ООН в Крыму, гл. 4. Каменный Эул

ОТПУСК  ОДНОГО  НУДИСТА  В  КРЫМУ

Курортно-познавательный эротический  роман

Глава 4. ПОЧЕМУ  КАМЕННЫЙ  ЭУЛ  ТАК  СИЛЬНО  ЩЁКИ  НАДУЛ?

*   *   *

Во время следования к ущелью Гяур-Бах, месту первой своей дневки, Роман довольно быстро одолел три маленькие бухты – Пасху, Лягушачью и Гравийную. И немного отдохнул, сидя на камнях в следующей бухте под названием Ливадия.

Маленькая и уютная эта бухта (её название с разных языков переводится как Садовая, Луговая или просто Роща – то есть, это место обладает сочной зеленью и обязательно расположено вблизи источника) Ливадия со стороны гор обрамлена совершенно микроскопической Долиной Роз, в которой действительно есть небольшой родник.

Но пышные и гордые красавицы розы, эти весьма изысканные садовые прима-цветы, на данном каменистом клочке земли не водились никогда, да и сейчас они не водятся там даже в помине. Здесь наблюдается всего несколько кустов шиповника, дальнего родственника и даже пра-родича тщательно лелеемых садовых роз, а также разросся небольшой островок густых зарослей терновника, жимолости, дрока и ещё каких-то кустов и кустиков, которые дружно и ухватисто зацепились корнями за скудную почву, каким-то чудом не смытую штормовыми волнами и сохранившуюся рядом с пробивающимся из скал родником. Вот теперь кусты эти и зеленеют беспечно прямо под крутыми скалами Карадага.

Зато название «Долина Роз» звучит очень красиво и романтично. Да и отдыхающим в Ливадии редким туристам приятно чувствовать соседство этого романтического, а для некоторых – даже священного места, с достаточно уединённым и милым пляжем, где они загорают и купаются в полное своё удовольствие.

Но в в самом начале лета все эти маленькие бухты были пока безлюдными. Во-первых, не наступил ещё истинно купальный сезон массовых отпусков. А во-вторых, возле бывшего заброшенным домика рыбаков, что в Коктебеле стоит в самом конце городского пляжа сразу за большим пирсом, от которого начинаются морские прогулки вокруг Кара-Дага, дежурят смотрители большого природного заповедника, каковым является вся карадагская окрестность. И смотрители эти бывают вредными. Очень. Но, конечно, охранники – они ведь тоже живые люди, поэтому с ними за определённую мзду всё же можно договориться одному-двум туристам, чтобы их пропустили позагорать на пляжах возле гор Кок-Кая и отдыхать там, сколько заблагорассудится.

Роман так и поступил... бы.

Но столь ранним утром и даже позднее, как сейчас, когда он уже отдыхает в бухте Ливадия, а его наручные часы показывали всего лишь начало восьмого, то так рано смотрителей на рабочем месте обычно не бывает. Поэтому Роме поневоле и с удовольствием пришлось «спартизанить». Он без проблем проник на заповедную территорию, затем с ознакомительно-осмотрительными оглядками во все стороны прошёлся до мыса Мальчин (его называют ещё Планерным – ранее точно так же назывался и сам Коктебель).

Затем он успел безмятежно отдохнуть на кончике мыса на больших камнях в воде и насладиться запахами утреннего бриза. И за всё это время от коктебельского пирса никак не отходил самый первый катер, медленно загружавшийся самыми ранними отдыхающими-жаворонками, возжелавшими покупаться со своими детьми в «лягушатнике» – небольшой и довольно мелкой Лягушачьей бухте, где купание официально разрешено с восьми утра и до двух часов дня.

Когда-то Лягушачьих бухт было две, но чиновникам, да и простым людям тоже, такое удвоение показалось не принципиальным и даже излишним. В результате осталась только одна Лягушачья бухта, часть которой почти непригодна для купания из-за множества большущих камней в ней, зато вторая часть вполне удобоварима для активного отдыха на воде. Вот там и устроен «лягушатник».

Роман отворотил свой взор от расположенного восточнее него «лягушатника», мимо которого он прошёл как-то бездумно, и посмотрел на запад, в направлении дальнейшего пути своего следования к первой стоянке.

От Ливадии к Гяур-Баху идут два пути, верхний и нижний. По очень крутой и узкой тропе в скальном разломе и образовавшейся там промоине самые сильные и ловкие туристы могут круто залезть наверх, продвигаясь прямохонько на север и поднимаясь на Магнитный кряж. И далее по достаточно удобным верхним тропам проследовать на запад в сторону Чёртова Пальца, от которого можно спуститься в обширное ущелье Гяур-Бах.

