ООН в Крыму, гл. 3. Дух бродяжничества

ОТПУСК  ОДНОГО  НУДИСТА  В  КРЫМУ

Курортно-познавательный эротический  роман

*   *   *

Первый день отпуска Романа Селезнёва,

6 июня 2006 года, вторник

Глава 3.   ДУХ  БРОДЯЖНИЧЕСТВА  НА  МЫСУ  МАЛЬЧИН

*   *   *

По приезде ранним утром вторника в Крым, а именно в Коктебель, через непродолжительное время Роман Селезнёв стоял возле подошвы восточного склона Кара-Дага, забравшись на один из огромных прибрежных камней, некогда скатившихся с горы в море. Если быть точнее, то стоял он на самом кончике носа мыса Мальчин, который ранее назывался Планерным и который поныне отделяет огромный Коктебельский залив от крошечной бухты Пасхи.

Молодой человек с удовольствием подставлял лицо навстречу солнцу и лёгкому морскому ветру, пахнущему... м-м-м...

Нет-нет! В одночасье очень трудно определить весь букет запахов морского воздуха. Он пахнет не только йодом, солью, свежестью и водорослями. В эту пору, в самом начале июня, воздух здесь пахнет ещё и криками чаек, шумом крыльев бакланов и шорохом волн прибоя, а также беспрерывным движением воды и людей – вся здешняя атмосфера пахнет самой жизнью.

Да-да, именно в ней можно уловить оттенки какого-то смутного, но извечного и упорного, неизвестно чьего и какого древнего, но до сих пор совершенно неясного стремления уйти куда-то вдаль – хотя бы за горизонт, для неотвратимого приближения к чему-то неизведанному, манящему, тревожному, таинственному...

Видимо, так пахнет ДУХ БРОДЯЖНИЧЕСТВА.

В самом Коктебеле, откуда совсем недавно вышел Роман, этим духом пропитан, кажется, весь воздух. И, поддаваясь смутному зову этого дремучего духа-инстинкта, ноги на морском побережье Крыма сами по себе начинают зудеть и проситься в путь.

Да и тело тоже хочет и просит чего-то...

А чего может хотеть и просить молодое и сильное, здоровое и полное устремлений тело? Да, безусловно, поиска курортных приключений хочет и просит оно. И такое, столь беспокойное в своём стремлении тело, конечно же, ищет и находит их. Ну, так ведь именно для этого и предназначено время летнего отпуска на море: чтобы хорошенько отдохнуть, поплавать и позагорать, вволю развлечься, набраться новых эмоций и впечатлений, чтобы их хватило на весь последующий год.

Из-за всех этих морских запахов и ощущений, видимо, где-то на клеточном уровне бродящих в организме любого прибывшего на море человека, независимо от его пола и возраста, с него здесь как-то совершенно незаметно и будто сама собой опадает накопившаяся за год усталость, исчезает давнишняя внутренняя тяжесть и наступает...

В общем, как-то враз на каждого вновь прибывшего человека здесь незаметно и неотвратимо наваливается какая-то неосознанно и неясно волнующая, но уже заведомо весьма интригующая и очень приятно волнующая своими последствиями некая внутренняя смута начинает одолевать всякого человека, отдыхающего на море.

И Роман тут уже почувствовал, как всё городское – впитанное им поневоле из-за разнообразных передряг и стрессов на работе и постоянно бешеного ритма жизни в столичном мегаполисе, весь негатив, за год накопленный из-за каких-то совершенно ненужных обязательств перед коллегами, друзьями-товарищами, родственниками и ещё бог весть перед кем и чем – всё это наносное и совершенно ненужное именно теперь, в данную вольную минуту напрочь выдувается и сдувается с него лёгкими волнами морского воздуха-бриза, несильно, но плотно и вольготно, беспрепятственно тянувшего с акватории Коктебельского залива. Почему-то бриз этот ощущался как бы по песенному вечно молодым и слегка пьяным, энергично волевым и сексуально, обязательно сексуально терпким и крепким, уверенным в своей извечной и незыблемой правоте всегда быть первым и лучшим. На то он и утренний бриз!

