2-3. Роман. Толтек. Водный Мир или Секс роман Часть-2. Глава-3

2-3-ТОЛТЕК-В-М-2-СИМПОЗИУМ-АРХИТЕКТОРОВ-2-3-ЗВОНОК_ГРИАНА.

2-3-1

В номере Василия звонил телефон. Он не успел поднять трубку. Перед глазами его стояло прерванное звонком странное сновидение…. Ему снились пространство океана…

Тело било крупным ознобом. Мысли путались. Было ещё темно. Пахло морем. Ветер то заполнял комнату прохладой, то отступал сквозь открытую дверь на террасу повинуясь то восходящему, то стихающему зуду цикад. Плеск волн на набережной и стук бортов гондол о полосатые брёвна-бриколы, привносил в его сердце неуют и навевал сомнения и тревогу. Василий прикрыл створки террасной двери и обнял мягкую Алику. Тепло девушки успокаивало и грело. Он уснул, даже не успев задуматься о большем.

Проснулся Василий поздно. Алики не было. Всё раннее утро он плутал по закоулкам сновидений. Крепко уснуть ему не давало воспоминание о том сне, который он увидел перед тем, как проснуться ночью.

Всё сновиденное до сих пор казалось Василию очень реальным. В памяти остались лишь мимолётные обрывки, да странное чувство. Действие происходило под водой. Василий помнил женщину с маленькой головой, с острым змеиным выражением лица, с глубокими, мерцающими, как жемчуг и прозрачными, как солёные капли глазами. Всё это – наваждение и бред. – Подумал он, – и отправился завтракать в ресторан.

Василий изучал подводный мир. Вода всегда была ему, как воздух, – вторая родная стихия. Казалось, что вдохни он под водой полной грудью, и вода заполнит лёгкие и насытит его кровь и тело особой плотностью и силой.

Проплывая на ежедневных тренировках многие километры, он чувствовал себя растворённым в водной среде. Потому, в его творчестве так много связано с водой – со сказочными подводными мирами, с необычными морскими существами, и формами подводной флоры и фауны. Василию казалось иногда, что и сам он – наполовину сказочное морское животное.

До встречи с Триангулой, в сновидениях Василия давно не было никакого прогресса. Но случилось странное, и сны проникли в его реальную жизнь. Взять хотя-бы случай с Зариной, он видел сон во время бодрствования. Ну, а после Галактики – опять наступил провал, пауза. В эту ночь, после симпозиума, – всё как будто вернулось! Он ушёл за грань реального и побывал где-то очень далеко, и одновременно оставался здесь, осознавая себя. Василий постоянно пребывал в пограничном мире. Он словно, ничего не помнил, но, однако, очень хорошо осознавал факт происходящего с ним. Казалось, какая-то скрытая информация никак не может распаковаться в его голове, пробиться к нему издалека. Не хватало чего-то особенного, словно бы забытого им кода или знака.

Вот и теперь Василий в задумчивости бродил среди витрин магазинов по узким сумрачным улочкам Венеции, среди памятников древней, но такой близкой ему архитектуры. Он переходил через мосты над каналами – горбатые, с резными каменными перилами, и ему казалось, что он переходит через ворота миров туда-суда. Он слушал разноголосые говоры туристов, шуршание и топоты ног и ему казалось, что звуков гораздо больше, чем он видит людей и предметов от которых они исходят. Казалось, что кто-то невидимый бродит за кулисвми этого мира.

Звуки казались выпуклыми. Они лопались, как разновеликие мыльные пузырьки и несли с собой яркие характерные запахи и необыкновенные цвета. Накладываясь друг на друга, все эти впечатления раздражали своей его неожиданной резкостью. Все его обострённые чувства: слух, обоняние, зрение и ещё нечто интуитивно неопределённое, то выступали на передний план, притуплялись. А звуки оглушали, то удалялись, уступая место новым: выкрики и трели гондольеро, балансирующего на консоли полированной деки дондолы, цветные пятна в глубинах изделий из муранского стекла, ломаный говор экскурсоводов, яркие носатые маски, обшитые бисером и тесьмой и окружённые ореолами раскрашенных перьев, шуршащие всплески тысяч серых голубиных крыльев, современные живописные полотна в ярко освещённых залах и в витринах маленьких частных галерей, макеты новой архитектуры в выставочных биенальных залах – всё смешалось.

2-3-2

Василию приглянулся ресторан. Он вошёл. Дальняя стена сводчатого низкого каменного зала, сплошь сделанная из стекла, мерцала прозрачной глубиной. За стеклом, погружённый под толщей воды, словно вмороженный в кристалл, весь порос ракушками и водорослями сказочный город. Сквозь арки и окна дворцов и крепостных стен сновали стаи разноцветных рыб.

Василий не мог оторвать взгляда от огромного аквариума. Посетителей в зале не было. Завсегдатаи предпочитали дворик, перекрытый деревянными растрескавшимся старинным балкам, и меж ними облупившимися решётчатыми перголами, густо заросшими виноградной лозой с корявыми рельефными ветвями. То тут, то там свисали прозрачные, зелёные грозди. Но Василия не привлекало соседство с шумными семьями завсегдатаяев-итальянцев. Он искал тишины.

Василию понравилась прохлада и уединение полутёмного прямоугольного зала, одна из сторон в котором была яркой, как кристалл стеклянной стенкой аквариума. Василий сел поближе к этому замечательному сооружению, за небольшой прозрачный светящийся изнутри столик. За спиной нависала, превращаясь в плоский кирпичный свод, каменная скале, испещрённая углублениями и нишами, словно морской риф. Рядом – кишел и копошился манящий его подводный мир. Толстое прозрачное стекло глубоко врезалось в стену и потолочный свод. Рельеф каменной кладки стены, с вкраплением огромных пористых глыб, оставался неизменным и в воде.   Преломляясь в морской толще, коралловые квадры, казалось, оживали в родной стихии. Поры их проросли водорослями, а в рытвинах и на уступах шевелили усиками мелкие прозрачные рачки. Стаи рыб, не пугаясь его нисколько, томно переплывали от одной каменной стены зала к другой.

