на себя!

- Ну же, смелее! - мужчина, сидевший в кресле, попытался подбодрить её, видя что Настя никак не может решиться подойти к зеркалу. Она уже поняла, что там увидит и ей стало страшно. Ведь, если это был не сон, а реальность...

- Ты и правда ничего не помнишь? - спросил Генрих, наблюдая за Настей. Она нерешительно подошла к зеркалу. Так же нерешительно встала к нему спиной. Собрав всё мужество, ведь то, что она сейчас должна была увидеть, было явно страшно или страшно красиво?! Настя закрыла глаза и повернула голову к зеркалу. Какое-то время она стояла так, пока наконец-то решилась открыть их. То, что она увидела, было ожидаемо страшным, а для её мужчин, возможно страшно красивым. Её тело: спина, попа и ноги практически до колен, были покрыты фиолетовыми полосами.

- Я даже не знаю, как ответить на твой вопрос..., - начала Настя, полюбовавшись тем, как выглядит. Она специально сделала паузу, немного покрутившись перед зеркалом, понимая, как это действует на её мужчин. Сказать что-либо дальше у неё не получилось. Генрих оказался рядом с ней, проведя рукой по её исполосованной попе, он страстно поцеловал её в губы. Тут же к ним присоединился и Альберт. Они все вместе оказались на кровати.

- И для чего я вставала с кровати? - пронеслось в голове у Насти. Мужчины гладили её по попе, по ногам, по спине. Да, было больно, но сейчас эта боль трансформировалась в возбуждение. Она и не заметила, как в руках у обоих мужчин оказался ремень. И они стали пороть её по попе в тандеме с двух сторон. Настя вертелась и крутила попой во все стороны. Было очень больно получать по еще не до конца зажившей попе, да еще и в таком темпе. Но эта боль трансформировалась в возбуждение и девушка опять предательски потекла. Один из мужчин отложил ремень в сторону. Настю поставили на четвереньки. Теперь один из них продолжил охаживать её попу ремнем, а другому она делала минет. Несколько раз мужчины менялись местами. В завершении Альберт лёг на кровать, Настя оседлала его сверху в позе наездницы, а Генрих вставил свой член ей в попку...

- Предлагаю все же продолжить наш разговор, - сказал Альберт, он уже поднялся с кровати и сел в кресло напротив, - и так, Настя, ты и правда ничего не помнишь?

- Я просто не знаю, что было реально, а что сон, - ответила после небольшой паузы женщина. Она все же решила рассказать про то, что подумала, что всё произошедшее с ней, было сном.

- Это потому, что тебе кололи снотворное, - Генрих, который, как и Настя, еще лежал в кровати, стал играть с её грудью, - тебе сразу же после прогона вкололи снотворное, чтобы облегчить твои страдания. Ты проспала два дня. И когда сюда тебя привезли, ты ещё спала.

- Ты, наверно, хочешь узнать, как на самом деле всё обстояло и как нам удалось всё настолько реально провернуть. Только для начала ответь, но честно! Для тебя все было достаточно реально и достаточно жестоко? - продолжил Альберт.

- Еще как реально, - ответила Настя, стараясь убрать руку Генриха со своей груди, - я до самого конца была уверена, что меня приняли за другую. Что меня и наказывают за эту бедную девушку, капитана Степанову. И я часто думала, что же она такого натворила, раз меня из-за неё подвергают такому жестокому наказанию. Про жестокость я промолчу.