Впрочем, на Магнитный кряж из Ливадии можно также подниматься и по другой, более пологой и не совсем удобной тропе, которая вначале уводит путника слегка назад, в сторону города. Но затем такие ленивцы обязательно очутятся в Змеином ущелье, из которого уже совсем легко можно попасть в любую точку на Кара-Даге.

Так или иначе действуя, настойчивый турист-верхолаз по тропам попадает на относительно ровную и пологую окраину Магнитного хребта, одолевая нехитрые препятствия которого он спокойно может добраться до заветного для Ромы ущелья в Саду Неверных или же в то место, куда пытливая душа поведёт его.

Но от Ливадии дальше можно пойти и третьим, нижним путем. Большей частью при этом придётся пробираться по завалам и густым россыпям прибрежных камней, а то и по колени, и даже выше них заходить в воду. Самая «водная» часть этого трудного пути находится вскоре за Ливадией – на достаточно протяжённом участке, расположенном прямо под совершенно отвесными скалами Магнитного хребта. И здесь не просто так кажется, а становится совершенно очевидным, что скалы эти постоянно полощут свои каменные стопы в море.

Поэтому Роман избрал именно этот, не раз пройденный им ранее и чуть более рискованный, чем поверху, но зато и более приятный полуводный путь понизу. Он ведь приехал на море, или где отдыхать? Так что здесь нужно как можно плотнее пользоваться именно водной ипостасью. А горы...

Ну да, горы. Они здесь являются всего лишь вечными и молчаливыми спутниками всегда беспокойной и шумливой морской стихии.

Миновав Ливадию, молодой наш путешественник довольно долго пробирался до первой из трёх (обратите внимание на название!) Сердоликовых бухт: прибрежный путь был всё же непростым.

Одни называют эту первую бухту Северной, другие Восточной – это как кому больше нравится: крымское побережье здесь является ведь юго-восточным. А чтобы впредь люди не путались бы и не спорили, назвали бы её Северо-Восточной Сердоликовой бухтой, а вторую бухту – просто Восточной, и третью – Юго-Восточной Сердоликовой бухтой – вот и вся недолга! Но с местными названиями в Крыму просто беда: из-за своей множественности он становятся какими-то неустойчивыми, что ли.

Роман немного притомился в «мокром» пути к этой бухте: в потяжелевших кроссовках не совсем удобно нести рюкзак и пакет с продуктами, ступая по мокрым же и иногда довольно скользким камням. Поэтому, подойдя к первому (по отношению к Коктебелю) Сердоликовому пляжу, он присел на первый же большой камень, чтобы снять кроссовки, передохнуть, подсушить ноги и промочить горло вином, прикупленном в городе сразу по прибытию на море.

В царские, а затем и в советские времена все Сердоликовые бухты, а тут их целых три, как уже говорилось выше, изобиловали туристами-дикарями. Попадали они сюда, следуя вдоль берега пешим ходом или по морю, или добираясь поверху – по бывшей так называемой военной дороге, ставшей теперь официальной (восточной) частью Большой экологической тропы по Кара-Дагу.

Там тропа эта обязательно проходит мимо огромной, одинокой и одиозной скалы, вздыбившейся почти на самом верху Магнитного кряжа вблизи карадагского Южного перевала. Местные жители называют эту скалу Чёртовым Пальцем, что на крымско-татарском языке звучит как Шайтан-Бармак.

Даже с противоположного берега Коктебельского залива – от могилы Волошина на горе Кучук-Янышар или с мыса Хамелеон в Тихой бухте, или с горы Джан-Кутаран возле городка Орджоникидзе – даже с такого большого расстояния уж больно мрачно выглядит этот грозно указующий в небо перст, торчащий из-под земли. На сорок два метра (это с верхней стороны, снизу будет побольше) Шайтан-Бармак возвышается над Магнитным кряжем и ещё выше – над густо поросшим зеленью ущельем Гяур-Бах со всем его «садом неверных», который начинается чуть ли не у подножия Святой горы, самой высокой вершины Кара-Дага да и всего крымского побережья в ближайшей округе. И затем этот «сад неверных» как бы каплевидно сужается к морскому берегу.

Чёртов Палец со стороны моря имеет огромную, словно нависающую над основным «телом» скалы некую шишку-лицо. Поэтому при удачном освещении солнцем скала, хоть и очень отдаленно, но всё же смахивает на знаменитого Сфинкса, возлежащего у египетских пирамид. За это данную скалу многие так и называют Сфинксом, что кажется им намного благозвучнее, чем как какой-то там Шайтан-Бармак или Башмак-Шерхана, не в обиду будь это сказано.