В середине аквариум насквозь прорезал узкий проход с прозрачными стенами и сводом. Туда-сюда, пересекая стеклянную глыбу с водой, в темноту зала сновали силуэты редких официантов в белых фартуках и высоких поварских колпаках. Они то исчезали в прозрачном коридоре, то выныривали из него с подносами. На светящихся плоскостях пустых столиков, внутри рубиново-красных стеклянных шариков горели свечи. По стенам живо мерцали огни таких же красных канделябров. Крестово-сводчатый потолок, выложенный тёмно-терракотовой длинной плинфой с широкими белыми известковыми швами, рельефно кривился, освещаемый лучами сказочной подводной толщи. По своду к аквариуму бежали тени от пузырьковых струй, поднимающихся со дна. В зале играла тихая психоделическая музыка. У Василия слегка заложило уши, как будто при погружении с аквалангом. Непроизвольным движением, зажав пальцами ноздри, он несколько раз сделав попытку выдоха через нос, – продулся. Быть может, этот эффект возник от того, что у него болит голова? Видимо, сказывались вчерашнее волнение перед докладом и прерывистый бредовый сон.

Василий откинулся на спинку дивана и упёрся затылком в рельефную неровность стены. Хотелось выпить. Он подозвал официанта и стал ждать исполнения заказа. Принесли бокал холодного белого вина. Отпивая понемногу, Василий с наслаждением следил, как каждый глоток молодого Кьянти свежей каплей скатывается в глубину его тела.

Он закрыл глаза. Прохлада зала обволакивала. Слух его наполнился тонкими звуками заднего плана. Василий различил среди них шум своих кровеносных сосудов. В какой-то момент внимание его привлек нарастающий высокий звук, похожий на женское пение, как будто оперная дива низким контральто тянула на все лады одну высокую ноту.

Перед закрытыми веками его, проявился, расширился и приобрёл реальные очертания мир аквариума, вдруг в нём промелькнул неясный силуэт. Он приблизился и остановился рядом с Василием, словно кто-то, прильнув к стеклу изнутри, вглядывался в темноту зала.

Василий, не открывая глаз, силился разобрать неясные черты и контуры женского силуэта. Казалось, что он вот–вот рассмотрит её. Он не сомневался, что это была женщина. Отпечатанные на стекле предплечия по сторонам верхней части торса, небольшая с вытянутым заострённым профилем голова с оранжевой копной змееобразных волос, а снизу – мощные округлости обнажённой груди с выпуклыми полусферами ареол, заострённых вершинами медно-коричневых сосков. Нижняя часть тела угадывалась позади, контуры её расплывались в яркой линзе воды, как в объективе с невысокой глубиной резкости. Бёдра дивы блуждали то влево, то вправо – в такт движениям двух змеевидных хвостов, завершённых раздвоенными плавниками.

Вглядываясь в это видение не поднимая век, Василий, тем не менее всё чётче, различал всё новые и новые детали. Она подобралась к нему совсем близко. Взгляд выпуклых, изумрудно зелёных глаз, уставленный прямо на него, давил настойчиво и призывно. Уголки её губ вдруг вздёрнулись и зашевелились волнообразно, но тонкие черты лица наяды лишь слегка поддержали таинственную улыбку. Василий зачарованный остолбенел, не в силах пошевелиться. Весь склонённый вперёд, чтобы заглянуть деве прямо в глаза, с прижавшись лбом к стеклу, он, не отрываясь от контакта, задавался лишь одним вопросом: «Откуда такое! ».

На периферии зрения ему виделся весь зал. Пространство, совершенно пустое и раньше, теперь не пересекали даже редкие официанты. Словно убедившись, что Василий увидел и осознал достаточно её присутствие, русалка оттолкнулась от стекла, опрокинулась на спину, продемонстрировав ему все свои обнажённые прелести, и волнообразно струясь всем телом, вспорхнула к поверхности аквариума у самого свода. Вспугнутые стаи разноцветных рыб, с быстротой ускоренного кино кидались в стороны, пересекая то и дело поле их неотрывных взглядов.

Василий с восторгом следил, как лучистым ореолом раскрываются её заплетённые в косы волосы, словно множество тонких зелёных змеек. Именно зелёных! Ярких, как изумрудная медная патина! Ему казалось, что каждая прядь живёт своей жизнью. Чешуйчатые хвосты, начинались за ослепительно белоснежными, мускулистыми бёдрами, сразу от оплетённых мощными связками колен. Каждый хвост по отдельности то свивался в толстые змеиные кольца, то – выпрямлялся, играя накатом волн по всей длине. Зелёные, покрытые кожисто-ячеистыми углублениями, лишь поверхностной структурой напоминающими чешую, хвосты искрились перламутром в свете аквариумных ламп.

Русалка перемахнула, через арку стеклянного прохода в центре на дальнюю сторону аквариума и там, изогнувшись, описала вертикальную восьмёрко-образную петлю и возвратилась опять на сторону Василия. Неотрывно глядя как колышутся и деформируются под водой обнажённые выпуклости девы-рыбы, он и не заметил, как появилась ещё одна – огневолосая, с рельефным мускулистым, гибким, длинным торсом.

Тело её было поистине прекрасно, мощно и полно пугающей силой. У Василия сильно свело брюшные мышцы, как тогда под куполом стеклянной рептилии о воздействия магии Триангулы. Ощущение, ставшее для него теперь привычным, однако не оградило Василия от воздействия сильной волны спазма всех мышц: стало тяжело дышать. Он собрался и усилием воли втянул низ живота и распрямил торс и шею, руки и ноги, мысленно подвесив себя за макушку.