* * *

Итак, действие нашего романа начинается во вторник – ранним утром шестого июня две тысячи шестого года, то есть, ровно за сорок дней до Романова тридцатитрёхлетия, которое приходится на воскресенье, шестнадцатое июля.

Если взять по большому счету, то число 06.06.06 – это как бы нулями закамуфлированное число 666, библейское число зверя... Очень опасное это число, непредсказуемо оно своими катастрофическими последствиями...

Понятие «сорок дней» тоже несёт на себе нехороший, печально памятный библейский оттенок. Оно навевает грусть об очень большой потере и вечной её утрате, напоминает об огромной боли, которая уже настигла нас, но которую нам предстоит ещё пережить, достойно вЫносить её в себе, чтобы выжить – обязательно выжить. А всё остальное – безмерно гулкая пустота и безысходное отчаяние – всё это наступит и будет длиться потом, позднее этих самых сорока дней, пока мы несём ответственность за незримую связь с ушедшими от нас душами, ведь никогда, никуда и никому из нас не деться от предначертаний судьбы, ниспосланной каждому из нас, в том числе – не уберечься от всех печалей и смертей, которые нам суждено познать...    

Но сейчас Роман Викторович Селезнёв – отлично развитый физически и внешне довольно молодой человек, с виду – так вообще настоящий атлет под 185 см ростом; холостой, по-юношески всё ещё достаточно стройный, но явно очень сильный, с хорошо развитой мускулатурой, более того – весьма красивый лицом парень со слегка вьющимися светло-каштановыми волосами и зеленоватыми глазами с удивительным, очень редко встречающимся прозрачно-золотистым оттенком – глазами, в которых утонуло не одно девичье сердце – Рома-Ромочка-Романыч в очередной раз приехал в давно полюбившийся ему Коктебель, чтобы в течение неполных двух недель хорошенько отдохнуть на море «голым дикарём».

Из его полумесячного отпуска, за вычетом вагонного времени следования из очумевшей от суеты столицы к морю и обратно, Роман располагал двенадцатью днями чистого отдыха на солнце и воздухе, на гальке и песке, в горах и воде. Так что отдавать своё куцее, а потому и драгоценное время какой-нибудь езде в душных экскурсионных автобусах и сомнамбулическому брожению в различных музеях под монотонное бормотание всезнающих гидов – для него это было бы непростительной роскошью. Именно так и не без веского на то основания считал он уже издавна, и именно потому свой личный отдых на море связывал, прежде всего, с морем и водой, а не с шумливыми экскурсиями и пьяными посиделками.

Роман начисто отмел также имевшуюся возможность предварительно связаться по телефону с местными жителями, чтобы застолбить для себя какое-нибудь местное бунгало в виде модернизированного курятника – да хотя бы амбарный уголок в хибарке, хлипком сарайчике или даже под открытым всем ветрам навесом. Летними ночами на море не холодно, здесь главное: было бы хоть где днём спрятаться в тени от пекла да голову хоть как-нибудь приклонить для ночного отдыха.

Но и такой неорганизованный, хотя всё же заранее подготовленный отдых всё равно связан с какими-то условностями, обязательствами и неудобствами в конечном итоге. Опять же – люди будут кругом, извечная толчея эта и суета...

О, нет! От этого всего, столь надоевшего ему в столице, Роман заранее и преднамеренно уходил прочь – от всех этих людей, муравейной их суматохи и всего прочего, подобного цивильному, но не всегда цивилизованному.

Вот и сейчас за спиной молодого человека был только не очень большой походный рюкзак, в котором нашли место минимум одежды, деньги-документы, немного продуктов типа соли, крупы-лапши и мясных консервов, а также минимум посуды: котелок, металлические миска и кружка, швейцарский многофункциональный складной нож с открывалками для консервов и бутылок, штопором, шилом, ложечкой и вилочкой – очень удобная походная вещь. Когда-то давно, ещё в советские времена, Роман приложил изрядные усилия, чтобы обзавестись этим чудом. И добротно сделанный в Германии универсальный нож туриста исправно служит ему уже много лет.

