Твои сани

М. Ю. Шараповой

В самой первой, вроде, части  " Розы распятой " Миллер забавно описывает свою болезнь, приключившуюся с ним как - то невзначай. Для отличавшегося железным здоровьем шустрячка это было необычным действительно приключением, корневой основой англосаксонского наречия  " авантюр " сведя парочку переводчиков на русский с ума, впрочем, куда лучше сложности перевода описала Нина Михайловна Демурова, несколько лет бившаяся над абсолютно непереводимой Алисой, сумев все же выдать оконечный продукт, как бы сказать, не столь говенный. Другие переводы вообще читать невозможно. Но вернемся к Генри. Несколько заунывные ( Толстой и Дост как эталоны неискушенных культуркой в массы америкосов ) абзацы с подробнейшими описаниями трясева, лихорадочных состояний, штормов, накрывающих бредущего по коридору на дальняк немца - пиндоса, краткое сожаление о нездоровом образе жизни из пьянства и бл... ва, темная моча, вяло пырскающая в унитаз, интересно, как всегда у Миллера, непохоже на других, что и сделало его одним из моих любимейших словослагателей. Мне, в отличие от Генри, почти всю дорогу болеющему с разной степенью - ученой - интенсивности, ознакомиться с ощущениями противоположной стороны человечества было особенно вкусно, и вот эта вкусность, по всей видимости, и бросает меня в крайности изучения по нолям и единицам потустороннего мира упырей и свиней, скачущих или сумеречно мыслящих, фотающихся и публично рыгающих, поющих или снимающихся в херне, короче сказать, Мария Юрьевна, слагается в представлениях некий расплывчатый образ где - то существующего в реальности человека и начинаешь присматриваться к отображению живого двуногого в поганой придумке человечества - СМИ и соцсетях, да хоть в рекламных плакатах, не суть. Ведь такое публичное животное неизбежно играет роли, прописанные себе самим или не самим, какими - то агентами влияния или спецами потупчиковского отупения, отчего - то в Русiи считающегося некоторым креативом, нужным хотя бы от того, что на Западе есть такое, а обезьянничество - наша исконная черта. Взять чужое, не поняв, повторить, как обычно через жопу и задом наперед - совсем наоборот, радоваться и ликовать бандарлогами, а отдельных моральных уродов - как я - или просто занятых своей темой, хоть квазарами, хоть рифмами, хоть гуашью, сразу же ярлычить именно уродами, верстая гребенкой дурновкусия опять же наш принцип  " кто не с нами - тот против всех ". Вот я и являюсь именно таким против всех, не находя никакого душевного отдохновения в наспех навязываемой усредненной некачественностью мира глобализма чепухе, а чепуха как любимое слово Гитлера - везде. Буквально. Современное кино просто несмотрибельно, современная литература, повторяя повторенное или копируя высранные Гомером истины, нечитабельна, современное порно давно уже ( сразу после Трейси ) натурально зоологично, а нынешнее музло или политиканство столь низменны и мелковаты калибрами, что поневоле вспомнишь калибер Гиляровского, куда именно тебя, моя носастая ногастая зеленоглазая и много претерпевшая от творческой личности муза и навечная любовь, я и усаживаю под мускулистые руки, аккуратно поддерживая под целлюлитную попочку, стараясь особо так не коситься на отсутствующие сиськи, куда - то пропавшие с эпохи Уимблдонов.

- Стремная у тебя лошадь, - заметил я, падая в заиндевевшую коляску и запахиваясь бекешей, выставляя на мороз лишь нос, давно облупившийся и задубевший, - мужик. Как есть говно.

- Не, - покачал косматой головой лихач, перебирая вожжи, - лошадь вуматину. Киргизка, сносу ей не будет. Кудой ?

- К Трухмальным, - козырнул я подзабытым московским прононсом, угощая кучера папиросой.

- О ! - заулыбался он, оценив и мой выговор, и душистую барскую забаву, и предупредительно поднесенную мною спичку. - Видно, что не наш, а за уважение я тебя мигом домчу.

Он гикнул, разбойно присвистывая, и через миг мы уже барахтались в сугробе. Коляска, непотребно растопырившись посреди улицы, задела румянощекую сбитенщицу, задрав ноги лежащую у столба, а лошадь, недоуменно качая продолговатой, как  у всех лошадей, головой, беззаботно тянулась к подошедшему будочнику, протянувшему ей на открытой ладони сухарь.

- Он же пьян есть, - проговорил будочник, поглаживая лошадь по мокрому носу, - кучер - то твой.

Я всмотрелся в ползущего по мостовой извозчика. Как я сразу не увидел - то, ума не приложу. Он действительно был вусмерть пьян, не мог даже встать, потому - то, видимо, и полз, как до этого торчал на козлах.

- Ты зачем ? - гаркнул будочник, пнув мычащего кучера под ребро.

- Сволочь ! - крикнул извозчик, укладываясь на правый бок, приминая оброненные лошадью говяшки скулой.

- Вот каков, - помогая мне подняться на ноги гордился народом будочник, раздуваясь браво выпяченной грудью, - народец наш московитско - тартарский. Одно слово - два слова.

- На х... й, - брюзжал я, отряхивая пальто, выигранное у какого - то загулявшего купчика на Нижегородской ярмарке в штосс, - ваш народец. Ежели сам не убьется невзначай, то окружающих наеб... т.

- Этот так, - неожиданно трезвым голосом сказал извозчик, вскакивая и поправляя шапку, - но зато, барин, каких историй он тебе может рассказать !

Переглянувшись с будочником, мы захохотали и стали ставить на полозья коляску. А потом поехали в кабак, конечно. Вот там - то я и утерял дальнейшую нить повествования, обнаружив себя через три месяца уже на Кубани и почему - то с бородой.