Прокачивая интенсивным быстрым дыханием передний и спинной серединные каналы, Василий силился вернуть себе контроль над своим телом. Но мышцы его снова, как и тогда, – одервенели. Казалось, какая-то невидимая волна накрыла его, ударив фронтально, резко, словно упругий шар подушки безопасности, откинула назад и вжала его в выпуклости спинок дивана.

Русалки резвились, гуляя по всей длине аквариума, бесстыдно показывали себя и сплетались меж собой. Казалось, они понимают и наслаждаются его беспомощным положением. Василий следил за ними движением одних только глаз. Одервеневшие мышцы лица и шеи не слушались его.

Закончив свой дивный эротический танец, наяды зависли напротив него в одинаковых позах расплющив о стекло лбы, предплечья и холмы неимоверных грудей. Русалки игриво свились хвостами. Медные и зелёные спицы косиц разлетевшись концентрически вокруг маленьких голов, сцепились словно длинные волнистые зубья солнц-шестерней, обрамляя гипнотически отрешённые волны их завораживающих улыбок. Вдруг, синхронно прянув от стекла, они помахали ему одновременно выставив ладошки с растопыренными длинными, тонкими, заострёнными пальцами. Сверкнув раскрытыми промежностями, девы-рыбы синхронно всплыли в бесконечную высь, пронизанную, непонятно откуда взявшимися, столпами солнечного света.

Василий очнулся там же, лёжа навзничь на сиденье дивана. Он, ошеломлённый и раздавленный, некоторое время глядел прямо под свод высоко перед собой. Постепенно вернулось чувство, словно онемевшее тело медленно покидал яд рыбы-фуги. Василий не помнил открыл он-таки глаза или смотрел на рыб сквозь веки. Сон или явь? Сквозь темноту зала ему тепло подмигивали яркие рубиновые глаза шаров-подсвечников. Они расплывались, словно преломлённые сквозь воду, которая, казалось, заполняла теперь весь зал.

Длинные белые силуэты официантов вновь сновали мимо него на кухню и обратно. Их белые ещё более высокие крахмальные поварские шапки, проплывали под кирпичными сводами как огромные полупрозрачные, не раскрашенные муляжи кексов. Казалось, что официантов, вдруг, стало слишком много. Вереница колпаков выстроилась перед аквариумом и, кланяясь, один за одним, служители культа еды, ныряли, исчезая в стеклянном тоннеле.

Один из белых силуэтов остановился неподалёку. В лучах рассеянного аквариумного света, увенчанная белым кексом, голова выплыла между двумя светящимися столиками, выросла до неимоверных размеров и постепенно закрыла собой опрокинутый интерьер. Вот лицо в округлых очках на носу с мерцающими в линзах отражениями рубиновых свечей склонилось над Василием.

– Готовы вы сделать заказ? – Слова-пузыри, возникали на губах головы и устремлялись к потолку. Василий медленно вдыхал фразу за фразой. Повторённые на двух языках – итальянском и английском – пузыри лопались в его черепной коробке и превращались в облака мелкой воздушной пыли. Блестящие буквенные знаки шипя впитывались в нейроны мозга, и смысл медленно распаковался там слово за словом.

Василий сел. Головная боль прошла. Он посмотрел на официанта отрешённым полуосознанным взглядом и заказал овощной суп, и ризотто, и салат, и тарелку сыров, а сверх того – и десерт, и зелёный чай, забыв про качество этого напитка в итальянских ресторанах. Василий осознал, что его тело, которое он воспринимал сейчас отдельно от себя, испытывает неимоверный голод. Он решительно встал и перебрался во двор. Там с наслаждением ожидая будущий завтрак, следил за игрой тенет листвы в клетях пергол и их силуэтных повторений на каменных обветренных, вымощенных цветной плиткой, полах, на кирпичных стенах и ступенях деревянной лестницы, ведущей на пустующую верхнюю террасу.

2-3-3

– К чёрту этот бред! – Уже второй раз за сегодня подумал Василий, – Так съедешь в психушку. Ещё за границей мне этого не хватало! Пора насладиться прекрасным сиюминутным мгновением реальности. Он пил и ел, и снова заказывал. Он слушал прибой и крики альбатросов, и разговоры, и щебет мелких птах, и насекомых зуд, вдыхал горячий солнечный, солёный воздух моря и запах старого камня.

Покинув загадочный ресторан, Василий медленно и бесцельно вышагивал по квадрам мостовых, пялился в витрины и блуждал из зала в зал по магазинам. Ему захотелось накупить подарков, и он искал что-то Алике – какую-нибудь радующую глаз бижутерию, поделку или платье – всё равно что. Но ничего не находил.

Наконец, он набрёл на магазинчик с изделиями из муранского стекла. Яркие витрины тут были уставлены рюмками с витыми ножками, абстрактными тарелями, сплавленными из цветастых стеклянных точек, ярких пятен и разноцветных разводов. Он любовался силуэтами бутылей с длинными горлами и с тульями, разнообразной формы и расцветки. Здесь были пятнистые пузырьки и полосатые флаконы, плотно окрашенные в массе или наоборот – полупрозрачные  с мелкими пузыриками, осыпанные рельефными брызгами, или увитые накладными косицами, барочно вычурные или утончённо строгие, похожие на зверюшек или растения, или на рыб, кораллы или ракушки.

Внутри магазина потолок был завешен люстрами, а стены – во множестве утыканы ракушкоподобными и грудевидными плафонами настенных бра или изогнутыми канделябрами. На витринах под стеклом рядами уложены были серёжки и гребни, а высокие стеллажи – заставлены посудой и чайными сервизами.

Василия привлекли качество и современный лаконизм оборудования интерьера и выставленных в них изделий. Несмотря на множественность предложения, подача продукции радовала профессионализмом и вкусом. Он решил задержаться здесь и попытать счастья.