- Ну что ж. Собственно ты нам сама немного помогла, отказавшись читать сценарий, - улыбнулся мужчина, сидевший в кресле, - на самом деле всё было очень реально. Из всех действующих лиц о том, что это инсценировка, знали лишь генерал. И то, знал лишь столько, сколько ему нужно было знать. Он получил за это достаточно хорошие деньги. Мы нашли молодую женщину, кстати реально кадровый офицер, более менее похожую на тебя. Собственно это было и несложно. Рыжеволосая, примерно одного роста и возраста. Немного макияжа. Да и армейская форма обезличивает людей, особенно женщин. Это я понял, посмотрев видео с китайской армией. Там, по-моему, если не все близнецы, то сестры точно. Кстати, капитан Степанова, это реально имя и звание. Мы позвонили сначала этой девушке и договорились с ней. За определенную сумму она согласилась сыграть свою роль. Потом мы позвонили в часть, где она служила, представились сотрудниками прокуратуры и сказали, что у нас есть вопросы к капитану Степановой и попросили их конвоировать подозреваемую в город. Поскольку мы сказали, что вопрос достаточно серьезный и сообщники могут помочь девушке бежать, начальник части предоставил для конвоя пять (солдатов) срочников и сержанта сверчка. Машина, на которой везли задержанную, как и было запланировано, в дороге сломалась. Конвою удалось добраться до соседней части. Генерал, он реально ещё тот бабник и ходок. Я подозреваю, что через него прошли не только все военнослужащие женщины части, но и жены и дочери офицеров. Так что никто ничего не заподозрил, когда генерал узнав, что на гауптвахте появилась женщина, тем более военнослужащая, да еще и под арестом, приказал привести её в штаб, к себе в кабинет.

- Тут то и появилась первая проблема, - продолжил Генрих, когда ему надоело бороться с руками Насти, - генерал решил трахнуть девушку. Об этом не было договорённости ни с Аней Степановой, ни с генералом. Естественно, что девушка капитан наотрез отказалась отдаться генералу, а тот наотрез отказался продолжать наш спектакль. В конце концов с Аней удалось договориться. Она отдалась генералу.

- Ну а потом опять всё по плану, - продолжил Альберт, - попытка изнасилования со стороны генерала. Капитан Степанова, выхватив табельное оружие генерала, угрожает ему и, оглушив его, убегает. Конвойные, они тоже были в штабе. Им дневальные по штабу успели рассказать про своего генерала. Конвоиры расслабились, решив что девочка не выйдет оттуда до утра и решили немного выпить. Русские не могут немного выпить, они пьют пока не кончится водка. Так получилось и в этот раз. Только в водку добавили снотворное и солдатики, сопровождавшие капитана Степанову, уснули. Аня спокойно прошла никем не замеченной. Генерал вызвал дежурного по части, капитана Белова. Для правдоподобности нападения на него, генералу измазали голову кровью. У дежурного капитана не возникло никаких сомнений. Про генерала знали все. И по приказу командира он отправился со своей ротой на поиски девчонки. Они искали всю ночь, но естественно что никого не нашли. Капитан Степанова не покидала расположения части.

- Дальше генерал отправил майора Протасова, начальника гауптвахты с патрулем в город, - продолжил Генрих, шлепнув от досады Настю по попе, - мы позвонили ему и сказали, где тебя найти. Он не стал задавать никаких вопросов, а просто позвонил в полицию. Тебя приняли. А меня отпустили. Искали не меня, а тебя. Да у меня и документы были в полном порядке. А у тебя в кармане нашли ствол генерала. Менты тоже ничего не знали. Для них ты была реальная преступница, к тому же с украденным табельным оружием на руках.

- То, что тебя отправили в камеру к тем, кто конвоировал Аню, было запланировано, - перехватил инициативу Альберт, - то что они тебя не отличили от настоящей капитана Степановой, лишний раз показывало, то я не ошибся. Что они с тобой так поступят, нет этого в плане не было. Ведь они были не в курсе. Но я подозревал, что что-то подобное произойдет. Русские тюрьмы, а тем более в армии, это что-то особенное. Мальчишки, которые год не видели, не щупали женского тела. Тем более, что именно из-за тебя они оказались на губе. Вот мальчики и отыгрались, пустив тебя по кругу. Чтобы ты сильно не ругалась, скажу что в прошлом, когда применялся "прогон сквозь строй", женщин часто перед поркой насиловали.

