Пожары на Крайнем Севере

Недавно у нас в Новом Уренгое случился пожар, о котором теперь говорит весь город. Набожная, но неосторожная продавщица поставила свечку «За хорошую торговлю» — и рынок тушили 4 часа. В принципе, пожары на Крайнем Севере не редкость. Причем чем холоднее — тем чаще полыхает.

Дело в том, что в этом случае люди (см. картинку над текстом) включают дополнительные обогреватели и ложатся спать, утратив всякую бдительность. А в это время и происходит короткое замыкание. Особенно часто и хорошо горят старые строения, где много всякого рода левых подключений. Но возгорание городского очага культурной торговли, оставившее после себя пожарище, посыпанное орехами и изюмом, стало эксцессом даже для Нового Уренгоя.

На городском рынке торговали манго, гуавой, виноградом, клубникой, ананасами, авокадо, орехами кешью — и всё пошло прахом в полярной ночи. И ни драк, ни шума, ничего. И вдруг рынок вспыхнул как спичка. А пожар под северным сиянием — это, доложу я Вам, зрелище.

— Какой-нибудь Али из Сомали специально и поджег, блин, — убежденно утверждает по этому поводу моя кукла Лена, — Понаехало тут. Даже из Израиля вон одного принесло.

— Кукла Лена, не заостряй. Ну при чем тут я? Это просто враги Малых народов Севера, я думаю, беснуются. Но всё это атавизм, эхо прошлых эпох. Нынешнее поколение управленцев нашего города, думающих исключительно о народном благе, быстро и решительно изменят всё к лучшему.

— Не знаю, что они изменят — а пока что представительнице Малых народов Севера уже и по улице пройти боязно. Одно утешение, что ты мне переводишь деньги на карточку «Мир» за то, что со мной спишь. А то я бы тебе сейчас…Убрал ручища, кому сказала! Не видишь — плита включена?

Окружил меня теплом и заботой — сделал из меня совершенно неприспособленное к суровым условиям деревни под Рузой существо — и лапает теперь в своё удовольствие. Устроил себе тут реальное раздолье. А где я теперь нормальные продукты буду покупать!?

— Мужская функция, кукла Лена — зарабатывание денег. А женская — их безудержная трата на основные продукты питания. Так что ты меня своими проблемами не заморачивай.

— Угу. Как говорит моя мама: «Человек, ходящий в синагогу, не может быть нищ, как церковная мышь, доченька. Так что с ним ты не пропадешь, я думаю». А сам завтра же с меня деликатесов потребуешь.

— Главная проблема социализма в том, что в итоге у вас заканчиваются чужие деньги, кукла Лена. После чего всё и вспыхивает в ночи синим пламенем. Небось, обложили торговцев какими-нибудь поборами — и они сами всё и сожгли.

— Где ты такое вычитал, враг народа?

— Это я негде не вычитал, кукла Лена, а сам писал в одной своей кандидатской диссертации. Вернее, дипломной работе Высшей Партийной Школы. В СССР кандидатская диссертация официально приравнивалась к диплому Высшей Париной Школы. На эти дипломы советские кандидатские и равнялись.

— А что, соответствующие органы тебя за такие слова не осудили? Бдительность, значит, утратили?

— Диссертация в ВПШ — это не донос, кукла Лена. Их никто не читает, тем более соответствующие органы. Там можно было писать что угодно.

— А ты и ВПШ учился?

— Кукла Лена, окстись! Да кто бы меня с таким пятым пунктом взял в ВПШ!? Я для слушателей ВПШ в юности писал дипломные работы за деньги.

— Значит перед харассментом не устоял?

— Перед харассментом я не могу устоять, когда тебя вижу, кукла Лена. А ВПШ дипломные работы я писал ради денег. Выпускников ВПШ, которым я писал дипломные работы, часто хвалили за чистоту помыслом и высокую принципиальность, между прочим. А также за верность идеалам. Скажу тебе без ложной скромности.

— Ну конечно — справедливости он уже требует. Руки убрал, кому сказала.

— Не справедливости, а токмо оплаты натурой, кукла Лена, алчу.

— Приучился там у себя в ВПШ. Небось расплачивались с тобой за дипломные работы финским сервелатом из закрытых распределителей? Ну признайся.

— Тогда к экзотическим деликатесам душой и прикипел, кукла Лена. Тут ты права.

— Вот и поешь сначала, потом харассмент. Кому сказала!