– Я ищу подарок, – что-нибудь небольшое и строгое, – из бижутерии, сформулировал он на английском, и добавил – для молодой девушки.

Продавщица упорхнула в недра служебных помещений. Вместо неё через непродолжительное время явилась худая стильная женщина с плотным медным загаром, веснушчатой кожей в зелёном бадлоне с высоким горлом и ярко-рыжей крепко забранной в выпуклый пук причёской. Голос у неё был хрипловатый, лицо вытянутое, профиль – крупный, острый и угловатый. Вершиной профиля был плоский как киль яхты, крупный, с горбинкой нос. Женщина принесла высокую стеклянную, лаконично оформленную, призматическую шкатулку с ... и тут внутри Василия словно что-то хрустнуло, будто все позвонки наконец-то нашли свои места в нём, после ловкого маневра остеопата!

Внутри шкатулки, – на шёлковом блестящем зелёном полотне, – лежали длинные серьги, изображающие двух русалок, висящих на тонких тросах, которые составлены были попеременно из тонких, прозрачных трубочек и крошечных разноцветных бусин.

Русалки, словно давно знакомые, махали Василию, и игриво раскачивались, обвивая трубки раздвоенными хвостами. Василий озадаченно осмотрелся вокруг. Везде, куда ни падал бы теперь его взгляд: на сервизах, блюдах, рюмках и даже на люстре под потолком висели резвились и возлежали множество длиннохвостых, извилистых и рыжеволосых бестий. Василий готов был поклясться, что ничего подобного он не видел, заходя сюда. На стенах висели маски-бра в виде поющих женских лиц с оранжевыми и зелёными волосами, жёлтыми и травянистого цвета глазами – точь-в-точь похожие на недавних наяд в аквариуме ресторана. Русалки были повсюду! Василий попятился, наткнулся на женщину, неловко развернулся, чуть не выбив у неё локтём ещё одну для него безделицу, скороговоркой извинился, отрицательно маша ладонями, распахнул дверь и выскочил. Он удалялся по улице быстрым спешным шагом не обращая внимание на призывный крик вышедшей из двери магазина рыжеволосой, похожей на высокий зелёно-золотой торшер, продавщицы.

– Но, грациас! – пробормотал он много раз не то по-итальянски, не то по-испански, скорее для ободрения себя, но, довольно громко, так, что прохожие вокруг оборачивались. Он был уже далеко от магазина, и даже на другой улице, но никак не мог прийти в себя.

Василий медленно вышагивал, не выбирая пути, в задумчивости плутая по улицам. Он мысленно сетовал на преследующую его чертовщину. Однако, архитектура старого города вскоре снова захватила его своим безупречным великолепием. Он отвлёкся, разглядывая детали зданий. Устав от жары и ослепительного отсвета белокаменных поверхностей, Василий огляделся в поисках укрытия. Рядом с ним оказался католический храм. Здание, на удивление, не был отделено от соседних зданий. Церковь находилась на углу квартала, в конце улочки.

Василий просочился в полуоткрытую резную северную боковую дверь, акцентированную простым каменным порталом. Один шаг и он погрузился в черноту. Ослеплённый контрастом интерьерной тени, поначалу он мог различать только блики на резных выпуклостях, отражавших мерцание тусклых окон, да пирамиды свечных кандил и красные точки горящих перед иконами лампад, пляшущие огоньки которых словно парили в кромешной темноте.

Слух его заполнился жужжащим и гудом алтарного органа. Постепенно глаза адаптировались и из тьмы проступили полосатые каменные стены, чуть посветлели витражные стрельчатые окна, алтарь с высоким иконостасом.

Черноту церковных пространств усугубляли пирамиды мерцающих латунных подстав. Эти загромождённые оплывшими свечами кандила пылали как большие факелы. Пляшущие языки сливались в высокие конусы яркого пламени с лучистыми медово-жёлтыми снопами ореол. Они превращали нефы, пределы и закоулки храма, зияющие меж каменных опор в непроглядные, почти на ощупь материальные плоскости чёрных пустых зеркал. Казалось, что на сажевой нереальной поверхности их вот – вот проступят живые видения потусторонних миров.

Прохлада и органные звуки умиротворяли. Стрельчатые нервюрные своды с выпуклой геометрической сетью рёбер, походили на сплетения толстых стеблистых водорослей. Василию показалось – рёбра и нервюры чуть заметно колышутся среди тенет, в мареве огненного брожения. Своды и сама темнота пространства словно бы раскачивались как ночные небеса, отражённые в лесном омуте.

Над западными вратами, на устремлённой в тьму стене, где-то в далёкой вышине, тускло мерцала бело-жёлтая луна – изрезанная словно ветвями невидимых дерев, причудливыми, изогнутыми каменными нервюрами переплётов, – архитектурная «роза» храма, «остеклённая» прозрачными мраморными пластинами. Узкие стрелы готических проёмов, так же, как и «роза» заполненные вместо стекла тонкими пластинами бело-желтого мрамора, резная полировка кафедры и деревянные скамьи с медными фигурками младенцев вместо ножек, понурые монахи в чёрных капюшонах и редкие прихожане. Василий будто бы снова погрузился в тёмные глубины подводного царства. Замерев на мгновение, он с благоговенным трепетом впитывал потайное торжество загадочной обители.

Но тяжесть закопчённого камня и духота кадил гнала наружу. Сквозь приоткрытую щель низкой калитки, тёмную громаду западных врат прорезал ярко-жёлтый солнечный клин.

Он оттолкнул створку и выпал в ослепляющую белизну. Мир вокруг медленно проявлялся, как изображение на фотобумаге, когда на белом листе видны сначала только некоторые акценты яви. Но постепенно предметы восстанавливали свои контуры и формы. Свежий напор морского бриза принёс ему в лицо запах солёных волн. Василий остановился ослеплённый контрастом великолепного бесконечного простора с недавней теснотой и темнотой древнего храма. Далёкие острова, как осетры-рыбы, застроенные острозубчатыми стенами фортов, распустив под ветром купола на мачтах кампанил, величаво скользили по ряби изумрудно-мелового венецианского простора. Василий присел тут же – на парапет у низких ступеней набережной.