Сверху к рюкзаку приторочена одноместная палатка-черепашка из тонкой водоотталкивающей ткани болотного цвета. Именно такую Роман выбрал из соображений её лёгкости и надёжности, и чтобы она поменьше выделялась на местном окружающем фоне, не привлекала бы случайного инспекционно-контролирующего или иного какого, просто любопытствующего взгляда. Кроме того, маленькую палатку всегда легко можно установить где-нибудь на поляночке среди зарослей либо на малюсеньком пятачке ровной суши где-нибудь под кручей, а то и вовсе на открытой верхотуре: она обтекаемая, небольшая и почти не парусит. А за последние десять лет практически все укромные уголки в окрестностях Кара-Дага бывалый морской волк-одиночка Роман Селезнёв изучил, как свои родненькие пальцы на руках.

Дольше двух ночей на одном месте он никогда не задерживался: невероятно скукоженный местами, но в целом довольно обширный Карадагский горный массив со всеми прилегающими отрогами и примыкающими к нему грядами весьма привлекателен неповторимостью удивительных пейзажей. И всем этим богатством природного разнообразия каждый раз хочется, но так и не можется насладиться в полной мере.

Впрочем, совсем непросто перемещаться по весьма прихотливо вздыбленному Кара-Дагу, равно как и по всему побережью в округе этой вулканической полугоры. И Роман наперёд знал, что за время своего отпуска он едва ли успеет сменить шесть-семь мест для ночлега. Причём, как минимум половину из прошлогодних стоянок желательно было бы не повторять: с годами ведь всё нам приедается и становится скучным.

Когда у Ромы по ходу маршрута назревала необходимость пополнить запасы продуктов, то очередное место для ночевки он накануне «ходки в люди» выбирал поближе к жилью. И наутро по прохладе, большею частью пешком и только изредка на попутке, добирался до ближайших магазинов и рынков, покупал еду-питьё, после чего вновь уходил в своё одиночное бродяжничество. Но одиночество его обычно бывало всё же достаточно условным, поскольку ежегодно перемеживалось разнообразными приключениями в основном интимного характера, что для его возраста и привлекательности было самым естественным и практически неизбежным явлением. Хотя – ха! – да без интима и весь отдых на море – не отдых. Так что каждый год Роме во время отдыха в Крыму всегда бывало очень хорошо!

Пакет с только что купленными на рынке свежими продуктами – килограмм черешни (вы представляете – это же только что собранная прямо с дерева ядрёно-спелая черешня!), а также приличный кусок молодого овечьего сыра, брынзы, молодая (тоже этого года урожая!) картошка-маёвка, а также с полкило неизбежных для нас «ножек Буша», пакетики с хрусткой зеленью, тюбики с майонезом, кетчупом и прочим – всё это приятно оттягивало руку и предвещало скорое отведывание этой вкуснятины, приправленной дымком костра и лучами крымского солнца.

Да-да: после ночной болтанки в транспорте, теперь на свежем утреннем воздухе молодой (а Роман упорно продолжал считать себя едва ли не юношей) организм начинал всё властнее напоминать о простой и святой обязанности человека: принять пищу для восстановления и пополнения собственных сил.

Но как же долго – о, как долго! – в столице, среди многоэтажного скопления городских камней Роме мечталось именно о таком вот очищающем душу удовольствии на берегу моря в местах, столь прекрасных своим первозданным уединением.

Но ведь любое уединение – это уже почти интим. А интим, как вы прекрасно понимаете, предполагает обнажённость. Лучше – полную.

Причём, обнажённость эта должна наступать не только для души, упивающейся окружающими её в Крыму красотами, иногда довольно жёсткими, кстати, как бы брутальными что ли – это из-за вида суровых скал и чуть дальних диких гор, настырно подступающих почти к самому морю. Но обнажённость может быть и вполне обыденной, телесной, а потому и приятной в особой особенности.