- Наверно самое сложное во всем этом было везде установить камеры, чтобы всё было записано, - встав с кровати, сказал Генрих, - но тут нам хорошо помог генерал. Мы одели группу операторов как ремонтную бригаду. Для них везде был допуск. Они успели везде, где нужно установить камеры.

- Следующую проблему нам преподнесла погода, - продолжил мужчина сидевший в кресле, - ты сама помнишь, какая сильная поднялась метель. Как резко похолодало. Мы уже думали все отменить. Но с утра появилось яркое солнце, хотя и было морозно, а на плацу лежал снег. Посовещавшись, мы все же решили продолжить. Солнце пригревало достаточно хорошо, только вот холодный ветер и мороз. Но и в этом были свои плюсы. Порка на морозе намного болезненнее, чем порка в теплом помещении. А это исключало...

- Да, вот только мы забыли предупредить генерала, - перебил его Генрих, - забыли или не подумали, решив что он и сам догадается оставить тебя в обуви. Ведь идти босиком по снегу это еще то удовольствие. Но встревать мы не стали. Всё должно было быть реальным.

- Позади тебя шел капитан и доктор. Доктор был наш человек с камерой в руке. Он делал запись официально, - сказал Альберт, - для отчёта, для того чтобы избежать злоупотреблений. Да, с телегой было тоже запланировано. Мы предполагали, что ты не сможешь выдержать столько ударов. В принципе, как только ты потеряла сознание, можно было бы и прекратить наказания. Но зная тебя, зная твое упрямство, мы решили не рисковать. Не рисковать в том смысле, что ты могла после сказать, что этот "прогон сквозь строй" не засчитывается, потому что наказание не было доведено до конца. Поэтому и была телега. Кстати как раз таки телеги применялась в таких случаях, когда наказуемый больше не мог идти самостоятельно. Его ложили на телегу и продолжали порку. Вот собственно и всё. У тебя есть какие-нибудь вопросы? Мы должны тебе что-то объяснить, пояснить, добавить?

Настя хотела спросить, не жалко ли им было отправлять её на такую жестокую экзекуцию. Но она не стала этого спрашивать. Ведь сама требовала от них реального "прогона сквозь строй" и реальной жестокости. И лишь потом, годы спустя она узнала, что из 50 розог, которые были в каждом коридоре, половина была не пригодна к хорошей порки. То есть если ими пороть с той силой, с какой требовал, идущий позади Насти, капитан, эти розги просто ломались. Да, конечно удары ими тоже были достаточно болезненны, но далеко не так страшны. Половина из оставшейся половины, это были гибкие, хлесткие, но очень тонкие розги. Ими можно было сечь от души, не боясь причинить никакого вреда, кроме боли. И лишь оставшиеся розги, это были настоящие, крепкие розги. Розги, от удара которых перед глазами становилось темно. Розги, которые как раз и использовались для подобных целей Потом, конечно же Настя вспомнила, то ни одного удара по пояснице. Что ни одного захлеста на бок, не говоря уже про грудь, руки и шею. А вот захлесты на попе и бедрах, их было полно. И Альберт, и Генрих просто не представляли себе хорошую порку без захлестов по этим местам. С этим приходилось Насте мириться. Она узнала, что для этих целей роту солдат двое суток гоняли по плацу и учили их правильно пороть розгами. Вместо наказуемого был специальный манекен, который четко реагировал на каждый удар розги, показывая и место, куда попала розга и силу удара. Но всё это Настя узнала годы спустя, а тот день она была благодарна своим мужчинам, за то что они смогли так реалистично выполнить её условие. Теперь была её очередь выполнять договорённость и отдать свою младшую дочь, Лену, для порки. Бедная маленькая девочка, она еще не знает, что её ожидает, на что толкает её собственная мать. Какую цену придется ей, маленькой девочке, заплатить за их будущее...