Внезапно ветер усилился и задвинул экран небес занавесями туч. Плотные яростные порывы срывали гребни с набегавших на ступени зелёных волн и то и дело осыпали Василия солью холодных брызг. Но уходить не хотелось: так прекрасна была драматическая панорама стихий! Свет померк! Последний свободный солнечный луч, резанув черноту, едва успел выстрелить под ноги Василия, чтобы средь пенистой пляски волн высветить, вдруг вынырнувшую прямо перед ним на ступени ту самую рыжеволосую и выпуклогрудую деву.

Василий отпрянул. Силясь вскочить, он застыл, а она, встречая обнажённым телом непристанно набегающие всплески стихий, осыпанная пенной, как ни в чём не бывало, улыбалась ему прямо в глаза. Вдруг, Рыжеволосая обернулась, и Василий увидел невдалеке вторую – Зеленовласую. Та, приблизилась и, отбросив взмахом головы косицы-змеи за плечо, налегла на отполированный волнами, обрез гранитной ступени, выложив свои фрутти де маре ему на обозрение. Лицо её было серьёзно, и взгляд очей полуприкрытых, с томной поволокой, выражал чуть-чуть наигранную задумчивость.   Первая же, не изменяя улыбки, повернулась ко второй, и, подмигнув, игриво и многозначительно уставилась на Василия.

– Ты позвонишь нам? – Услышал он в своей голове мелодичный голос – Мы будем ждать! – Они переглянулись, захохотали звонко, и синхронно оттолкнувшись от каменных ступеней, словно стартуя на спине, встряхнув грудями по одновременно исчезли в сплесках длинных змей-хвостов. Волны сомкнулись над их телами.

Зелёновласая, блеснув белизной живота, изогнувшись возвратилась из глубин, сделала круг, перевернулась, и, игриво сверкнув мускулистыми ягодицами, проскользила мощно под слоем меловых пастельно-зелёных волн, и скрылась среди танцующих рядов чёрных лаковых гондол и стильных стальных катеров с моторами «Ямаха» и «Хонда». Василий встал и механически обхлопал карманы. Сотовый телефон он оставил в номере....

Вышагивая вдоль по набережной, через мосты, пересекающие каналы, взрезающие гранитный берег перед широким морским простором, Василий то и дело вглядывался вперёд, желая ещё раз увидеть их…. Мимо под высокой трапецией моста с тысячей ступеней проплывали трамваи. Он оглядывался и назад думая только о них…, где на слепящей глади, в хороводе бликов на фоне яркого экрана небес, опять распахнутого меж занавесей туч, скользили замки на древних спинах островов. Их зубчатые надстройки грудились над ступенчатыми бортами набережных И напоминали Василию кубистическую живопись Дерена в антураже Вермеера-Богаевского. Вот огромные улитки контрфорсов вокруг купола Санта Мария Делла Салюте!... Он окинул взглядом простор, как турист жаждущий увидеть дельфиньи спинные плавники или взлетевшую над поверхностью стаю летучих рыб, требуя мысленно повторения спектакля. Но – тщетно!

Тёмные облака таинственно клубились, ползя, перекатываясь и шевеля мускулами. Они то расползались, вытягивая вперёд свои волнистые щупальца, то подтягивались, собираясь в тёмные тугие завитки. Мелкие перистые хлопья–рыбёшки, гонимые клиньями солнечных мётел, юркали меж их тёмных громад, обгоняя и суетясь.

Море билось телом о гранит и пульсировало у носов ослепительно блестящих синих ботинок Василия. Наступило время прилива. Море поднималось и набухало, подбираясь лизнуть низкие фундаменты старых дрожащих многовековых строений. Приподняв карнизы крыш, дома всматривались в небеса, желая ускользнуть туда от взрощенных дневной Луной вод. Может быть хоть там – среди облачных стай, в ярких просветах, прорезанных длинными трезубьями солнечных вил Посейдона, Василий снова сможет увидеть быстрые блики резвящихся, белогрудых деворыб?

2-3-4

Удерживая его гудящее остриё глубоко в глотке, самоотверженная и ухватистая Эрика, не отнимала щекочущего кончика языка от вместилищ его силы. Дождавшись окончания толчков от извержения из них, она долгим рывком извлекла из себя иссякнувший, но ещё, будто шипящий от давления, его вулканирующий брандспойт, и с театральным наслаждением облизала губы.

В этот момент лицо девушки походило на мордочку хищной ласки после победного разорения гнезда.

Смахнув кончиком языка последнюю каплю, она хитро улыбнулась, и глянула ему в глаза своими миндалевидными, очами, с заострёнными в углах обводами чёрных, пушистых, длинных ресниц, Радужки её зрачков сверкнули брызгами лучистых бликов, как кристаллы авантюрина и заиграли спицами пластинчатых плоскостей вокруг бездонных, расширенных от удовольствия зрачков.

– А ты похож на манговый смузи, – Улыбаясь, и вся сияя, сравнила она его с кем-то, и добавив задумчиво растягивая слова – В  ко-ко-со-вом мо-ло-ч-ке-е…

Эрика встала с колен, потянулась, и обвив его шею, прильнула к нему выпуклая и горячая. Завалившись набок, она уронила его, сидящего, на простыни. Оседлав его, и стиснув бока ногами она накрыла его лицо грудью – бархатной и пышущей жаром, как горячий хлеб. Василий попеременно ловил сухими губами её отвердевшие соски, сжимая полными горстями её плотные, смуглые ягодицы. Этот контакт дал Василию новый электрический импульс. Твердь материализовалась вновь, заставив по-новому гудеть его тело где-то там – далеко снизу. Как полуденный шмель, он погрузился в её горячую мякоть, долго, бесшумно и всем телом вдыхая её сдобный аромат.