Но ведь и от как бы зарытого в землю башмака или от высунутой из земли тигровой лапы в этой скале всё же есть что-то схожее: было бы только досужее желание включить своё воображение, и эта скала под разными ракурсами обозрения может предстать перед вами в своём уникальном, исключительно только для вас лично предназначенном обличии.

А неподалёку от этой громадины, чуть ниже и несколько северо-западнее от неё, уже как бы на восточном склоне Гяур-Баха, примостился Сфинкссёнок. Эта совсем небольшая и, на мой взгляд, весьма эротично выглядящая скала своей «лицевой наляпкой» ещё больше похожа на знаменитого египетского идола или же на кое-что мужское интимное – тут уже только дай волю воображению...

Путешествуя по Кара-Дагу по экологической тропе с выходом на неё со стороны Курортного, то из ракурса со стороны горы Святой при заинтересованном взгляде на «младшую» из этих глыб, зато обладающую ещё более характерным навершием, как бы прилепленным сбоку, в глаза сразу же бросается идеальным образом оформленное природой каменное лицо у этого детёныша Сфинкса.

А расположенная за высокой шеей с несколько плоским ликом несколько протяжённая каменная глыба «тела» совокупно с высоко поднятой «головой» сразу же напоминает известную каждому или почти каждому знатоку истории если уж и не увиденную в Египте воочию, то хотя бы по картинке широко известную знаменитую фигуру безносого египетского монстра, десятки тысяч лет охраняющего пирамиды.

Но озорной крымский Сфинкссёнок, кстати, тоже безносый, обладает головой, ось которая сориентирована не горизонтально, как это обычно бывает у людей и зверей, а задрана прямо вверх и прилеплена вертикально. Поэтому с другого ракурса, уже на фоне виднеющегося внизу моря, а не под Чёртовым Пальцем, как да этого, голова Сфинкссёнка и вовсе становится очень похожей на... головку пениса, уж извините за такое нескромное, но очень точное сравнение.

И у изумлённого таким «открытием» путешественника невольно вырывается вслух или же мелькает в голове нескромная фраза: «Да это же самый настоящий ***! ». И под звёздочками в тексте следует понимать общеизвестное нелитературное русское слово из трёх букв, которое никак не складывается в слово «мир».

Но русским это слово во всём мире считается только потому, что иностранцы (к которым относятся и сами русские) совершенно неправильно применяют его родное смысловое значение. Потому что на самом деле это слово монгольское (ну, или северокитайское – что является одним и тем же). И обозначает оно всего-навсего нечто длинное – свёрток или рулон ткани, например. И даже столб пыльного смерча называется точно так же. А вы всё говорите «мир, мир»...

Видимо, Сфинкссёнок когда-то очень давно был приставлен богами для охраны покоя великого и чудного Перста Указующего от всякого рода посягательств со стороны низменных и неверных созданий. И хотя за сотни миллионов лет никаких таких посягательств на этот самый Шайтан-Бармак не произошло ни разу, никто в божественной канцелярии даже не подумал убрать Сфинкссёнка с дурацкого его поста.

Вот и скучно теперь одиноко и бесцельно торчать ему, нацелившемуся своей эротической головкой прямо в небо и отвернувшемуся от большого и грозного Сфинкса лицом к таинственному ущелью, заполненному чьими-то неприкаянными тенями. То ли просто дремлет этот никчемно уставший стражник, то ли замышляет что-то – поди разберись теперь в его непредсказуемых каменных мозгах.

Но даже невооружённому взгляду любого туриста, побывавшего здесь, сразу же становится понятно, что нынешним своим положением Сфинссёнок очень недоволен. Громадный и грозный его хозяин хоть и расположен совсем рядом, но никак его ни к себе не подпускает, ни от себя не отпускает. Ну, и зачем тогда ему вот так глупо и неприлично вздыблено торчать, спрашивается?..

Впрочем, и сама скала Чёртов Палец только сбоку похожа собственно на палец, или с моря – на Сфинкса. А со стороны Святой горы она больше напоминает плотно сжатую в кулак пятерню, которую, кажется, сам осторожный бог Аид высовывает из своего подземного царства наружу, чтобы предварительно измерить температуру совершенно непривычной для него среды обитания – земного воздуха. А, может быть, Аид захотел вытворить что-то иное? Ведь один только Всевышний ведает тёмные планы этого подземного правителя.