Именно поэтому Роман и полюбил уединённо путешествовать по Крыму, чтобы совершать свои перемещения почти в обнажённом виде (а почему почти? – так это из-за дурацких, временами просто необходимых плавок). Но при первой же возможности снять с себя и эту, весьма условную видимость цивильного приличия, Рома делал это незамедлительно. И тогда просто балдел от неизбежно охватывавшего его чувства полного единения и невольного как бы совокупления с матушкой-природой. Но отнюдь не нескромного, иногда пьяно-наглого, а то и вовсе вызывающе-бесстыдного прилюдного совокупления неизвестно кому подобных голышей.

Но интимно-совокупительное состояние охватывало Романа и именно так всегда казалось ему в своём поведении из-за тотчас начинавшего переполняться особым чувством тела за миг до освобождения его от последнего лоскутка одежды, столь необходимо предназначенной для соблюдения общественной этики.

Но свою внутреннюю, достаточно возвышенную этику Роман соблюдал неизменно. Красивость во всём всегда и неизменно казалась ему нормальной и приличной, даже привычной и желательной. Ни внешним своим видом, ни, тем более, поведением молодой человек никогда не посягал на окружающую его красоту, и на красоту природы – особенно. Наоборот, только дополнял её и своим красивым телом, и своими красивыми, правильными действиями.

Именно по этой причине многие уединённые места на Кара-Даге и по всему местному побережью приглянулись ему давно и накрепко. Уединённые, несмотря даже на то, что отсюда совсем близко до Коктебеля в одну сторону или до посёлка Курортного в другую. Ну, и немного дальше будет до Феодосии или Судака – эти города были крайними точками его маршрута этим летом.

Вроде бы и очень оживленное здесь крымское побережье, но заветные уголки, так называемые островки одиночества, найти всё же можно. И здесь они есть в достаточном количестве. Роман облюбовал несколько таких мест, в том числе – в узком ущелье Гяур-Бах или в Саду Неверных, как это название переводится с местного крымско-татарского языка, со всеми незримо и неприкаянно шатающимися по нему тенями не то душ блудных жён, то ли душ неприкаянных иноверцев – до конца в этом легенда о таинственном ущелье пока не разобралась, и Роман не торопил её в этом деле: фольклорные сказания созревают веками.

Бывало ранее, в Гяур-Бахе целыми днями никто не тревожил одинокого путешественника. А это ли не есть самое высокое, самое желанное наслаждение для жителя вечно спрессованного непрестанным движением мегаполиса?! И вот именно к нему, несказанному наслаждению уединенным ленивым отдыхом, он, путешествующий волчара-одиночка, стремился всегда. Да!

Распахнувший руки навстречу коктебельскому бризу и солнцу Роман повернулся спиной к заливу и лицом на запад, тут же легко и упружисто проскакал с камней на берег, подхватил оставленные на берегу рюкзак с продуктовым пакетом и вдоль берега потопал к Гяур-Баху. Отправился в своё очередное крымское одиночество.

*   *   *

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Если кому-то из читателей показалось, что в этой главе нет никакой эротики, то примите к сведению, что лошадей на Руси всегда запрягают медленно, но... Но по мере продвижения Ромы по своему одиночному маршруту, каким вначале он представлял свой очередной нудистский вояж по юго-восточному крымскому побережью, дальше всё у нас будет становиться только «горячее и горячее» – вплоть до естественной и полной нейрогуморальной* разгрузки, даже до опустошения всех (именно всех!) физиологических возможностей организма усердного читателя.

* Для не совсем физиологов поясняю, что нейрогуморальная разгрузка – это психическая и гормональная разрядка, которую человек получает и ощущает, например, во время преотличного оргазма, а также некоторое время после него.

2. Приготовьтесь к долгому чтению – этот роман в неусечённом виде насчитывает более полторы сотни глав. Так что одна только авторская вычитка текста и кго публикация на интернет-ресурсе растянется на пару месяцев.

Поэтому – терпение, терпение и только терпение, дорогой мой друг-читатель! И тогда ты в полной мере получишь море удовольствие!

(продолжение следует)