Она застонала, обжигая его губы своим горячим дыханием, подалась, желая большего, назад, и от натяжения внутри ещё больше застонала. Они двигались очень осторожно, боясь спугнуть глубину ощущений и по сердцевинам их тел гуляла жаркая волна, а ветерок наслаждения заметал прохладу серебристой пыльцы в закоулки и складочки. Пропитавшись его силой, она вдруг вздрогнула от ощущения полноты, и прогревшись солнечным жаром его, запахла молоком. В томном изнеможении она опала на него и окутала облаком пара. Он потерялся в тумане её взгляда и шёпоте, лёгком как дыхание, в тепле и влажности телесной маяты. Горячая роса её тела наполнила его живот щекоткой, прошла сквозь колбы змеевики и фильтры, как сквозь кофейный автомат и впрыснулась пенистым горячим капучино, обратно – в чашу её цветка – живительным эликсиром богов.

Эрика по-звериному вскрикнула, почуяв внутри целенаправленное движение тысяч живых хвостатых! Она вдохнула плотью извергнутый им природный экстази, и, словно ожила, виясь всем телом, принимая в каналы и ветви его давление и токи.

2-3-5

Шикарное тело Эрики смуглое и плотное, коренасто и ладно скроено. Роста она – миниатюрного. Подвижная, сильная и решительная Эрика – из тех женщин, которые восхищают с первого взгляда. А уж она умеет пользоваться этим без раздумий и комплексов!

…Эрика увела Василия из фойе гостиницы, тотчас, как только он вернулся, и не дав ему опомнится и поразмыслить о природе недавних своих видений:

– Вас ожидают – сказала ему миловидная портье, улыбнувшись и явно что-то предугадывая, кивнула головой в сторону эффектно сидящей в диванах миниатюрной красавицы.

Василий вопросительно обернулся. Настроение у него было более чем странным, и он ожидал теперь увидеть всё что угодно; и один лишь тот факт, что Эрика внешне не напоминала русалку давало ей, в его глазах, сразу сто очков. Однако, никакие силы не могли ему гарантировать, что и у этой пикантной красотки в одночасье, вдруг, не вырастут хвосты.

Василий всмотрелся в её силуэт с недоверчивостью, внимательно и неотрывно, соизмеряя то, что видит перед собой с тем, что чувствует и явно ожидая какого-то подвоха. Но Эрика была не из тех, кто позволяет прорастать сомнениям в головах клиентов. Она привыкла идти к цели напролом без остановки. Василий был ей нужен, и несмотря на то, что она считала его нерасположенность к каким-либо встречам, она, также, очень хорошо чувствовала и осознавала его пограничное настроение. И интуиция не подвела Эрику! Василий меньше всего сейчас хотел впадать в размышления о череде недавних фантасмагорий. Простая телесная осязаемость реальности, облачённая в форму аппетитной красотки, явилась ему очень кстати, и потому Василий без обиняков позволил себя увести в неизвестном направлении.

Таким образом, мы можем констатировать свершившийся факт: Василий познакомился с Эрикой по работе, и по своей воле, но, однако, без какого-либо меркантилизма. И как он сам упорно считал, – почти случайно.

Она оказалась независимым Пи-Ар агентом от искусства – мастером по связям с общественностью, хищником, умеющим создавать праздник, наслаждаться чувствами и на них зарабатывать.

Эрика своим искусством коммуникации и соблазнения умела связать финансовых акул и всевозможных «производителей красоты»: промышленных и интерьерных дизайнеров, архитекторов, художников и создателей перфомансов всех направлений и жанров, а также – артистов, рок музыкантов, и других представителей шоу индустрии. У неё было редкое, достойное восхищения, умение, – знать, как продвигать и продавать сложные, неясные нервические личности, создающие эфемерные, не поддающиеся перерасчёту ценности, в циничном поле, организованном прагматиками от денег.

Но почему же тогда Василий, в последствие, определял их знакомство как случайное, если услуги Эрики отвечали его профилю профессиональной деятельности? Да потому, что Василий сам для себя выполнял роль такого агента! Он продвигал свою архитектуру без чьей-либо помощи, и услуги Эрики ему были без надобности. Василий не искал себе агента. Она сама нашла его. Конечно, тем самым он признавал факт своего безволия в данной ситуации, но как тут не поддаться: уж больно хороша!

Поэтому, как Василий считал, они познакомились «по работе». Но это была работа Эрики. Её клиенту понадобились услуги нетривиального Архитектора. Клиентом оказался балетмейстер. Он задумал школу искусств с балетной сценой.

А как же тогда и почему они оказались в постели?! Да потому, что – заводные – оба! И потому, что – слишком настойчиво в жизнь Василия вторглось мистическое. И, –опять же – как мы помним, в момент встречи с Эрикой он жаждал опереться на определённо однозначно, конкретно материальное. А что может быть более материальным, чем извивающаяся и пульсирующая в ладонях упругая и горячая плоть женщины?! О – наивный!

Василий, правда, старался держать марку и пиетет, но… не отбиваться же от знойной брюнетки! А Эрика – просто не видела границ! Когда она чувствовала мужскую силу, такую, как у Василия сухую и обжигающую, проработанную и сосредоточенную, она просто не могла себя остановить. Её разум, разгорячённый и взвинченный постоянным общением с новыми людьми, требовал непрерывного движения. Она привыкла говорить и знала, что не столько внешняя привлекательность, сколько, прикрытая красотой, и от того ещё более неожиданная, и изощрённая сила её элегантного слова, открывает для неё двери равно как финансово сильных, так и художественно знаменитых.