Но однажды, ещё в кромешно далёкие времена, полноправный владелец земного воздуха, легковесный бог Эол, заметил в этой высунутой Аидовой пятерне что-то подозрительное и на что-то посягающее. Вот он как бы невзначай, – хм-хм, как же, как же, невзначай! – но со всей дури рубанул по этой странной штуке своей невидимой людям, но неотразимо разящей сабелькой. И легко лишил подземную пятерню всех её верхних фаланг.

Но, простите, это всего лишь общепринятая и как бы божественная версия.

Но если это была не божественная пятерня, а, вдруг – был тот самый «двадцать первый палец» подземного бога, который что у него самого, что у любого представителя мужского рода человеческого располагается равно удалённо от всех его конечностей и расположен ровно посерёдке его тела как раз в самом низу торса?

И тогда что на самом деле неразумный Эул, получается, хм-хм, отрезал от этого самого «пальца»?! Да это же просто – бр-р вселенский! Автору даже самому больно становится от одного только воображения о подобной вивисекции, буде она даже божественно совершённой!

Опомнившись, что же такое отчаянное он вытворил, и убоявшись страшного гнева самого грозного и самого мрачного из всех богов-олимпийцев, с тех пор несчастный бог Эол всё дует и дует на эту хоть и божественную, но от этого не менее болезненную рану! И дует он именно из своей Лягушачьей бухты (а большего он и не достоин!), расположенной рядом с достаточно удалённым от Перста мысом Мальчин. Именно это место безбожно провинившийся Эул добровольно нашел наиболее приемлемым, чтобы располагаться всё же согласно всевышнему этикету – хоть и с несколько удалённого, но всё же достаточно почтительного востока! И определил его своим постом номер один, предназначенным именно для вековечного вымаливания божественного прощения у хоть и нечаянно, но так жестоко пораненного и от того без меры разгневанного им Аида.

Впрочем, достаточно высоко и округло торчащий из воды возле мыса Мальчин громадный и очень ярко выраженный камень, только со стороны моря особенно сильно похож на голову бога всех земных ветров с упруго надутыми от усердия щеками.

А некоторые беспечные пешие туристы, да и просто отдыхающие вблизи люди упрямо называют эту прибрежную громадину в море какой-то Русалкой, ничем на тот камень не похожей, а то и вовсе обзывают её Царевной-Лягушкой, непонятно для чего столь непомерно раздутой.

Возможно, постоянные преображения удивительного округлого морского камня с разных ракурсов кажутся для них более благозвучными, даже поэтичными или сказочными. Но в самом корне глубинной своей сути подобная вольность с переименованиями, ну, просто явно выраженного «божественно воздушного оригинала» является совершенно неоправданной. И так очень верно считают путешествующие именно по воде туристы. Которые на всех для того основаниях считают, что обращаться к этой каменной, явно дующей (или плюющей?) на запад голове, надо так: «Эй, Эул! (по-русски – это лучше подходящее греческому богу и более благозвучное для нас имя) –  Эул, ты чего губы надул? ».

А уж ответ на незаданный вопрос дотумкивайте сами, дорогие читатели, ведь бог всех земных ветров всегда произносит свой ответ, и его слышно даже невооруженным ухом. А тот, кто умеет ещё и читать по божественным губам, тот согласится со мной немедленно и без всякого спора в однозначности божественного ответа.

Так. Теперь, надеюсь, в отношении этого громадного камня в воде, той самой головы Эула, мы разобрались окончательно. И теперь ни у одного, даже у самого заядлого скептика никакого сомнения на этот счёт просто никак не может оставаться.

Зато отовсюду виднеющийся на Кара-Даге одиозный Чёртов Палец или Чёртова Пятерня – называйте эту глыбу, как хотите, так уж и быть! – эта скала до сих пор вызывает у меня некие сомнения. Всё же неоднозначная она какая-то. Как бы недовольный протест выражает она какой-то, что ли...

Вот не понять пока этого никак...

*   *   *

ПРИМЕЧАНИЕ:

Ну, что, уважаемый читатель, всё никак дело до эротики не доходит? Или она всё же уже частично затронута на каменном уровне, так сказать? Ладно-ладно, потерпи ещё чуток, родной, ведь кое-какие намёки на интимные дела у нас уже пошли. И каждый раз через раз у нас всё горячее будет, всё же ведь только лишь начнётся. А уж потом-то – дай-то бог будет оторвать тебя от увлекательного чтива!

(продолжение следует)