И действительно, Эрика оказалась всесторонним мастером в работе с горловой чакрой – так скажем. Но для Василия это её умение не стало неожиданностью. Он давно заметил, что женщины много и складно говорящие, склонны и имеют явное предпочтение к минету.

Тут верна, как прямая зависимость: коль скоро женщина имеет силу много говорить, то и – любит много говорить, а, значит, и работу находит такую, где надо и должно всё решать вербально, и, таким образом, пользуется тем умением, которое в ней изначально заложено и развито, и черпает свою энергию из того резервуара, где её много.

Так же верно, и с обратной стороны, – чем больше говорит, тем больше активирует именно горловой энергетический центр, а потому он у неё возбуждён более, чем обычно. А там, где больше тратишь – туда более и прибывает. Но излишнее возбуждение одного центра перед другими неизменно ведёт к необходимости приведения его к гармонии и равновесию. С помощью мужчины резервуар возможно и пополнить, и сбалансировать. И даже – нужно! Кто с этим будет спорить, – ведь такова природа!

Правда, – есть и нюансы. Например, пополнение энергетических потерь обычным проглатыванием ещё более раздражает чакру, и круг становится неразрывно-замкнутым и неразрешимым. Но об этом мало кто размышляет – секс – это легкодоступный природный наркотик – наслаждение, так сказать, первого, низшего порядка. Остальные удовольствия – требуют недюженной работы и добывать их – ой как трудно! Так рассуждал про себя Василий, лёжа на взбитых ими простынях после всего. Ну, а теперь куда?…

Эрика была мастером в своей профессии, и энергия горловой чакры у неё была огромной и в замкнутом круге перевозбуждённой постоянно.... В общем, – Василию пришлось использовать всё своё умение, чтобы его сила сегодня не была бы полностью забрана искусной и неожиданной партнёршей. Таких протуберанцев внутри и снаружи себя он давно не ощущал.

И, всё же, от такого кувыркания оказалось мало толку. В частности – никакого Мира через Эрику Василию не открылось. Одна только феерия эмоций – и растрата остроты восприятия. Такое у него часто бывало и раньше. Но не теперь. Как спортсмен перед важным соревнованием, Василий привык сохранять себя в целостности. И особенно, когда многое ему вокруг стало открываться в мирах по-новому. Отныне, важным и захватывающим Василий считал каждое происходящее перед ним мгновение жизни. Он открывал для себя наслаждения нового порядка – доступного только на другом витке внимания человеку с большей энергетической силой.

Здесь есть за что бороться, и Василий расчётливо осознавал меж чем и ради чего выбирает: путь кувыркания с Эрикой определённо вёл в тупик во всех смыслах. Оставалось лишь использовать подобные ситуации в качестве игровой тренировки самоконтроля. Эрикой правил расчёт. Она являла собой редкий экземпляр эмоционального шахматиста в области коммуникации.

Сегодня он проиграл на энергетическом плане. Но кажется получил возможность сыграть на непривычном поле профессионального творческого дуализма. Заказчик творца – творец! А что касается нового уровня самоконтроля, – начало положено непреложным фактом осознания ситуации. В следующий раз он сможет обуздать себя.

2-3-6

А как же тогда Алика?

Алика не обладала таким буйством энергии. Василий легко контролировал себя с ней, используя только силу сосредоточения. Она была такой милой и светлой!

Когда Василий вернулся на следующий вечер в номер, он нашёл его пустым. Алика улетела утренним рейсом в Петербург, как и должна была. У него просто не было шансов вспомнить про это вчера.

Утешением служил факт, что в руках у него был подписанное соглашение о намерениях на проект балетной школы. Балетмейстер оказался ещё более энергичным, чем Эрика. Нет! Это не то, что вы сейчас подумали! Конечно, у Василия мелькнуло, было, малое подозрение, когда тот запросто во время разговора принялся обнимать Василия за плечи и талию… Но это было – другое!

Балетмейстер – оказался сам не в себе. Нет, однако, этот Каускас –преинтереснейший тип! На протяжении всего разговора он ни разу не присел, и всё водил Василия взад и вперёд по необъятному пространству зала в своей квартире, пока, в конце концов, Василию не стало казаться, что они исполняют какой-то безумный танец с нервным, абстрактно-рваным ритмом.

Балетмейстер говорил то певуче растягивая слова, то быстро произносил чеканные фразы. Вместе с тем, он то вышагивал, то поворачивался, то отходил и снова сходился с ним, не отпуская его руку ни на мгновение. Василий сначала было бросал вопросительные взгляды на Эрику, но та, томно сидя в мягком кресле, с возвышенной улыбкой упиваясь его озадаченным выражением лица. Лицо её было запрокинуто, подбородок выставлен вперёд. Она не отрываясь следила за разговором мужчин. Взгляд её полуприкрытых глаз, приподнятая кисть руки с отставленными в странной фигуре пальцами, и даже, временами, всё тело Эрики выписывали в пространстве престранные пируэты. Словно самописец скульптуры Жана Тенгели, следовала она за безумным ритмом балетного маэстро.

Вдоволь насладившись недоумением своего зодчего, она, в конце концов, ненароком сделала ему несколько незаметных, но однозначных знаков, из которых Василий определил, что он, в этом смысле, в полнейшей безопасности. (Правда, может статься, знаки Эрики относились только к сегодняшней встрече?! Кто их поймёт – этих повелителей шоу из живых марионеток! Но Василию было достаточно пока краткосрочных гарантий. Он чувствовал, что Эрика знает своё дело! А там – отобьёмся…– Решил Василий про себя, и сосредоточился на танце – задании.)

А балетмейстер говорил и танцевал не переставая. Он описывал вокруг Василия круги до тех пор пока, не достиг в своём понимании чувства, что его будущий архитектор проникся ритмом и странным образом его мыслей и даже, как ни странно, умудрился встроить свои телесные движения в сухой и ломанный такт заказчика. И что верно, то – верно! В какой-то момент их странных переговоров Василий осознал, что на уровне сокращения мышц достиг полного мысленного взаимопонимания со своим новым партнёром!

Сила Гедиминаса Каускаса была в движении. Именно через танец он выражал самого себя. Сухой и жилистый он, казалось, потрескивал и искрил в каждом суставе, выполняя свои замысловатые движения. Электрическая и магнитная азбука Морзе этого странного мастера проникла и захватила самое нутро Василия, и он, в буквальном смысле, услышал в своей голове текст. Было совершенно потрясающе видеть шагающие у тебя перед глазами знаки, или буквы, похожие на выстроенные рядами танцевальные позы, и одновременно осознавать появление в голове мыслей, которым вторили фразы, произносимые сухо, сжато и как шаги – ритмично.

Танец удался. Гедиминас Каускас остался доволен выбором Эрики, и теперь Василий, в случае подписанного окончательного договора, должен был этой проныре комиссионные, так же, как и не подозревавший об этой стороне медали, и оплачивающий её услуги, Балетмейстер. Но жаловаться тут не приходилось. Образ Балетной школы уже выкристаллизовывался в голове Василия-Творца, а телетайп танцующих пиктограмм – мыслей Гидеминоса – превращался в текст приложения к договору – «Техническое задание на проектирование комплекса зданий», в котором сухо и просто разъяснялся функционал.

2-3-7

Что это будет за образ? Опять из водного мира? Как же сказочно танцевали русалки в аквариуме ресторана!... Но, нет. На этот раз – нечто другое!

Вантовые тяги и острые ломанные опоры составлялись перед внутренним взором Василия. Экстаз, который уже захватил его теперь раскручивался в нём всё больше. Гигантские перепончатые крылья?... Остановиться было невозможно…. Чувство предзнаменования будущего не покидало Василия. Куда приведёт его этот поток? Ветер неминуемого веял сквозь тело….

Он снова вспомнил отрывки из не распакованного сна. «Код» для вспоминания деталей всё ещё не был найден... Странные события позапрошлого дня немедленно обозначились в его голове, как только он вернулся в номер. Казалось, сознание его мерцало, переходя от реальности к реальности. Всё виденное им вокруг казалось прозрачным. Там за предметами и стенами беспрестанно мелькали цветные тени, чьи-то не знакомые образы оборачивались и кивали ему, проходя. Он видел снежные горы, потом – подводные скалы, поросшие цветными кораллами….

Алика улетела. Ну и хорошо. Василий принял душ и огляделся. Ему надо было сосредоточиться. Свет фонарей плеск волн и шумы улицы сбивали его. Ничего более не оставалось, как поискать какой-нибудь тёмный угол, и Василий попросту не нашёл ничего лучшего, как забраться в огромный старинный шкаф, стоявший в его винтажном номере, меблированном, как старинные апартаменты. Он сидел там очень долго, ожидая внутренней тишины. И тишина пришла. Василий заново вспомнил два прошедших дня.

Выбравшись из шкафа, он наконец почувствовал, как затекли ноги и поясница. Он несколько раз выгнулся, подняв к верху руки, а затем сложился, достав ладонями пола, а лбом – коленей. Уставшее от долгого обездвижения тело, растягиваясь, приятно захрустело.

Василий подошёл к трюмо с зеркалом. На пустом столике, удваиваясь в отражении, лежал оставленный им позавчера телефон!

Пропущенных было много, но все звонки были от трёх абонентов. Два из них были Василию не известны. Определился только номер Алики. СМС от неё он прочитает после. В памяти Василия снова зазвучали слова русалки на набережной: «Ты позвонишь нам? Мы будем ждать…»

Второй звонок был от Эрики – он обозначился сразу, как только Василий занёс её номер в контакты. Оставался третий. Местное время было двадцать один час пятьдесят минут, – как раз оставалось десять минут, чтобы соблюсти приличия и немедленно удовлетворить съедающее Василия любопытство. Глупо было бы думать о приличиях по отношению к мифологическим существам, но шанс, что на той стороне, вдруг, окажется русалка был не велик. Итак, Василий ткнул пальцем в красную строку с номером, регион для которого смартфон определял, как «Швейцария». Он ждал звонка сосредоточенно прислушиваясь к гудкам и глядя в пустоту прямо перед собой.

Прозрачность окружающей реальности никак не желала покинуть его. Каждый гудок телефона словно перелистывал новую страницу сменяя смутные видения на той стороне за видимыми привычными декорациями. Вместе с прервавшимся зумом, кадр, отображающий стены номера словно зафиксировался и прозрачность пропала, уступив место зыбкой реальности.  

– Алло, хеллоу. Юу-у ар кол ми ту-у дайс авто.   Май нэ-йм из Василий Силин. (Здравствуйте. Вы звонили мне два дня назад. Меня зовут Василий.) – Обычно он говорил по-английски бегло и с хорошим произношением, но из-за какой-то, пусть даже осознанно не уместной, игривой бравады, захватившей его сиюминутно, захотелось быть подчёркнуто иностранцем. Поэтому он произнёс английские фразы небрежно, как будто по-русски.

– Здравствуйте, Василий Порфирьевич. – Ответил ему нежный женский голос по-русски, но с мягким акцентом. – Спасибо, что перезвонили. С вами хотел поговорить мой босс. Его зовут Ламберт Гриан. Вы когда-нибудь слышали это имя? – И не дожидаясь его ответа, видимо, решив не удлинять разговор излишними объяснениями, собеседница на том конце волны продолжила. – Я сейчас соединю вас.

Слышал ли Василий имя легендарного Ламберта Гриана? Да! В этот момент он ни на минуту не сомневался в своей уверенности!

Да, и на всей Земле, вероятно, не нашлось бы человека, который когда-нибудь, да не прочитал бы о нём! Имя человека, создавшего огромную и единственную империю подводных отелей-курортов, сегодня известно всему миру!…